Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин

Мертвец не ослаблял хватку до самого конца, пока весь его бок не превратился в измятую, подрагивающую массу чего-то полупрозрачного и искрящегося, освещенную зелеными разводами угасающего, призрачного света, лившегося откуда-то из глубины тела.

Костя встал с колен, и, вытянув светящуюся руку, словно факел, вперед, огляделся. Шофранка и Аня безуспешно пытались справиться с высокой темноволосой женщиной, капюшон с головы которой слетел. Несколько цыган, яростно крича, били кольями кого-то, лежащего на земле. Рядом Бадмаев в шубе, читая молитвы на непонятном языке, отмахивался какой-то палкой от бредущей не него зеленой фигуры. К Лизе шел Загорный, бледный, с перекошенным ртом, усы над которым казались продолжение открытой пасти, огромной и страшной. Увидев Загорного, Лиза выстрелила в его живот. Но мертвое тело, когда-то бывшее старшим участковым, этого не ощутило. Зато из глаз покойника после этого, как это совсем недавно произошло в случае с Серьезным Человеком, вырвались зеленые лучи и заплясали с шипением на снегу. Похоже, на бывших членов чешуйки Ordo Viridis Draconis заговоренная Федотовой «трехлинейка» не действовала. Оружие это предназначалось только лишь одному на этом поле, Дель-Фаббро.

Встав между Лизой и своим бывшим начальником, Костя ударил Дмитрия Юрьевича справа в челюсть. Загорный мотнул головой. Точнее – мотнулась в воздухе его голова, державшаяся лишь на нескольких позвонках. Искаженный зеленый свет брызнул на Костину руку. Пивоваров толкнул качающееся тело и так же, как он делал это несколько минут назад, принялся изо всех сил бить Загорного кулаком. По голове, груди и шее. Несколько сокрушительных ударов попали прямо в лицо мертвеца, и мягкая масса поддалась, вдавившись во внутрь, туда, где у прежнего Дмитрия Юрьевича Загорного была переносица. Сейчас костей под кожей будто бы не было. Один полыхавший зеленым глаз выскочил из глазницы, описал дугу в воздухе и, все еще выбрасывая из себя редкие, мигающие лучи, исчез в темноте, где-то позади Пивоварова.

Бил Костя до тех пор, пока тело Загорного не перестало мелко дрожать. Но вокруг начинались уже новые перемены. Останки Серьезного Человека и Дмитрия Юрьевича исчезли, растворяясь в темноте легкой зеленой дымкой, извивающимися размытыми струями присоединявшейся к вихрю на месте бывшего круга из фонариков. Темноволосая женщина, с которой наконец-то удалось справиться Ане и Шофранке, так же медленно таяла, лежа на земле. Частицы балахона, волосы, кожа превращались в извивающиеся потоки воздуха. Но на место исчезнувших, переставших шевелиться, из земли поднимались новые муллло. Теперь стало окончательно понятным, почему Дель-Фаббро выбрал в качестве места завершения ритуала именно это место. Вся масса захороненных когда-то здесь трупов тянулась теперь наверх, к Кузнецу, из земли. Это были не кости, а нечто, напоминающее аморфные, оплывшие человекоподобные формы, облепленные землей и корнями. Через прорехи в их новой плоти, состоявшей из почвы и дыма, проглядывало прозрачное зеленое свечение.

Мертвецы поднимались медленно, так, будто ветер и снег мешали. Фигуры подрагивали, искрились зеленью, извиваясь и принимая совершенно невообразимые формы, сотканные из пузырившейся земли и крошащегося льда, разбавленные малой толикой высохшей плоти. Просто сосуды, наполненные яростью Дель-Фаббро, которого чуть было не лишили подходящего для него, настоящего и живого, тела. Состоявшие из бледного зеленого свечения, сотканные из сухой травы, вперемешку с человеческими костями и глиной, выплывали мулло, ожившие трупы, из-под слоя пожухшей травы посреди пустого поля.

Сколько их было, Костя уже не мог сосчитать. Что-то кричала Шофроанка, на которую набросилось сразу пять или шесть перекрученных, извивающихся мертвецов. Гриша пытался подобраться со своей неизменной арматурой к Медведеву, но цепкие, жилистые руки, оплетенные клубящимся зеленым, тянули его назад.

Пивоваров пробирался через клокочущее мертвое месиво к Лизе, все еще держа руку перед собой. Так же, как раньше он разгонял с ее помощью тьму – так же теперь он разгонял, расталкивая светом звезды дрожащую, переплетенную молчаливую массу зубов, сухожилий и позвонков. Кто-то истошно закричал, но крик почти сразу же прекратился. Призрачная полупрозрачная стена оттеснила Лизу к плоскому валуну, торчавшему из земли. Никишина забралась на него, отбиваясь прикладом от все новых и новых волн нежити. Когда Костя был около камня, несколько мертвецов уже пытались стащить Лизу вниз, уцепившись сзади за капюшон ее куртки.

Так и стояли они вдвоем на сером валуне, окруженные бурлящим морем невообразимых форм, которым все больше и больше набухало заброшенное поле у Сиверской. В отдалении, поднимаясь к небу, все рос и уплотнялся столб бесшумного, отливающего зеленью вихря, всасывая в себя все новых и новых мертвецов, выплывавших из-под земли, ветки, кусты и траву. Звон бубенцов невидимой тройки не стихал.

Мимо Кости и Лизы проплывали тела, искривленные запредельным притяжением, когда-то заставившим чайную чашку скакать по столу Никишиной. И нельзя было даже предположить, кем были они при жизни. Ведь Бадмаев говорил, что здесь лежали мертвецы вне зависимости от того, на чьей стороне вели они войну. Может быть, это убитые немцами, а может быть и сами фашисты – рядовые и офицеры, оказавшиеся вместе в земле, которая не различала, кого закапывают в нее. Так же, как для Тени не было значения, какую из частей мира поглощать в себя, разрушая раз за разом тонкую грань реальностей и расширяя прореху в самой сути мироздания. Зеленые, светящиеся глаза испускали слабое свечение, тысячами огоньков блуждая в хороводе вокруг валуна. Руки из глины, дрожащие тела из коры и листьев, осыпающиеся в груды почвы, подхваченные зеленым вихрем, тут же соединявшиеся во что-то новое, лишь отдаленно походившее на их совсем еще недавние очертания. Поток непрерывно менялся, уносясь к центру воронки, туда, где клубился дымный столб.

Из пришедших вместе с Костей и Лизой на поле этой ночью в клокочущем океане мертвецов остался только лишь Бадмаев. Он стоял, озаренный зеленым светом, который лился от потоков переплетенных тел, сложив руки на груди, уже без шубы, на холодном ветру. Изредка какой-то из всплесков потока пытался дотянуться до него, но Петр Александрович что-то произнося (издалека нельзя было услышать, что), отводил руку в сторону. И обремененный остатками материи отросток скрывался в общей массе движущегося множества.

– Костя, он же в Дракона своего превращается, смотри… – Прошептала Лиза.

Вихрь, появившийся на месте круга из фонариков, менял очертания. Но с этими изменениями никак не был связан холодный ветер, который мог всколыхнуть и поменять форму теперь уже четко различимого столба высотой размером с пятиэтажку, состоявшего из чего-то, подобного мутно фосфоресцирующему зеленым зыбкому пару. Облако дрожало так же, как и все вокруг. Сам воздух стал иным, высветился изнутри бледным малахитом. Столб наклонялся, становясь пирамидой, шаром и облаком, затем снова выпрямляясь в столбы, и опять превращаясь в облако. У облака возникали углы, оно бурлило, выпуская из своей глубины продолговатые отростки, и снова втягивало их в себя. Ничего не говорило о том, что это, неясное и огромное, готово обрести какие-то постоянные формы, хотя несколько раз Косте и казалось, что вот-вот – и станет оно каким-то лицом или фигурой. Но действительно было ясно, что вот он – дракон Дель-Фаббро. Зеленая сила вечного существования благодаря тому, что она заберет с собой в эту, вечную, жизнь.