За тридцать тирских шекелей - Данил Корецкий

Коридор заканчивался, упираясь в торцовую стену с высоким окном, застекленным цветным витражом. Яркий свет луны четко высвечивал изображение стоящего на высокой скале замка, очертаниями похожего на Локвуд. Впрочем, рассматривать искусную картину, которая вполне заслуживала восхищенного внимания, было некогда: стена стремительно приближалась, и Джузеппе лихорадочно думал, что вот сейчас убегающий остановится, надо быстро и четко задать волнующие вопросы, а при неутешительных ответах вернуть перстень, чтобы расторгнуть заключенную без его согласия сделку… Но в глубине сознания билась тревожная мысль: скорей всего, тот, кто навязал выгодный ему односторонний договор, вряд ли захочет его расторгать! И что тогда делать?!

Но вопрос разрешился сам собой: недавний собеседник не собирался останавливаться – на полной скорости он сильно ударил копытами, взвился в воздух, как настоящий конь, преодолевающий барьер на конкуре, врезался в витраж и, оставив дыру по форме своего силуэта, в ореоле мелких разноцветных осколков вылетел наружу!

Такого поворота Джузеппе не ожидал, но, поскольку инерция могла выбросить его следом, отчаянно затормозил, проехал по гладкому мрамору и, ударившись о подоконник, впился взглядом в ночное небо. На фоне желтого диска, напоминающего подсвеченный изнутри круг голландского сыра, был хорошо виден летящий вдаль черный силуэт с развевающими по́лами плаща…

Он не успел переварить это противоестественное зрелище, как в разбитый витраж ворвался ледяной вихрь, будто за окном раскинулись безжизненные просторы смертельно холодной Гренландии… Мертвенный ветер обжёг лицо, прохватил тело до костей и пролетел дальше, погасив все факелы… Черный вязкий мрак заполнил коридор, сковывая движения, как дёготь обездвиживает неосторожно севшую в него муху. Ужас происходящего должен был травмировать психику, но Джузеппе отметил, что не чувствует ни холода, ни страха – его наполняло тепло и спокойствие, которое исходило от надетого на руку перстня. И еще он испытывал какие-то новые ощущения: что-то произошло не только с его телом и духом, но и с одеждой… Она стала другой – более тяжелой, но эта тяжесть не обременяла, а была даже приятной, так как придавала уверенность в защищенности и неуязвимости.

Джузеппе двинулся обратно по темному коридору. Угадывающиеся во мраке силуэты доспехов провожали его взглядами душ носивших их рыцарей. В полной темноте он различал и оружие на противоположной стене, причем своим новым зрением даже видел кровь на клинках мечей и кинжалов, остриях копий. Не на всех, очевидно, некоторые не бывали в битвах и не прерывали ничьих жизней…

Впереди появился желтоватый огонь, двигающийся навстречу. Джузеппе машинально положил руку на рукоятку деревянного меча, но сейчас ладонь вместо теплого дерева ощутила ледяное железо. Огонь приближался, он колыхался примерно на уровне его груди, хотя обычно факел держат над головой. Калиостро обратил на это внимание, но не придал значения: какая разница? Его не пугали ни темнота, ни души давно умерших рыцарей, ни окровавленные клинки, ни огни факелов, кто бы их ни держал – скелеты, привидения, восставшие мертвецы…

Но все оказалось гораздо проще: вскоре послышалось позвякивание колокольчика, и в темноте проявилась маленькая фигурка – навстречу быстро шел, почти бежал, коротышка Том!

– Куда вы исчезли, сэр? – спросил шут, тяжело дыша, и поднял факел повыше, осматривая его с головы до ног. – А, вы переодевались… Здорово!

Сейчас я бы не рискнул назвать вас воином с картонным мечом! Да и никто бы не осмелился позволить себе такую дерзость! Значит, вы настоящий офицер? Легкая кавалерия, если не ошибаюсь?

– О чем ты, коротышка?

– Гм… Но это не значит, что я буду сносить оскорбления! Извольте уважительно говорить с Томом Эртоном! В моду уже давно вошли поединки на пистолетах, а я неплохо стреляю!

– Извините, сэр, – с издевкой сказал Калиостро. – Я не совсем понимаю твою болтовню, но почему ты бегаешь за мной по всему замку?

– Сейчас начнутся конкурсы, а если я упущу своего гостя, то меня могут…

Он запнулся.

– Высечь? – пришел на помощь Джузеппе.

– Ну, если не подбирать более приличных слов и присущих джентльменам уважительных выражений, то можно сказать и так!

– А ты не хочешь пойти в услужение ко мне? Я не буду тебя сечь, зато кормить обещаю хорошо. И жалованье положу не меньшее, чем сейчас.

Темный коридор заканчивался, впереди показался свет.

– Звучит заманчиво, – сказал Том Эртон, и в голосе его чувствовалась заинтересованность. – Но, как говорится, у каждой сладкой пилюли горькое содержимое. В чем здесь подвох?

– Никакого подвоха нет. Обычная работа слуги. Только болтать о том, что ты увидишь и узнаешь, нельзя! И еще: тебе придется говорить всем, что ты родился двести лет назад. Или даже триста. Конкретный год я тебе подберу. И так долго живешь благодаря моему эликсиру молодости…

– Ну, у каждого хозяина свои причуды! – покладисто сказал карлик. – Мои интересы эти требования не ущемляют. Я согласен!

– Хорошо! Тогда уедешь отсюда вместе с моими слугами. Только должен тебя предупредить: иногда дела у меня идут не очень удачно, и тогда жалованье задерживается. К этому придется привыкнуть!

Карлик тоненько засмеялся. Они вышли в освещенный вестибюль.

– Хорошая шутка! Даже если бы я не был свидетелем тому, как вы швыряетесь гинеями… Взгляните на себя! Хоть кто-то поверит, что у вас могут быть проблемы с деньгами?

Напротив входной двери в стену было вделано большое венецианское зеркало, на него и указывал маленький Том.

Калиостро подошел поближе, отразился в полный рост и замер, потеряв дар речи. Кираса, пластинчатые набедренники, шлем-морион с гребнем, шпага с корзинообразной гардой, высокие сапоги из толстой кожи, такие же перчатки, защищающие руки почти до локтя… Причем все снаряжение украшено гравировкой, позолотой, чернением… Самое главное, что он не ощущал тяжести и неудобства нового вооружения, к тому же чувствовал, что умеет им владеть…

– Легкая кавалерия, я угадал? – улыбаясь во весь рот, спросил Том.

– Тяжелая, дружок! – поправил Калиостро. – Тяжелая кавалерия. А вообще, у тебя глаз – алмаз! Думаю, ты меня не разочаруешь…

– Надеюсь, хозяин! А сейчас прошу в зал! Время вскрывать ящики для пожертвований и оценить вашу щедрость!

В душе у Джузеппе ворохнулось опасение: за фальшивые монеты ему вполне могут отрубить голову! Но исходящее от перстня тепло успокоило: он понял, что все будет хорошо!

И действительно, когда ящик открыли, сверху лежали новехонькие золотые монеты с четким профилем короля Георга. Казалось, что монарх благосклонно улыбается. Джузеппе перевел дух.

– Это пожертвования моего нового хозяина! – торжественно объявил Том. – Он щедр и добросердечен!

Но казалось, что все и так это знают: присутствующие окружили Джузеппе и наперебой знакомились с ним, приглашали в гости, оказывали знаки внимания и уважения. Домой Джузеппе ехал уже не никому не известным чужестранцем, а принятым в высшее лондонское общество уважаемым графом Калиостро. К тому же теперь у него был еще один слуга.