Выпускной бал в чистилище - Эми Хармон

голос вернул его к реальности, напомнил, что он уже две недели не видел Мэгги и, скорее всего, никогда больше не встретится с ней. Собрав волю в кулак, он попытался отделаться от воспоминания. Он неплохо провел с ней время, но так бывало и раньше, и так будет снова. А потом посмотрел в исполненное надежды лицо мисс Баркер, и сердце снова больно сжалось в его груди. Черт.

Он может это провернуть. Всего один раз поцеловать эти несчастные губы. Тогда она перескажет ему всю книгу, и он будет свободен и сможет поехать домой. Он может, может. «Просто не думай ни о чем, Джонни», – сказал он себе. Мисс Баркер очень милая девушка, всего года на четыре старше его. К тому же она согласна, она сама хочет! Это ясно читалось на ее некрасивом лице. Черт! Да он ведь может!

Нет, он не мог. При мысли о Мэгги, о ее светившемся надеждой лице все его тело наполнилось отвращением к тому, что он собирался провернуть. Он не мог отмахнуться от этого отвращения, не мог с ним сжиться. Мэгги бы не захотела, чтобы он целовался с другими, словно ее собственные поцелуи для него ничего не значат. А еще она бы не захотела, чтобы он так гадко обошелся с мисс Баркер. Дьявол, да он и сам не хотел так гадко с ней поступать. Вот же черт! Он отпрянул от учительского стола и отошел на безопасное расстояние.

– Дайте мне книгу, – отрывисто проговорил он и поспешно, чтобы, чего доброго, не передумать, протянул руку к мисс Баркер. – Я постараюсь ее прочесть. Есть у меня неделя?

Мисс Баркер разинула рот и растерянно уставилась на него. Но тут же взяла себя в руки, закрыла рот, распрямилась и чинно кивнула. А потом подошла к нему и вложила в его раскрытую ладонь книгу.

– Конечно. У вас все получится. Это и правда прекрасная книга.

Теперь она не краснела и не заикалась, и Джонни вдруг впервые задумался о том, действительно ли ей так уж хотелось, чтобы он ее поцеловал. Может, она его просто боялась. Может, так и было все это время. Может, ею владела не страсть, а страх. От этой мысли ему стало неловко, и он сразу решил, что в порядке наказания прочтет книгу от корки до корки и хорошо напишет работу. В голове у него прозвучали слова, которые он сказал Мэгги: «За каждым злодеем стоит женщина, не сумевшая его остановить». Он не хотел быть злодеем. Он прочтет книгу. Где-то в глубине сознания возникла догадка, что Мэгги бы им гордилась. Отмахнувшись от этой мысли, он вышел из класса, оставив бедняжку мисс Баркер в покое.

* * *

Книга оказалась совсем не плохой. Да что там, она ему понравилась. История о неудачнике, который превратился в героя, совершенно его заворожила. Он даже стал представлять себя на месте Сиднея Картона, отдавшего свою жизнь ради спасения другого человека, того, кого он счел куда более достойным. Он по собственной воле взошел на гильотину. Бог мой, как же ему было страшно, подумал Джонни, поеживаясь. Но, с другой стороны, все закончилось быстро – и наверняка безболезненно. Интересно, а сам он смог бы так? Смог бы он отдать свою жизнь за другого человека?

Джонни долго и сосредоточенно думал об этом. Он дочитал книгу и сжимал ее в руках, будто снова и снова вслушиваясь в ее последние страницы. Сколько он себя помнил, он всегда был главой семьи, тем, кто оберегает покой своих близких. Джон Кинросс – старший, его отец, давно и бесследно исчез. Никто не знал, куда он подевался, а Джонни его даже толком не помнил и потому не скучал по нему. Раньше он даже сомневался, что Билли – тоже сын Джона Кинросса. Долли дала обоим сыновьям фамилию, которую сама продолжала носить, и этого было для Джонни вполне достаточно. Билли был его братом, и неважно, от одного отца они родились или нет. Да, ради Билли он готов отдать свою жизнь.

А ради Мэгги? Этот вопрос, заданный назойливым внутренним голосом, застал Джонни врасплох. Он даже застонал, и от этого звука Билли, спавший на узкой кровати в их общей комнате, заворочался во сне. Джонни швырнул книгу через всю комнату, так сильно, что переплет треснул от удара о стену. Билли сел на кровати с таким видом, словно ему врезали по лицу, а потом как ни в чем не бывало снова лег и уснул. Джонни улыбнулся, глядя на брата, на его спутавшиеся волосы и заспанное лицо. Когда Билли был без очков, то очень походил на себя самого в раннем детстве. От этого у Джонни что-то сжималось внутри – как у родителей, которые вдруг замечают, что малыш, которого они так любили, превратился в иное, новое существо.

Джонни вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным – не только потому, что его опечалила мысль о безвозвратно убегающем времени. Дело было в Мэгги. В Мэгги, которая бесследно исчезла. В Мэгги, которая не оставила ни телефона, ни адреса. В Мэгги, которую он никак не мог выбросить из головы. Он видел ее во сне, и она смеялась над ним, и темные волосы волной падали ей на плечи, и она двигалась уверенно и ловко, в такт ему самому, и они танцевали в спортзале, а потом под луной, на пляже, и сон всегда обрывался, прежде чем он успевал снова ее поцеловать.

Шериф Бэйли поговорил с Лиззи Ханикатт. Та отвечала ему неопределенно, как порой делают дети: сообщала что-то, казавшееся полезным, а следующей же фразой отрицала только что сказанное. Ясно было одно: они с Мэгги были знакомы, она действительно помогла ей умыкнуть машину их домработницы, но не знала, где Мэгги теперь.

Еще шериф поговорил с мистером Эндрю Расселлом, его женой и дочерями, Кэти и Ширли. В последнее время к ним не приезжали с визитом родственники, к тому же родственниц по имени Мэгги у них вообще не было. Получалось, что Мэгги состряпала эту историю на ходу. От этого открытия Джонни даже стало чуточку легче. К тайне ее исчезновения теперь добавилась тайна ее происхождения, и потому он поверил, что она покинула его по собственной воле и ничего плохого с ней не случилось.

Во всем штате Техас за последнее время не пропало ни единой девушки. Судя по всему, Техас вообще очень нравился девицам пятнадцати – двадцати лет, поскольку все они прилежно сидели по домам ровно в то время, когда в Ханивилле гостила Мэгги. Шериф сказал, что составил заявление о пропаже, но потом отозвал его и больше ничем не может помочь. И добавил,