Сто фактов обо мне - Ирина Андрианова

Саша побрела обратно… Ну и слава богу, он теперь не одинок… Ему хорошо… Но разве дело в одиночестве? Дело в том, что он кому-то нужен… Любим. И наверное, любит…

Пошел дождь. Он привычно зашлепал по листьям, зашуршал в траве. Саша влезла в свое окно, села на стул и подумала: «Как противно, как гнусно жить на этой даче! Как мокро и нудно…»

В городе было душно и вязко. Саша целыми днями сидела дома и ни о чем не думала. Из мира домашних предметов ее задевал только букет ранних георгинов, стоявший на столе. Букет – последняя игрушка лета – стоял в пустой квартире, и тихо звякали его пестрые соцветия, как маленькие колокола. Сашу букет раздражал, и хотелось плакать.

Как-то утром Саша вышла из дома и пошла в районную библиотеку. Что-то звало ее туда. Саша думала: «Что?» И ей сначала казалось, какая-то глупость и пустота кругом, от скуки она идет в библиотеку. Но потом, когда тихо поздоровалась с равнодушной библиотекаршей, подошла к книжным полкам и стала трогать осторожно и легко, как лоб больного, корешки книг, поняла: ей хочется почитать книги писателя. Хочется во что бы то ни стало!

Саша пробродила по пустой библиотеке больше получаса. Она ничего не нашла и наконец подошла к библиотекарше, спросила, есть ли книги писателя и где их найти.

– На руках, – равнодушно ответила библиотекарша, не подняв на Сашу глаз. Она вязала.

Сашу разозлил этот короткий ответ, и она, не попрощавшись, развернулась и пошла к двери.

…Наконец пришла осень. Начался учебный год.

Одноклассники и учителя заметили: Саша изменилась, и решили – повзрослела. И как только раньше не замечали – потенциальная активистка. И начали ее то на слеты, то на конференции отправлять, то викторину поручали готовить. Саша все выполняла.

Однажды она дежурила после уроков. И так вышло, что вместе с ней в классе остались несколько ребят. Они гоготали, прыгали по партам, потом вырвались в коридор и с гиканьем стали носиться взад-вперед.

За окном рыжели осенние деревья, истончившаяся золотая трава легкой гривой колыхалась под порывами ветра. Саша долго смотрела на движения травы. Порывы ветра стегали ее туда-сюда, туда-сюда… Трава напомнила ей качели.

А вслед за качелями Саша вспомнила о даче, о бабушке, о писателе, о его твердом, неулыбчивом лице. О скупых улыбках. И о том, как утрами он ходил с бидоном за молоком. Как свет горел допоздна в его доме… Саша покраснела от этих воспоминаний. Оглянулась, но в коридоре никого не было. Одноклассники давно надрывались внизу. Стояли на рыжих листьях, потели и орали: «Са-а-шка! Са-а-шка!»

Вечером, неожиданно для себя самой, Саша подсела к матери:

– Ма, ты говорила, у теть Аллы большая библиотека, помнишь? Ма, попроси у теть Аллы книжку…

– Попрошу, но думаю – без толку. Она никому ничего не дает.

Но Саша надеялась. Весь вечер и целый длинный следующий день.

А когда мама пришла с работы, сразу же спросила:

– Ну как?

– Что – как? – не поняла мама. – Дай мне раздеться, потом вопросы задавай.

– Попросила книгу у тети Аллы?

– Ха-ха! – сердито сказала мама. – Попросила.

– Ну и чего?

– Ничего. Говорит: ключ от своего драгоценного шкафа потеряла, открыть не может. А так бы дала, с удовольствием.

Мама раздраженно прошлепала на кухню, где сразу же включила воду и загремела чайником.

…Зимой за Сашей начал бегать десятиклассник Семенов, длинный как жердь, со свежим лицом и рассеянным взглядом. Он пялился на Сашу на переменках и кружил вечерами под ее окном. Школьные подружки видели эти маневры, смеялись над незадачливым Семеновым и равнодушной Сашей. А на новогоднем вечере Семенов во взрослом костюме только и делал, что приглашал Сашу на танцы и что-то все хотел ей сказать, дышал в ухо, а Саше было неловко и неудобно с этим Семеновым и хотелось поскорее домой.

Семенов старался прижиматься к Саше, и у него это получалось так же, как у всех влюбленных мальчишек школы – смешно и некрасиво. Он отклячивал зад, а обеими руками притягивал Сашу к себе. Саша топталась с неловким Семеновым и злилась. После очередного танца она вдруг спросила:

– Семенов, у тебя книги дома есть?

– Есть, – обрадовался Семенов. – Пушкин, Лермонтов, Гоголь.

– Нет, не то, – поморщилась Саша. – Современники.

– Какие? – Семенов продолжал радоваться.

Он думал, наверное, что лед тронулся и Саша с ним решила заговорить.

Саша назвала фамилию писателя.

– А, этого нет, – солидно сказал Семенов. – И вообще, не советую читать. Мой папа его не любит. Говорит, что он слишком мрачно пишет. Правды жизни мало.

Саша не стала слушать, какие советы давал этот дурак Семенов. Развернулась на каблуках и зацокала из праздничного зала в раздевалку.

Дома текла однообразная жизнь. Родители работали, а по выходным надрывно и устало возились по хозяйству, заставляли помогать Сашу, которая спокойно, без энтузиазма возила тряпкой по полу или смахивала пыль со скучных домашних вещей. Родители считали деньги и откладывали потихоньку, как всегда, на какие-то крупные покупки: новый платяной двухстворчатый шкаф, новое Сашино зимнее пальто, новый пылесос. Слово «новое» преследовало Сашу, но все оставалось старым. Жизнь оставалась прежней…

Мама чаще и чаще приставала к Саше, говорила, что та должна определиться и наметить вуз для поступления. А без вуза, твердила мама, жизнь не сложится, не удастся. Саше не нравились эти тягучие приставания, она огрызалась, шла к себе в комнату и до одури слушала магнитофон.

Зима незаметно сползла, растаяла, надвигались весенние каникулы, манили свободой. В школе для девятиклассников и десятиклассников организовывали поездку в Петербург. Старшеклассники оживились, начали составлять списки и бурно обсуждать предстоящее путешествие. Саше тоже захотелось побывать в Петербурге, но она увидела в списке фамилию Семенов и отказалась.

В весенние каникулы шаталась по городу, кино и выставочным залам, а в последние два дня поехала к бабушке. Просто так, в гости. Как она там?

Бабушка и зимой жила на даче. В доме была хорошая печка крепкой, давнишней кладки. Каждый год родители звали бабушку в город, но она отказывала им: мол, без печного целебного тепла ей и года не протянуть, а дрова – нетяжелая история, и таскать их до одури не надо, как многим городским кажется, пять-шесть полешков на длинный вечер. Топить-то с умом надо…

Уже в электричке Саша начала внутренне напрягаться: летние воспоминания нахлынули на нее. Она боялась этих воспоминаний. Они болели где-то в глубине души. И бабушка, и дача, и лето, и писатель, и томительные длинные августовские дожди, и непрочитанные книги писателя – эта неразрывная цепочка будила в Саше тревогу. Непонятную тревогу – то ли о близком взрослом будущем, то ли о каком-то важном невыполненном деле, то ли о подступающей тоске, глубокой и непроходящей, как хроническая болезнь. Саше хотелось увидеть писательский дом и самого писателя. Это ожидание тревожило и волновало ужасно.