Выпускной бал в чистилище - Эми Хармон

прямо в ухо: – Сюда притащился Роджер Карлтон. И он был на взводе. Если честно, он себя вел как последний урод. Ну так вот, она вылила ему на голову стакан газировки – наверное, хотела его чуточку охладить. Она потом извинилась, но Вэл отправил ее домой.

Опять Роджер Карлтон. Придется ему разобраться с этим гаденышем. Он позволил всей этой истории зайти так далеко, потому что думал: может, все дело в матери, но Роджер никак не хотел от них отстать. Джонни взял свой бургер, колу и направился к двери.

Но дома мамы не оказалось. И Билли тоже. Джонни немного подождал. Потом принял душ, смыл с кожи песок и грязь и решил перед сном перечитать пару страниц в полюбившейся ему книге Диккенса. Он почти уснул, когда заявился Билли. Лицо у него было красным, одет он был в тренировочные штаны, футболку и кеды. Билли спортсменом не был и как мог избегал физических нагрузок, но теперь выглядел так, словно решил заняться бегом или чем-то подобным. Билли очень следил за своей внешностью и всегда старался быть опрятным и чистым. Он не взглянул на Джонни и сразу стал раздеваться, но вдруг замер, сгреб в кучу свою одежду и отправился в ванную. Джонни изумленно вскинул брови, решив, что брат его застеснялся и что это подростковое. Он чуть не расхохотался при мысли о том, что Билли теперь не может при нем переодеться.

Мама вернулась домой в два часа ночи. Джонни подскочил на постели, услышав, как она идет по узкому коридору между их спальнями. Она включила у себя свет и осторожно притворила дверь. Джонни вылез из-под одеяла и открыл дверь их с Билли комнаты, поморщившись, когда та громко скрипнула. Билли не шелохнулся. Джонни постучался к матери, предупреждая о своем появлении, но не стал ждать, пока она ответит. Он не даст ей времени подготовиться, собраться с мыслями. Уже два часа ночи – значит, она занималась невесть чем, а он уже устал за нее тревожиться.

Она вскрикнула и забормотала было, что не одета и что ему к ней нельзя, но Джонни не стал даже слушать. Она сидела на постели, полностью одетая, руки на коленях. Она сразу вскочила и отвернулась от него, но он все же успел заметить.

– Что за дерьмо, мама! – Джонни одним прыжком подлетел к ней, развернул к свету ее лицо и замер, разглядывая ее распухший, подбитый правый глаз. Нижняя губа тоже распухла и кровоточила. – Кто это сделал? – заорал он, мигом забыв, что собирался вести себя тихо.

– Это недоразумение, – начала мать, складывая на груди руки, словно давая отпор его гневу.

– Бред, мама! – прорычал он и отвернулся от нее, в отчаянии обхватив руками голову. – Никто не бьет женщину по лицу, причем не единожды, не понимая, что именно делает!

– Джонни Кинросс! – прошипела Долли, схватила его за руку и развернула к себе. – Я взрослая женщина, а ты мой сын, так что следи за своим языком. Может, я не во всем права, но ты не станешь говорить так со мной! – Губы у нее дрожали, ресницы трепыхались, словно пытаясь не выпустить слезы, которые она давно сдерживала.

– Мама, – вздохнул Джонни уже гораздо спокойнее. – Проблема вовсе не в том, что я не уважаю тебя. А в том, что ты сама себя не уважаешь.

– Дело не в этом! – вскинулась Долли Кинросс, но Джонни не дал ей закончить.

– Да, мама. Ты считаешь, что заслуживаешь, чтобы тебя били, чтобы с тобой обращались как с мусором. Ты делаешь вещи, которых не должна делать, а потом, когда с тобой плохо обращаются, ты понимаешь, что это заслужила. Но если ты думаешь, что я смолчу, когда кто-то там, мэр или кто угодно, избил мою мать, то ты меня плохо знаешь.

– Все кончено, Джонни. Кончено. Я больше не вижусь с мэром. Поверь мне, – проговорила мать ему в спину, когда он уже развернулся, чтобы выйти из ее спальни. – Прошу, ничего не делай! Просто оставь все как есть!

Билли стоял в коридоре между спален. Он был без очков, лицо заспанное, беззащитное. Он выглядел не просто усталым – он был измучен, и Джонни остановился и внимательно посмотрел на младшего брата.

– Она в порядке? – выпалил Билли прежде, чем Джонни успел раскрыть рот.

– В порядке, – машинально ответил Джонни, не желая его тревожить. – Просто она водится не с теми людьми и бывает не в тех местах, и за это ей воздается. – Джонни обнял брата за плечи и повел обратно в комнату. – Билли, я не хочу, чтобы ты переживал. Я позабочусь о тебе и о маме тоже, если она мне позволит.

– Она сказала, чтобы ты ничего не делал, Джонни! И как ты теперь поступишь? – Билли схватил его за руку. – Ты ведь никуда не пойдешь? Мэр может упрятать тебя в тюрьму, если ты будешь его преследовать. А я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!

Казалось, Билли вот-вот расплачется. Джонни попытался унять распиравшую его ярость, стараясь утешить брата. Тот чувствовал, что Джонни что-то замыслил.

– Сегодня я никуда не пойду. Давай спать. Идем. – И Джонни легонько подтолкнул брата к его узкой кровати, а потом лег сам, натянул одеяло до самого подбородка и закрыл глаза под встревоженным взглядом Билли.

– Ты правда не станешь ждать, пока я засну, чтобы потом уйти? – дрожащим голосом проговорил Билли.

Уговоры Джонни его явно не убедили.

– Обещаю, я буду дома всю ночь. Я буду здесь, когда ты проснешься, – спокойно ответил Джонни, изо всех сил борясь с желанием выбежать в ночь, кричать, носиться по улицам и швырять кирпичи в окна домов некоторых высокопоставленных горожан. Он лежал молча, не шевелясь, пока Билли наконец не заснул и небольшой невзрачный домик на Джулиан-стрит не погрузился в тишину и покой. Джонни знал, что сдержит слово: когда Билли проснется, он снова будет здесь, в своей спальне. Но он по-прежнему жаждал мести и знал, что мэру придется за все заплатить.

17

Время разбрасывать камни

– Мэгги! Мэгги, проснись! Джонни пришел!

Айрин трясла ее за плечо. Мэгги поморщилась спросонья, совершенно не понимая, где она оказалась, а главное, КОГДА. Подняв отекшие от сна веки, она уставилась на тетушку. Ее затуманенный взор отметил аккуратно уложенные седые волосы Айрин, глаза, окруженные морщинками, и она осознала, что вернулась в две тысячи одиннадцатый.

– Ч-что? – простонала Мэгги, убирая волосы, закрывшие ей лицо. Очки цеплялись дужкой за одно ухо и никак не хотели держаться на переносице, пока она их не поправила. На ней по-прежнему был белый блейзер Джонни.

– Что ты здесь делаешь? – удивленно затараторила Айрин. – Когда я утром проснулась, тебя не было дома. Я решила, что ты в школе. Или