280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2 - Артемий Александрович Сурин

конечно же, задать свои вопросы — но пока рано, для начала нужно хотя бы наладить контакт. Пусть привыкнут ко мне.

— Артемий, ваш пассажир. Украинец, совершаю кругосветное путешествие, еду с вами до Сингапура, — представлялся я почти каждому, протягивая руку.

Кто-то жал ее нехотя, кто-то тут же отворачивался.

— Иван, — один из парней неожиданно пожал мою руку довольно приветливо. — Я из Хорватии. А ты из Украины? Наши страны близко. Артемий, ты зря так открыто рассказываешь о себе: их это только злит, — он понизил голос.

— Почему?

— Потому что мы все тут работаем, а ты отдыхаешь. Еще и в кругосветку едешь.

— Но вы же все получаете деньги за свою работу! Вас же никто не заставлял сюда наниматься.

— Конечно. Я тебе больше скажу: они все ненавидят эту работу, ненавидят каждого пассажира, потому что он отдыхает, а не работает, как они, но когда заканчивается контракт, восемьдесят процентов из них сюда возвращаются.

— Деньги?

— И деньги тоже. Но деньги — это скорее причина, по которой мы сюда идем. А почему возвращаемся, я расскажу тебе позже. Рад был познакомиться, мне пора на смену!

* * *

В тот день я воспользовался разрешением капитана на прогулку и прошелся по палубе. Потом ловил каждую возможность пройтись по этому подобию завода на воде.

Я сразу понял, почему по палубе контейнеровоза нужно ходить в специальной обуви: иначе будешь кататься по этой невероятно скользкой промасленной поверхности, как корова на льду. Со спецодеждой тоже понятно: своя в этих «цехах» придет в негодность за одну-две проходки. Что касается каски… Наверное, на голову тут тоже в любой момент может упасть что угодно — я бы, честно говоря, не удивился.

Сама же палуба с ее вечным грохотом, капающим маслом и железными лабиринтами казалась мне муравейником, где старшие «муравьи» доминировали над младшими. Старшими были, естественно, хорваты, младшими — шриланкийцы и примкнувшая к ним пара-тройка индусов.

«Иди туда!», «Принеси то!» — обращались к азиатам высокомерные европейцы. Честно говоря, мне в какой-то момент захотелось сделать хоть что-то, чтобы защитить этих добродушных ребят от «дедовщины». Но те, кажется, и не обращали на нее внимания. Белозубые, смуглые, невысокие, улыбчивые, немногословные и где-то наивные ланкийцы смиренно делали свою работу и совсем не реагировали на злой троллинг белых коллег. Они, в отличие от хорватов, охотно знакомились и общались со мной, и скоро общение со шриланкийцами стало моим практически ежедневным ритуалом на контейнеровозе. Я помогал коротать время на вахте им, они — мне. Я рассказывал им о своей жизни, кругосветке, Марусе, они с удовольствием слушали и делились своими размышлениями о море, своей работе, футболе, вспоминали близких, любимых, семьи, рассказывали о своих мечтах…

Я замечал, что хорваты ревниво реагируют на нашу дружбу. Но кто ж им виноват, что со мной они общались так же высокомерно, как с азиатами, а азиаты буквально сразу открывали мне свои сердца?

Исключением среди хорватов были только Иван, с которым я познакомился в первый день в лаунж-зоне, и старший помощник капитана Лука.

С Лукой мы частенько беседовали на капитанском мостике — это было мое любимое место на корабле. Там я, размышляя, мог часами смотреть на бурные океанские воды. Собственно, размышления составляли две трети моего трипа на контейнеровозе, но мне было гораздо приятнее делать это, глядя на океан, чем уставившись в потолок или окно каюты.

Мне казалось, что Лука — вполне приятный собеседник. Но чем дальше, тем больше я убеждался, что его радушие — наигранное, его вежливость напускная, и по большому счету ему плевать на все и на всех, кроме себя. Лука, как и большинство команды, жаловался на то, что ненавидит свою работу, на какую-то несправедливость по отношению к себе, на то, как его раздражают шриланкийцы, да и соотечественники тоже. Его раздражают эти контейнеры, порты, даже вода уже порядком надоела. Конечно же, я понимал, что и я его раздражаю своими бесконечными расспросами и рассказами о «праздном береговом образе жизни».

— Скажи, почему хорваты так пренебрежительно относятся к шриланкийцам? — однажды спросил я. — И почему им платят меньше — разве это справедливо?

— Честно? — спросил Лука. — Я об этом не думаю. Мне наплевать. Главное, чтобы мне платили и у меня было все, что нужно.

После этого разговора я решил, что обойдусь без общения с этим человеком и при возможности буду общаться с азиатами и с Иваном, если у него выдастся свободное время. Я рассказывал ему о знакомстве с хорватским футболистом Йерко Леко, игравшим раньше в Украине, он держал меня в курсе футбольных новостей.

Иван мог прибежать ко мне в каюту или на мостик и, отчаянно жестикулируя, сообщить:

— Артемий, только что «Тоттенхэм» на последних секундах дожал «Аякс»! А «Ливерпуль» вчера дернул «Барсу»! 4:0 на Анфилде после 0:3 на Ноу Камп, прикинь! — В условиях абсолютного отсутствия интернета это было для меня хоть какой-то связью с цивилизацией. До того в кругосветке я время от времени заходил на фейсбук моего приятеля Ромарио, чтобы узнать, как там наш любимый «Ливер». А сейчас возник полный штиль по спортивным новостям.

А еще Иван рассказывал, что недавно женился и скучает по жене, что мечтает, как и многие его земляки, заработать, вложить деньги в апартаменты и сдавать их потом, построить отель, ресторан, играть в футбол…

Но мне почему-то казалось, что вряд ли он вырвется из этой консервной банки. О своих мечтах на фоне ненависти к этой работе мне рассказывал здесь практически каждый, только вот примеров того, как кто-то заработал на корабле и сменил сферу деятельности, я не услышал ни от кого. Максимумом карьерного роста для каждого из них было: «А вот этот работал, стал капитаном и теперь много зарабатывает!» А то, что быть капитаном с его массой бумажной работы — это еще скучнее, чем быть матросом, они не учитывали.

Выбор развлечений на контейнеровозе был небольшой: столовая, «лаунж» с плейстейшеном, библиотека с книжками на английском, прогулка по палубе, которая позволялась далеко не всегда, и капитанский мостик. И так — все 15 дней.

В один из дней по совету Луки я попросил разрешения посетить моторный отсек. После многодневного исследования железных коридоров, столовой и мостика посещение моторного отсека — еще более шумного, грязного и наполненного приборами, чем палуба, — стало для меня, можно сказать, событием.

Примерно на середине странствования контейнеровозом я решил сделать сюрприз для ставших мне почти друзьями шриланкийцев: напросился к ним на кухню, чтобы приготовить для них ужин. Вернее, помочь