Мое тайное соглашение - Катерина Шумахер

— Но в итоге ты получил своего трансформера? — невольно улавливаю нежность в своём голосе, которую не планировала выпускать наружу.

— В итоге я вырос.

— А что стало с жеребенком?

— Родители продали его, когда мы переезжали в Англию. Как и все остальное. Главным для них было дать нам с братом лучшее образование. Чтобы мы были сейчас там, где мы есть.

— Кажется, все получилось.

Эндрю согласно хмыкает.

— Ну, а ты? Получила свой дом для Барби?

— Мы тоже переехали: новая школа, новые проблемы. Было уже не до кукол.

Некоторое время мы просто молчим. Каждый со своими мыслями. Я думаю о людях, которые делают в своей жизни что-то большее, чтобы она была особенной. Как родители двух маленьких мальчиков. Как этот уже взрослый мужчина. «Я должен думать о большем». А что делаю я? Довольствуюсь посредственными отношениями и фильмами по кабельному? Обхватываю себя руками, меня немного знобит от холода.

— Нужно вернуться, — озабоченно произносит он, — если мы не хотим, чтобы ты простудилась.

— Не хотим, — монотонно отвечаю я, разворачиваюсь и направляюсь в сторону выхода с террасы.

На мгновение останавливаюсь, но обернуться не решаюсь. Ещё хоть один взгляд на него, и я пропала. Все пропало.

— Доброй ночи, мистер Стоун, — тихо говорю я и буквально бегом покидаю террасу. Как настоящая трусиха.

Глава 24

К тому моменту, когда подают еду, мои глаза уже слипаются, и несколько раз я протяжно зеваю, прикрывая рот рукой. За столом оживленно обсуждают сегодняшний день. Я не вникаю в беседу. Мне кажется, что в ресторане кондиционеры работают слишком усердно, и я жалею, что не захватила с собой свитер. Молча ковыряю еду в тарелке и понимаю, что аппетита совершенно нет. Кажется, что в жар меня бросает уже без всяких томных взглядов, глаза начинают слезиться. Хорошо, что не успела накрасить ресницы, выглядела бы сейчас, как Элис Купер, и то не в лучшие его годы. Вилл озабоченно трогает мой лоб, и по его лицу становится понятно, что дело плохо.

— Лиз, ты как?

— Непонятно, — выдавливаю из себя я, признавая, наконец, что чувствую себя на самом деле отвратительно.

— Ты вся горишь, — он озабоченно вглядывается мне в глаза. — Пойдем, я провожу тебя.

Под внимательные взгляды коллег Вилл помогает мне подняться со стула и заботливо направляет в сторону выхода из ресторана.

— Что случилось, Вильям? — окликает нас старик Малькольм.

— У Элизабет жар, — кричит за спину Вилл, не останавливаясь, и продвигается в сторону лифтов.

Слабость наваливается так же резко, как и осознание того, что мне нехорошо. Ноги заплетаются, я опираюсь на руки Вилла и еле тащусь по коридору до своего номера. Ужасно хочется спать. И наконец согреться. Меня знобит так сильно, что эту дрожь ощущает даже Вилл. Мы, наконец, доходим до моей кровати, он заботливо помогает мне лечь на подушки и укрывает пушистым одеялом. Я тут же проваливаюсь в сон.

Будто издалека слышу чьи-то голоса. Чувствую, как с меня стягивают брюки и поочередно заставляют вытащить руки из рукавов рубашки. Ощущаю прикосновение мягкой футболки к телу и снова проваливаюсь в сон. Затем снова голоса. Заставляют меня выпить что-то горькое, и потом я с наслаждением пью много, очень много воды. Глаза не открываю. На них навалилась тяжесть всех окружающих нас гор. Так же, как и на меня, всю целиком. Голова раскалывается. Снова откидываюсь на подушки и проваливаюсь в забытие.

Постепенно прихожу в себя. Слышится звук тихо разговаривающего телевизора. Сколько времени я пролежала — неясно. Но бессознательное состояние понемногу отпускает, и голова больше не болит так сильно. Осторожно открываю глаза и стараюсь оценить масштаб катастрофы.

Одеяло и подушка влажные, но меня уже не так сильно знобит, значит температура немного спала. Пытаюсь пошевелиться, все тело ломит, как будто я разгружала вагоны всю эту ночь, а не лежала в постели. Из-за плотно задернутых штор пробивается слабый утренний свет. Из груди вдруг вырывается надрывный сухой кашель. Чьи-то руки заботливо помогают мне приподняться и подносят к губам кружку с тёплым чаем. Зажмурившись, благодарно делаю глоток и откидываюсь обратно на подушки, переводя взгляд на Вилла. Даже не знаю, как буду его благодарить. Но внезапно вижу не Вилла, а Эндрю рядом с собой на кровати. Не веря своим глазам, несколько раз усиленно моргаю, в надежде что мираж исчезнет.

— Ты? — хриплю я и снова закашливаюсь.

Эндрю с ухмылкой снова подносит кружку с чаем к моим губам, помогая приподняться.

— И тебе доброе утро.

Он ставит кружку на тумбочку и, подняв мои подушки, помогает принять сидячее положение на кровати. Рядом с ним открытый ноутбук — он что, работал здесь, пока я спала?

— Со мной же был Вилл! Это ведь он привел меня сюда? — я в панике оглядываюсь по сторонам: разбросанная одежда, мокрые полотенца, какие-то лекарства на тумбочке. Приподнимаю одеяло и сконфуженно замечаю на себе свою футболку для сна с чеширским котом.

— Кто меня переодел?

— Спящая ты нравилась мне больше, — ворчит Эндрю, слезая с кровати, и направляется к груде коробочек с лекарствами. Набрав нужные, возвращается к кровати и присаживается на пол возле меня. — Пей.

Подозрительно кошусь на таблетки, но все же принимаю все, что он мне протягивает, и снова закашлявшись, ложусь обратно на подушки.

— Где Вилл? — хриплю я слабо и сонно.

— Ему нужно спать, я отправил его в номер, как только мы проконсультировались с врачом и смогли собрать необходимые лекарства.

— А тебе не нужно спать?

— Я мало сплю, — хмыкает он и проводит рукой по моему лбу, проверяя температуру. — Ты вся горишь, — озадаченно произносит он.

— Всегда так делаю, когда ты рядом, — хрипло шепчу я, кажется, впадая в беспамятство.

У меня и правда жар, если я сказала такое вслух. Инстинктивно прижимаюсь к его холодной руке и прикрываю глаза от удовольствия. Возможно, даже тихонечко постанываю.

— Ты был здесь всю ночь?

— Да, Элизабет, — слышу