Обожжённая душа - Властелина Богатова

— Вспомню молодость, — засмеялась она.

— Так годы не причём, — подхватил Ждан, — главное, что в сердце!

Даромила хмыкнула. Пребран глянул на её замер, впервые увидев, как она улыбается, разгоняя и горяча кровь в жилах, увидев ямочку на щеке, к которой невыносимо захотелось прижаться губами. Но вместо этого он легко подхватил её за пояс, и та только охнуть успела, как уже оказалась в седле. Вдруг вновь легла меж бровей тонкая морщинка, а сама она ладонь к боку прижала.

Пребран проследил за ней и догадка как чёрная копоть запылила ум.

— Всё хорошо, — поторопилась она объясниться.

Пребран молча передал ей поводья в руки.

Холодная ладонь вдруг сжала его пальцы. От безобидного прикосновения перевернулось всё где-то в солнечном сплетении, пальцы сами собой переплелись с её тонкими пальцами, будто так и ждали этого мига.

— И ты… будь осторожен, — сказала она приглушённо, с какой-то непонятной тревогой и волнением в голосе, посмотрев на княжича сверху.

Зелёные глаза обожгли. Если бы видела, как привлекательно выглядит в это миг, даже в этом невзрачном сером платке и простом кожухе, если бы знала, как неспокойно делалось внутри, и какое испытывал, глядя на неё, бессилие. Она, не выдержав его долгого взгляда, нехотя высвободила руку, хватаясь за поводья.

Где-то вдалеке залаяли псы, вынуждая поторопиться. Пребран отступил, возвращаясь к месту, где оставил мерина.

Чем дальше уходили от Оруши, тем больше смерзалось всё внутри. Во второй раз Даромила так далеко уезжала от города. В первый, ещё год назад, когда Ярополк забирал её к себе. Но тогда её охватывало волнение и предвкушение чего-то непознанного, нового, до дрожи щекочущего. Тогда Ярополк ей казался благородным, гордым воином. Как же ошибалась.

А теперь словно в пропасть канула и была сама не своя — рассеянная и отрешённая, будто вся тьма над ней сгустилась, и не предвиделось просвета. Изредка к ней пристраивалась Божана, пытаясь разговорить, утешить, успокоить, но не удавалось ей вырвать княгиню из сковывающего льда, но напрасны были её старания.

Дорога по мере того, как удалялись они от городища, становилась все непролазней. Лошади иногда, где прошёл буран, утопали по брюхо, едва ползли по склонам вереницей. Только когда отряд углубился в лес, стало легче идти, и не потому, что под тяжёлыми, набитыми снегом кронами были ниже сугробы, а потому, что здесь было куда безопаснее, чем на открытом просторе, где издали их мог увидеть кто угодно за много вёрст. Даромила боялась оборачиваться, страшась увидеть погоню и Ярополка. Боялась не за себя, нет, собственная жизнь стала безразлична ей уже давно, в жилах стыла кровь за ни в чём неповинных людей, их подставлять она не желала, не хотела, чтобы сложили голову из-за неё. От одной мысли, что Ярополк может причинить княжичу вред, делалось до скрежета холодно на душе, а внутри всё разрывалось на части. Ярополк в гневе может всё, что угодно, сотворить и в том, что убить может с ревности своей, княгиня уже и не сомневалась.

Даромила поежилась от колючего мороза, что к вечеру начал крепнуть, растёрла задубевшие руки, уклоняясь от порыва ветра что хлестал по лицу колкой крупой. Взгляд всё лип к спине княжича, покрытой тяжёлым плащом с волчьим мехом. Ведь он один её пожалел. Вспомнив их утреннюю встречу, в жар бросило, что мороз разом отступил.

«Да что же это такое?» — одернула себя, призывая рассудок, вырывая все чувства на корню. Она не должна думать о том. Но вновь и вновь виделись его серые, пробирающие до самой глубины глаза. Нет, больше боли она не переживёт, и воротить должно с души, но рука сама протянулась, сжав его руку, горячую, сильную, а ещё ласковую. Даромила нахмурилась, отводя взгляд от мужчины, затерялась в заснеженных, облепленные снегом сосновые стволов. День угасал быстро, но останавливаться не хотелось, а хотелось ехать как можно дальше и не оборачиваться, перестать ожидать леденящих душу криков и гиканья воинов Ярополка.

Впереди послышался грудной голос Вяшеслава.

— Всё, ночуем тут, — проговорил воевода, останавливая коня, поворачиваясь ко всем.

Один за другим воины попрыгали на снег. Даромила, не отставая от всех, тоже поторопилась, только быстро не получилось, раны всё ещё тревожили. Неуклюже она спустилась-таки наземь, да только едва не опрокинулась навзничь, запутавшись в поводьях и застряв ногой в стремени — не каждый день на лошадь приходилось забираться. Сильные руки успели подхватить да так осторожно и ловко, что не почувствовала и тянущейся боли в спине.

— Куда же ты так спешишь, княгиня? — прозвучал знакомый обволакивающий голос, от которого невольно задрожало все внутри, отдалось по всему телу тёплой волной. И откуда только взялся?

Она отстранилась, развернувшись, высвобождаясь из объятий вовсе.

— Спасибо, — поблагодарила, а посмотреть в глаза и не решилась, глянула мельком на Божану, которая вновь уже хохотала где-то среди кметей.

— Вот мы и далеко уже, — проговорил княжич, и Даромила всё же подняла на него взор. Уж лучше бы и не смотрела, и куда вся её твёрдость подевалась?

— Не страшно уезжать так далеко?

Пребран стоял расслаблено, спокойно, ничем-то его не проймёшь. Даромила вздохнула, пряча под платок выбившиеся пряди волос, которые стали непослушными. Покачала головой.

— Нет, уже нет. Я давно хотела сбежать, — призналась вдруг.

— Так тебя мучил?

Сразу всё и померкло вокруг, а на глазах вдруг слёзы навернулись.

— Бил, в последнее время часто, — не стала утаивать, сдаваясь. Не было сил бороться с собой, но слёзы она всё же сдержала. — И заступиться некому было…

Взгляд княжича потемнел, а на скулах желваки заходили. Пребран отвёл взор. Даромила тоже и слова больше не смогла из себя выжать, холодно на сердце сделалось. Дружинники уже разместились под кронами — мороз и поступающая ночь вынуждали делать всё быстро, расчистив от снега и веток место, занялись приготовлением костра, смеялись и шутили, переговариваясь. На них, казалось, никто и внимания не обращал, хотя верно не хотели мешать.

Захрустел снег.

— Как тихо тут, — подошла Божана к воспитаннице.

Княжич, посмотрев на женщину, отступил, забирая у девушки лошадь, не сказав больше ни слова. Даромила проводила его затуманенным от влаги взглядом.

— Дай ему бог здоровья, — пролепетала женщина, тоже смотря ему в след.

Даромила глянула на её.

— Тебе его верно сама небесная пряха судеб послала за твои муки, детка, — сказала повитуха, посерьёзнев разом.

Даромила покачала головой.

— Не знаю, Божана, я уже ничего не понимаю, запуталась.

— А я знаю и вижу, что он глаз с тебя не сводит.

— Не выдумывай, — оборвала княгиня женщину, строго поглядев. — Даже если и так, как ты говоришь, хватит мне этих ласк.