Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

донесся женский крик. Городовой не выходил. Мужчина, рабочий фабрики, почуял неладное. Быстро оделся, стараясь не отходить далеко от окна и следить за входной дверью. Выйдя на улицу, он побежал к ближайшему полицейскому участку. Там он объяснил, что ему давно не нравился «студентик», живший напротив.

— Сам неряшливый, вечно снует прямо в своем заляпанном халате. Выбежит до булочной и обратно. Так-то особо и не выходит, — объяснял он. — Понятно, я днем на работе, Но вечером, допоздна у него горит свет в комнате. Я уж спать ложусь, а он по-прежнему там возится. Видел, как нес в дом кроликов. А недавно, привел бездомного. Потом пришел с девицей. Знаете, из тех, что стоят неподалеку от фабрики. Я их по наряду точно определяю. Удивился — чего-то гости пошли. До того видал одного хлыща. Весь расфуфыренный. Идет, будто брезгует. Явно ненашенский.

Полицейские не стали медлить: чего бы странного студентика не проверить. Кто-то вспомнил про заявление о пропавшей девушке, а еще Тарас Григорьевич после службы не зашел. Обычно городовой, закончив свою смену, заходил перекинуться парой слов. Так не он ли пошел в дом чего проверить.

— Бог знает, чем бы закончилось сие приключение для Тараса Григорьевича. Молодой человек, чье имя Джон Батлер, и приехал он к нам из Англии учиться в университет, проводил дома гнусные опыты, — излагал Курекин. — Представьте себе, с тем самым ядом, которым пропитали письмо для господина Бобрыкина. Вот уж мне повезло! Опять же благодарю нижайше Ольгу Михайловну. Спасительница. Вот этот Батлер оснастил там всё, любой ученый позавидует. Отчего не легче. Мышей с кроликами ему было мало. Постановил он над людьми опыты проводить. Потому сначала привел бездомного, а потом и девицу.

— Девица та самая, которую мамаша разыскивала? — предположил Герман Игнатьевич.

— Она родимая. Только её и бездомного уже не спасти. Померли. Бездомного Батлер заставлял трогать бумагу, пропитанную ядом. Он весь в волдырях. Девице повезло и того меньше. С ней супостат ставил эксперименты над жидкостями. То есть, она выпила вино с лостом — так называют сей яд. Доктора разводят руками: слишком сильное действие оказывает отрава. У страдалицы наверняка, считают они, были непереносимые боли в желудке, постоянная рвота, простите за подробности, и другие жуткие вещи. Я просил приехать в больницу вашего, Герман Игнатьевич, врача Алексея Фомича. Пусть изучит во благо науки.

Вторую девицу Батлер как следует отравить не успел. Когда пришли полицейские, она сидела привязанная к стулу, разбитый бокал с отравленным вином валялся на полу. А Тараса Григорьевича супостат перетащил в подвал, который превратил в настоящий морг! Повезло, что городовой — мужик крупного складу. Пока тщедушный англичашка его тащил, полиция уж принялась в дверь стучать. Потому отравление у девицы случилось не сильное — только надышалась ядовитыми парами. Не до нее ему было.

— А как он сам-то там жил, — опять оторвалась от записей Ольга Михайловна, — и не помер?

— Алексей Фомич считает, что организм привык и не реагировал на яд. Хотя видок у господина англичанина не ахти. Но не помирал. Как французовы короли — сказал Алексей Фомич. Они принимали по чуть-чуть яду, чтобы, когда их вправду начнут травить, не помереть. Вот тут случилось, видимо, похожее.

Очнувшись от удара, Тарас Григорьевич подумал, что попал в ад: холодно, рядом два трупа лежат в дьявольском, наводящем ужас виде. Решил, что помер после удара. А трупы все в волдырях и язвах — тут и без удара по голове страшно. Хорошо, городовой не стал до них дотрагиваться. Никакого, говорит, желания не возникало. А то бы тоже мог получить на тело яду.

В общем, когда он кое-как выбрался из подвала, полицейские уже ворвались в дом. Батлера арестовали, девицу и Тараса Григорьевича освободили и отправили в больницу. Все же надышались гадостью. Рабочего, поднявшего шум, поблагодарили и пообещали награду от полицейского начальства, не исключено, медаль дадут.

— С чего этот Батлер надумал проводить такие опасные эксперименты? — спросил Герман Игнатьевич. — С ума сошел на предмет науки?

— Не-е-т! Если бы! Нанят он был своими же англичанами для истребления… ох, сказать-то страшно… — Курекин замолчал и налил себе коньяку.

— Не томите, Пётр Васильевич, — зашептала Ольга Михайловна. — Мы никому ни слова. Видите, я даже не пишу ничего.

Выпив, следователь ответил:

— Самого государя-императора и его ближайшее окружение хотели изничтожить. Но действовали осторожно, знамо дело. Не сразу побежали во дворец. Оказывается, существует среди некоторых ученых мнение, что яды, лекарства по-разному влияют на женщин и мужчин, а также на людей различных сословий. Поэтому не торопились. Батлер также изучал, как быстро умирают от лоста и каков на вид труп. Его торопили. Вот он и начал водить домой людей. Мышей с кроликами ему мало было.

— М-да… — протянул Радецкий и тоже выпил коньяку. — Никак не успокоятся наши враги. Но выходит, предыдущие убийства не связаны с этим делом? Там-то не поймали пока убивцев?

— А вот, Герман Игнатьевич, связаны! Еще как связаны! Все, кроме убийства в доме Свешникова, отравления княгини Килиани и попытки отравить вас. А четыре преступления и покушение на господина Бобрыкина напрямую ведут к нашему молодому ученому, которого так удачно выследил Тарас Григорьевич. Но по порядку.

У лорда Монкрифа паранойя имела под собой самую что ни на есть твердую почву: за ним действительно следили. Дело в том, что в «Особом отряде наблюдательных агентов» при Московском Охранном отделении давно подозревали неладное. Доклады шпионов, работавших в Англии, как один твердили о желании англичан сменить в России власть на более для них угодную. К тому же, лодку планировалось раскачивать и с низов, планируя бунты и забастовки. Особое внимание привлек управляющий Английским клубом Чарльз Маршев и лорд Реджинальд Монкриф. У первого в клубе с завидным постоянством собирались англичане, второй также регулярно ездил со странными визитами к английскому студенту Джону Батлеру.

Если бы за самим Батлером сразу начали следить, до опытов над людьми дело бы не дошло. Но агенты считали, что всё планируется в высшем свете, а студентика Монкриф навещает из родственных побуждений — может он ему племянник или еще какой родственник. Тем более, что лорд частенько посещал собрания в клубе, за деятельностью которого усиленно наблюдал особый отряд. И вроде все ниточки сходились в том месте.

— Ведь опыты проводились скрытно, — делился Курекин. — О них в Москве знали лишь Монкриф и сам Батлер. Это легко объяснить. Лостом интересовались все, кому не лень. Немцы вообще начали активно готовить яд для военных целей. Поэтому англичане решили держать свои эксперименты в строгом