Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин

Потеряв след исторически достоверных фактов, Лиза решила больше узнать о самом рассказчике. Здесь все было несколько проще. Данных о Бадмаеве было много. Но все они не имели никакого отношения к тем историям, которые рассказывал человек, встреченный когда-то в Белогорке Костей. Настоящий Петр Александрович, действительно происходивший из древнего рода Бурятии и приехавший в свое время в Петербург, оказался обычным врачом. Пусть и довольно известным в прошлом. В конце девятнадцатого и начале двадцатого веков многие считали его неким волшебником от медицины. Но никак не человеком, способным изгонять злых духов и успокаивать разбушевавшихся приведений. Детали его биографии никак не укладывались в то, что было рассказано в Солнечном Доме. Хотя бы по той причине, что настоящий Бадмаев, тот, что переводил на русский древние трактаты тибетских врачей, принял православие и держал аптеку на севере Петербурга, умер еще в начале прошлого века. Лиза даже ходила в дацан на Приморском проспекте, и лично разговаривала с настоятелем храма. Настоятель оказался однофамильцем Петра Александровича. И подтвердил, что тот действительно умер в 1920 и похоронен на Шуваловском кладбище в Озерках.

Теперь Лиза приходила на его могилу. Может быть, даже для того, чтобы удостовериться в том, что он действительно находится в ней. Никишина не сомневалась в реальности всего того, что произошло в Карташевской. Но точной уверенности в том, что же там на самом деле произошло, не было. Был только белый крест, на который она смотрела, и камень в его основании.

Тишина на старом кладбище помогала Лизе размышлять. Вдалеке справа виднелось большое, покрытое льдом только у берегов, и освободившееся уже от него на середине, озеро. Лед у берега был тонок. А на самом берегу снег уже давно растаял. Мерзлый песок искрился на солнце, словно повторяя блеск мелкой ряби на открытой озерной воде. Солнце светило ярко, и в такие минуты Лизе не хотелось верить, что Костя пропал навсегда. Она пробовала его искать. Даже несколько раз звонила не телефон Пивоварова в надежде, что он восстановил свою сим-карту, уничтоженную Федотовой. Но ответом ей были только короткие гудки. В глубине души Лиза понимала, что Костя нужен ей. Но пока что определяла эту необходимость только лишь как следствие того, что ей во что бы то ни стало нужно узнать, кто же такой тот Бадмаев, что встретился им в Карташевской, на самом деле.

О цыганах Лиза тоже больше ничего не слышала, но теперь всегда присматривалась к ним, если встречала кого-то из рома на улицах Гатчины или здесь, в Петербурге. В Петербурге их было, конечно, меньше. Никишина пыталась найти среди них какое-то знакомое лицо, Шофранку или Гришу, чтобы наконец-то расспросить подробнее о том, что же на самом деле произошло. Но и этого не случилось. И все встреченные цыгане были незнакомы Лизе. А говорить с незнакомцами о том, как Костя смог растворить в абсолютном свете огромный зеленый вихрь, который был на самом деле призраком фашиста, Лизе до сих пор совершенно не хотелось. Даже если эти незнакомцы и были цыганами.

Поэтому Никишина во время своих деловых поездок в Петербург приходила в свободные минуты к могиле Бадмаева. И сидела тут, каждый раз, снова и снова пытаясь найти ответ на мучившие ее вопросы. Разглядывая надгробия, склоны Церковной горы, озеро вдалеке, за которым виднелся небольшой лесок и многоэтажки, громадное небо над головой и тропинку, ведущую к храму. Где-то Лиза читала, что на этом кладбище в свое время любил бывать Блок.

Так – сидела она и в этот день. Но звонок с неизвестного номера отвлек Лизу от размышлений. Сначала она решила, что этот вызов из разряда тех, которые системный администратор на работе презрительно называл «телеметрией» – бессмысленные спам-обзвоны. И хотела было сразу же заблокировать неизвестный номер после того, как звонок завершился. Но кто-то снова начал звонить ей с того же номера, во второй раз. И Лиза на всякий случай нажала на зеленую кнопку экрана.

Первые несколько секунд в динамике была тишина. Потом женский голос произнес, через пощелкивание и легкое шипение:

– Доброго дня. Могу я услышать Елизавету Федоровну Никишину?

– Доброго дня. Вы по какому поводу звоните? – Спросила Лиза, вспомнив советы системного администратора из библиотеки в Гатчине о том, что в случае подобных звонков ни в коем случае не стоит подтверждать свои личные данные.

– Это Вас беспокоят из городской психиатрической больницы номер три, имени Скворцова-Степанова…

Наступила неловкая пауза. Внутри трубке продолжались легкие щелчки. В тишине прервавшегося в самом начале беседы разговора стало слышно, как дворник сильнее шуршит метлой, пытаясь выгрести из угла двух сходившихся вместе поребриков у клумбы прошлогодние коричневые листья осины.

– Хм, слушаю.

– Извините, пожалуйста, что беспокоим Вас. Сейчас удобно говорить? У нас в учреждении есть пациент. Находится почти два месяца. Без документов, сейчас вроде бы восстанавливают. Но там очень запутанная история. Константин Васильевич Пивоваров.

Услышав имя Кости, Лиза чуть было не выронила телефонную трубку из рук.

– Так вот, – продолжил женский голос, – по законодательству мы, в общем-то, не можем никого пускать к пациентам, таким как Константин Васильевич. В силу ряда обстоятельств. Но буквально несколько дней назад возник некий форс-мажор. Вы слушаете?..

– Да, да, я здесь, – проговорила Лиза, зачем-то кивнув, как будто говорившая с ней женщина могла это увидеть.

– Так вот, у него родственники, где-то за городом живут. Мать регулярно созванивалась, даже приезжала. Но теперь, где-то неделю назад, перестала выходить на связь. И пациент утверждает, что ему нужно встретиться с Вами. Больше ни с кем он говорить не хочет, и утверждает, что должен передать Вам что-то важное. По этому поводу и звоним. Никишина Елизавета Федоровна, это ведь Вы?

– Да, я. Мне можно с ним сейчас переговорить?

– Нет, к сожалению. Можно организовать только личную встречу в приемный день.

– А приемные дни у вас?..

– Сегодня, до восемнадцати. Либо в следующую среду. Вы когда подъехать сможете?

– Я вообще-то в Гатчине живу. Можно сегодня?

– Конечно. Только через главный вход, пожалуйста. А то многие путают. Это около Удельной, метро совсем рядом. Знаете?

– Да, я разберусь.

– Спасибо большое. Только с часу до двух обед на вахте, Вы либо раньше, либо позже уже.

– Да, спасибо. Хорошо.

Лиза выключила телефон. Спрятала его в сумку. Вздохнула, ощутив, что если она проговорит сейчас хоть слово, то голос ее задрожит. Получается, Костя помнил ее номер телефона. Помнил о ней все это время. Не забыл, и даже ждет. И увезли его, получается, в сумасшедший дом, в «Скворечник». Туда, где за бетонным забором стоят деревянные корпуса психиатрической лечебницы, существующей в Петербурге уже больше ста лет. Ужасаясь этому, Лиза в глубине души была рада тому, что случилось именно так. По крайней мере, он жив. И помнит, помнит про нее. Все прочее казалось уже не важным.