За тридцать тирских шекелей - Данил Корецкий

Ему стало не по себе. Да что там «не по себе»! Холодок страха прополз по спине, и волосы на затылке зашевелились, как было когда-то в Египте, когда его хотели принести в жертву жрецы пирамиды Хеопса…

– С кем имею честь? – с трудом шевеля похолодевшими губами, спросил Джузеппе. – Я вас не знаю!

– Такого не может быть! – засмеялся незнакомец под конской шкурой, хотя смех исходил из конского рта с розовыми деснами, красным языком и белыми, с желтым налетом зубами, будто смеялся настоящий конь, хотя они, как известно, смеяться не умеют. – Меня знают все в подлунном мире! Про меня рассказывают много небылиц, которые вы наверняка слышали. Хотя не скрою: среди них встречаются и вполне себе правдивые истории. Может быть, искаженные преувеличениями и неверными толкованиями моих намерений…

Джузеппе, продолжающий изучать незнакомца, окончательно убедился, что на нём никакой не маскарадный костюм. Зрачки глаз двигались в соответствии с изменением взгляда, ноздри раздувались в такт дыханию, кожа была живой и влажной от пота, как будто конь проскакал не меньше тридцати миль, после чего и явился на этот бал, не прихватив почему-то с собой всадника. Однако кони не могут разговаривать, а тем более читать мысли и проникать в суть скрытых помыслов!

От зародившейся в глубине сознания догадки Калиостро окаменел.

– Не надо меня бояться, – сказал «конь», издав легкое ржание, которое, впрочем, не привлекло постороннего внимания – со стороны могло показаться, что он прокашлялся. – Я не причиню вам вреда. Напротив, я к вам расположен и хочу помочь в ваших важных и, несомненно, полезных изысканиях…

– Но чему обязан такой благосклонности? – осторожно спросил Джузеппе. – Чем я мог заслужить столь доброжелательное внимание такого несомненно влиятельного и важного человека?

Собеседник топнул ногой. Раздался звук, будто подкова ударилась о мрамор. Джузеппе опустил голову и с ужасом увидел выглядывающее из-под черного, до пола, плаща самое настоящее копыто!

– Не оскорбляй меня нелепыми сравнениями! Какой я человек?! Где ты видел жалкого смертного в чужом теле? Разве ты можешь перевоплотиться хотя бы в бабочку? – учтивость в голосе собеседника исчезла. Остался только грубый и неукротимый напор, основанный на уверенности в своем могуществе и безусловном превосходстве над окружающими.

– Прошу великодушно извинить меня, – пролепетал вконец растерянный Джузеппе. – Но кто вы?

– Я тот, кто вечно жаждет блага, но постоянно совершает зло. Во всяком случае, так считают неблагодарные смертные людишки, которые не отличают одно от другого, а часто сами употребляют добро во зло! Недаром я только что говорил о неверных толкованиях моих намерений… Вот и сейчас я хочу сделать тебе добро. Держи!

Страшный собеседник протянул конечность в черной перчатке с пятью длинными пальцами. Джузеппе мог поклясться, что это из-за когтей, которых не может быть у человеческого существа. Соприкасаться с такой пятернёй у него не было никакого желания, но, тем не менее, против своей воли он все же протянул руку. Черная перчатка, обжигая неведомым жаром, схватила его кисть, перевернула ладонью вверх, вторая перчатка накрыла ее, как будто они били по рукам, заключая сделку.

– Это мой подарок, – прогудел «конь». Теперь ты поймешь свои ошибки в Великом Делании и сможешь получить тот самый Аурум, который вы лицемерно считаете Злом, но за который готовы отдавать жизни. Правда, в основном чужие!

Он убрал свои горячие лапы. На ладони лежал перстень, с которого скалился лев, зажавший между клыками чешуйчато ограненный темный камень, внутри которого металось зловещее желто-красное пламя. Не понимая, что делает, и вообще – делает ли это он сам или им руководит чужая воля, Джузеппе надел перстень на палец и почувствовал, как по телу разливается блаженное тепло, вытесняющее тревогу, привычную ноющую боль в пояснице, улучшающее настроение и придающее уверенность. Владевшее им напряжение растаяло, и на лице проступила блаженная улыбка.

– Я вижу, подарок пришелся тебе по душе! – сказал «конь». Хотя Джузеппе уже понял, с кем он имеет дело, но произнести ужасное имя не только вслух, но даже мысленно, было совершенно невозможно!

– Прощай, Джузеппе! – «конь» повернулся и быстро направился к выходу. При этом он не лавировал между довольно плотно стоящими гостями и те не уступали ему дорогу, но он шел так, будто путь был совершенно свободен! Шахматные костюмы не обращали внимания на странного черного коня, непохожего ни на человека в маскарадном наряде ни на коня, и вообще ни на что, с чем сталкиваются люди в своей повседневной жизни.

– Постойте! Постойте! – Джузеппе бросился следом, но это было не так легко: он натыкался на участников бала, обегая то одного, то другого, невольно толкал их, вызывая оторопь и возмущение, они шарахались в стороны с восклицаниями, которые в среде джентльменов были на грани приличия, причем еще неизвестно, с какой стороны…

Когда он подбежал к выходу, высокая двустворчатая дверь уже захлопнулась за демоническим черным существом. Он с трудом открыл тяжелую створку и выскочил в длинный коридор, обнаружив, что недавний собеседник находится уже в десятке ярдов, хотя было совершенно непонятно, когда он успел их преодолеть!

Он побежал следом.

– Постойте! Ведь это просто дар? Ведь это не сделка? Я ничего не просил и ничего не предлагал взамен! – кричал он в удаляющуюся широкую черную спину, которая почему-то не приближалась.

Джузеппе Калиостро слышал много историй о том, как за мимолетную славу, богатство, юную красавицу или вечную молодость неосмотрительный и жадный представитель рода человеческого отдавал свою бессмертную душу, которая очень ценится контрагентами в подобных сделках, а отец Алонзо смачно рассказывал об ужасном конце лишенного божьей искры несчастного двуногого, который превращался в пустую оболочку…

И сейчас он хотел прояснить ситуацию, доказать, что никакого обмена он не совершал, душу на кон не ставил, а если в этом есть сомнения, то он, не колеблясь, вернет перстень, хотя тот и согревает его своим теплом…

– Подождите, у меня есть вопросы!

Тот, кто принял обличье коня, побежал. Развевался черный плащ, волосатые черные ноги мелькали под его раздвоенными по́лами, копыта, высекая искры, ударяли в мрамор пола, как будто на них имелись подковы, хотя такого не могло быть: на свете не существовало кузнеца, могущего подковать их обладателя!

Калиостро бежал изо всех сил, но убегающий не приближался, напротив, стук копыт понемногу удалялся, мрачный пустой коридор никак не заканчивался, с мелькающих мимо портретов презрительно улыбались надменные лица, пламя факелов на стенах металось, как будто мимо проносился ураган… Они пробежали мимо двери, в которую не так давно вошел Джузеппе (ему казалось, что прошла вечность), миновали просторный вестибюль и понеслись дальше. Здесь уже не было портретов, факелы горели через один, темнота сгустилась, стала вязкой, почти осязаемой и тормозящей движения, как расплавленная смола. В ней слабо отсверкивали стоящие вдоль правой стены рыцарские доспехи да висящее на левой стене оружие – мечи, щиты, копья и кинжалы.