Серена - Рон Рэш

Вошедший через несколько минут Пембертон посчитал, что смотрит на будущего мертвеца: Гэллоуэй прерывисто дышал, лицо было белее мела, а глаза закатились, словно он уже расстался с бренным миром. Вылив на обрубок запястья пузырек йода, Чейни отер кровь с предплечья Гэллоуэя, чтобы проверить жгут.

– Чертовски хорошая работа, кто бы его ни накладывал, – похвалил доктор и, обернувшись к Пембертону, вполголоса заметил: – Если собираетесь дать ему шанс, придется доставить пострадавшего в больницу. Готовы помочь?

– Без поезда здесь не обойтись, – покачал головой Пембертон.

– Отвезу его на своей машине, – предложил Кэмпбелл.

Пембертон повернулся к Серене, которая наблюдала за происходящим с порога. Та кивнула. Кэмпбелл махнул рукой, подзывая рабочего, который помогал занести Гэллоуэя в вагончик, и вместе они подняли раненого со стола. Закинув обе его руки себе на плечи, они вдвоем потащили бригадира к «доджу» Кэмпбелла. Носки ботинок Гэллоуэя прочертили две неглубокие борозды в размокшей земле. Только когда они добрались до машины, пострадавший пришел в себя настолько, что смог говорить. Повернув голову в сторону лазарета, от дверей которого вслед ему смотрели Пембертон и доктор Чейни, он с трудом прохрипел:

– Я выживу. Так было предсказано.

Когда машина управляющего отъехала, Пембертон снова оглянулся на жену, но та уже вскочила на арабского мерина и повернула назад, к лесным склонам у берегов Стрейт-Крик. Пальто Серены так и осталось в лесу, и теперь Пембертон заметил, как несколько рабочих с изумлением провожают взглядами ее живот. Он подозревал, что до сей поры рабочие полагали его супругу существом вне пола, грозным природным явлением наподобие дождя или молнии. Как и остальные, доктор Чейни тоже не замечал ее беременности, и это лишний раз подтверждало убежденность Пембертона в том, что медицинские познания их лагерного врача в лучшем случае довольно скромны.

Пембертон уже собирался вернуться к оставленным в конторе бумагам, когда, повернувшись к баракам поодаль, заметил на крыльце одного из них мать Гэллоуэя; ее затянутые мутью незрячие глаза были обращены в сторону недавнего переполоха.

Неделю спустя Гэллоуэй вернулся в лагерь пешком. Ему довелось видеть достаточно страдальцев, искалеченных этой работой, и он прекрасно понимал, что Лесозаготовительная компания Пембертонов не станет утруждать себя чрезмерным человеколюбием, учитывая тем более ежедневный наплыв все новых людей, умоляющих о найме. Увидев знакомое лицо, Пембертон было решил, что Гэллоуэй явился забрать свою мать из лагеря и доставить в их старое жилище в долине Коув-Крик. Тем не менее, дойдя до своего барака, лесоруб не остановился, а продолжал идти; при ходьбе его туловище чуть заметно кренилось вправо, словно отказываясь признать потерю руки. Двигаясь прежним курсом, он вскоре прошел долину насквозь и начал подниматься на склон – туда, где работали бригады. Пембертон мельком подумал, уж не планирует ли Гэллоуэй отомстить за утрату левой кисти, но пришел к выводу, что это не обязательно плохо, ведь такой исход может побудить других рабочих действовать с большей осмотрительностью.

Когда Гэллоуэй вернулся, шагая рядом с правящей мерином Сереной, Пембертон находился в комнате за конторой, коротая вечер в обществе доктора Чейни. Уже почти совсем стемнело, и Пембертон то и дело выглядывал в окно, дожидаясь появления жены. Миновав контору, Серена свернула к конюшне, причем однорукий последовал за ней, подстраивая свой шаг так, чтобы держаться вровень с крупом арабского скакуна. Через несколько минут они появились снова; бывший бригадир и теперь шел чуть позади Серены, напоминая верного пса, еще не выучившего команду «рядом!». У них состоялся короткий разговор на прощание, после чего лесоруб удалился в сторону барака, где жила его мать.

– Нужно оставить Гэллоуэя в штате, – объявила Серена, усевшись за стол и наполняя тарелку снедью с общих блюд.

– Какой от него прок, с одной-то рукой? – удивился Пембертон.

– Он готов исполнить все, о чем бы я ни попросила. Все что угодно.

– Хочет стать вашей правой рукой, одной только правой и обладая? – хмыкнул доктор Чейни, поднимая голову от своего ужина. – Подходящее подспорье для женщины-левши, должен заметить.

– Вы удивитесь, доктор, узнав, на что способен человек вроде Гэллоуэя, даже будучи одноруким. Он более чем находчив и усерден.

– Потому ли, что вы спасли ему жизнь? – уточнил Чейни. – Как человек, сохранивший в свое время немалое количество жизней, готов заверить вас, моя милая: благодарность такого свойства почти всегда мимолетна.

– Не в этом случае. Мать заранее назвала сыну точное время, когда он многое потеряет, но все же будет спасен…

Доктор Чейни улыбнулся:

– Очевидно, речь шла о религиозном сборище под открытым небом, где его душа обретет спасение в обмен на содержимое кошелька?

– …Будет спасен женщиной, – продолжила Серена, – и дальше до конца своих дней станет выплачивать долг чести, защищая свою спасительницу и выполняя любые ее распоряжения.

– И по всему выходит, что спасительница – это вы? – с насмешливым разочарованием в голосе уточнил доктор Чейни. – Мне мнилось, что столь просвещенная леди не станет доверять гаданиям на кофейной гуще.

– Чему я доверяю, не имеет значения, – отрезала Серена. – Достаточно и того, что пророчеству поверил Гэллоуэй.

Глава 19

На следующей неделе на склонах Шанти произошло еще два несчастных случая: сорвавшееся с несущего троса бревно придавило одного рабочего, а два дня спустя стрела трелевочного агрегата с разворота вонзила пятидесятифунтовый металлический зубец в череп зазевавшемуся второму. Кое-кто из лесорубов начал носить на шее вырезанные вручную деревянные крестики, другие предпочли высушенные кроличьи лапки, кусочки магнитной руды, мешочки с солью, конские каштаны, наконечники стрел и даже железные подковы. Третьи носили в карманах талисманы, берегущие от конкретных напастей: безоары для отвода ядов, омелу для предотвращения ударов молнии, агат, удерживающий владельца от падений, всевозможные счастливые монеты и игральные карты от двойки до туза, заткнутые за шляпные ленты. Несколько рабочих, причислявших себя к племени чироки, полагались на собственные амулеты: крест-камни, пучки перьев и связки приносящих удачу растений. В меньшинстве остались те, кто реагировал на волну трагических происшествий, прикладываясь к припрятанной бутыли виски. Кое-кто перенял у Снайпса манеру одеваться по возможности ярко и пестро; таких было видно издалека, когда они брели по склонам, напоминая не столько лесорубов, сколько горстку отвергнутых шутов, плетущихся ко двору более хлебосольного правителя. Несколько человек даже подумывали уволиться; большинство же сочло за лучшее проявлять особую бдительность. И лишь считаные единицы наплевали на всякую осторожность, заранее смирившись с мыслью о преждевременном и мучительном конце.

Бригада Снайпса работала в расщелине хребта Биг-Форк, которая выглядела так, словно крутой склон был поделен здесь надвое ударом гигантского колуна. По дну узкого ущелья бежал ручеек, вдоль