Серена - Рон Рэш

которого росли деревья: немного желтых тополей, а в основном – платаны, березы и тисы. По мнению Снайпса и Кэмпбелла, эти деревья не стоили труда по их вырубке: процесс долгий и чрезвычайно опасный, поскольку бригадам придется работать едва ли не вплотную друг к дружке. Пембертон, однако, настоял.

Когда нервы натянулись особенно туго, а шальное бревно выскользнуло из стального захвата, чтобы скатиться вниз, Снайпс устроил своим рабочим перерыв. График такого не предусматривал, но бригадир решил, что четверть часа простоя наверняка обойдется Лесозаготовительной компании Пембертонов дешевле, чем время той же бригады, потребное на доставку раненого в лагерь. Пытаясь отдышаться, мужчины сгрудились у ручья на дне расщелины.

Было уже за полдень, но в узкую теснину попадало совсем мало света. Вокруг нестройной толпой унылых теней возвышались лишенные листвы деревья; особенно жалко выглядели платаны с побелевшей за зиму корой. Работа в расщелине кипела с полудня вчерашнего дня, и Снайпс рассудил, что именно окружающий бригаду неизбывный мрак привел людей в такое мрачное, фаталистическое состояние духа. Его подчиненные стали менее осторожны, чем стоило бы, и бригадир просто обязан был сообщить им об этом.

– Существует философская причина, отчего позитивный взгляд на вещи называется солнечным настроем, – объявил Снайпс из-за развернутой газеты. – Те, кому повезло проводить под солнцем весь день до самого заката, не знают забот.

Накрошив табаку в подставленную бумажку, Росс поднял на бригадира глаза.

– То есть, гуляй я посреди залитой солнцем пустыни без глоточка воды во фляге, меня бы это ничуть не озаботило? – с сомнением уточнил он, прежде чем вернуться к скручиванию сигаретки.

– Не стоит понимать так буквально, – бросил Снайпс, опуская газету и оглядывая заодно с Россом и Генрисона. – Я говорю, что количество солнца, которым наделяется человек, может влиять на его самочувствие. А в таком сумрачном месте окружающая среда просачивается прямо внутрь.

– Может быть, как раз недостаток солнца и сгубил проповедника Макинтайра? – предположил Стюарт. – Он ведь вырос в самом глухом углу этого округа. По его словам, у них в ущелье стояла такая темень, что приходилось пробивать ломом дыры в стенах хижины, чтобы впустить хоть немного света.

– Кстати, как делишки у Макинтайра? – спросил Данбар.

– Это как посмотреть, – ответил Стюарт. – В прошлую пятницу его выписали из нервной больницы в Моргантоне. Теперь он почти все время лежит дома, не высовывает носа из-под одеяла и пока не проронил ни словечка.

– Предложи его супружнице насадить Макинтайра на шест и воткнуть посреди кукурузного поля, – угрюмо сказал Росс. – Тогда он сможет обрести потребный «солнечный настрой», пока будет распугивать ворон.

Встав и потянувшись, Генрисон смерил бригадира хмурым взглядом.

– Гляжу, ты нашел подходящий лоскут прикрыть свободный кусок на кармане, Снайпс, – заметил он. – Какого цвета эта тряпка, сиреневая или красная? Сдается мне, где-то между.

Развернувшись, лесорубы дружно уставились на безумную радугу, в которую обратился каждый дюйм комбинезона их бригадира.

– Это мальвовый, – ответил Снайпс.

– В жизни своей не слыхал про этакий цвет, – сказал Данбар.

– Что с того? – парировал бригадир. – Прямо на него ты и глядишь.

– Не обижайся, Снайпс, но я по-прежнему не вижу никакого смысла так наряжаться, – сказал Данбар. – Тебя словно целиком зашили в лоскутное одеяло, сворованное из дурдома.

– Я уже объяснял вам научную подоплеку ярких цветов – как и действие на человека недостатка солнца, – напомнил Снайпс и скорбно вздохнул. – Таково извечное бремя истинного ученого или философа. Большинство же людей прозябают впотьмах, а потом жалуются, что ничего не видят.

Он сложил газету и поднялся, блистая безумным колоритом. Сощуренные глаза бригадира были устремлены не на работников, а куда-то на восток, словно бы держали совет с душами ученых предшественников, которые, подобно самому Снайпсу, несли огонь просвещения сквозь непросвещенную толпу, желавшую только одного: погасить этот светоч. Росс тем временем чиркнул спичкой о каблук ботинка и прикурил самокрутку. Подняв спичку повыше, он наблюдал, как та догорает до самых пальцев, а затем потушил взмахом запястья и выпустил струйку дыма в сторону Снайпса.

– Гэллоуэй вернулся, – сообщил Данбар.

– Вот тебе и тьма, Снайпс, – буркнул Росс. – Стоит ему пройти где-то поблизости, и всё кругом будто черной пеленой затягивает.

– Истинная правда, – с готовностью подтвердил Данбар.

– Тут не без дьявольских происков, – согласился Генрисон.

– Я слыхал, его рука, упав на землю, еще долго продолжала сжимать и разжимать пальцы, словно пыталась придушить кого-то, – поведал Данбар. – Чуть ли не пять минут кряду.

– Я б не удивился, – кивнул Стюарт.

– Никто не хотел трогать эту руку даже после того, как она перестала шевелиться, – добавил Данбар. – Насколько мне известно, она так и лежит в том лесу, где упала.

– Я бы тоже не стал ее поднимать, – поежился Генрисон. – По крайней мере, без рукавиц и щипцов.

– Да я бы лучше бешеную собаку погладил, чем стал бы трогать ту руку, – подхватил Данбар. – У Гэллоуэя зараза явно похуже бешенства.

– Не поспоришь, – сказал Росс, стряхивая пепел с кончика самокрутки. – Одно радует: его бригада вкалывает на другом фронте. И дамочка, которая посчитала Гэллоуэя достойным спасения, тоже где-то там.

Лесорубы согласно забормотали себе под нос.

– Люди говорили, вовсе не наложенный жгут остановил ему кровь, – не успокаивался Данбар. – Та женщина просто велела крови перестать литься – и больше не вытекло ни капли.

Стюарт страдальчески скривился.

– Зря я только вас слушал. К чему эти россказни про руку, которая пальцами шевелила, и про все остальное? Теперь весь день только об этом и буду думать. Сплошное беспокойство.

– Ну, если мы хорошо поработаем, то к завтрашнему дню выберемся из этой теснины, и всем сразу станет лучше, – заключил Снайпс, сверяясь с часами. – Пора заняться делом.

Данбар и Росс последовали за бригадиром через ручей к желтому тополю, самому высокому из деревьев, которым расщелина дала пристанище. Снайпс сделал засечку, чтобы тополь рухнул в противоположную сторону от работников, и при этом нацелил ствол так, чтобы, падая, тот не зацепился за нависшую рядом скалу. Данбар и Росс взяли восьмифутовую поперечную пилу, а бригадир вбил самый крупный из клиньев. При падении тополя ветви задели соседний платан и оторвали от ствола изрядной толщины сук длиной с рейку забора. Еще несколько минут обломок болтался в шестидесяти футах от земли, запутавшись в верхних ветках платана; один его конец щетинился мелкими ветками, другой же был скошен и заострен. Потом сук высвободился и полетел было к земле, но несколькими дюймами ниже застрял вновь; острый конец медленно опускался, хотя сук еще несколько мгновений провисел в неопределенности, будто собираясь с силами.

Наконец, обратившись в копье, сук полетел прямиком в Данбара, не