Лароуз - Льюис Эрдрич

Родители Ландро оставили его в автобусе и уехали в машине деда. Ему было девять лет. По прибытии воспитатели забрали у него мешок с одеждой и другими вещами и куда-то унесли. Как потом выяснилось, навсегда. Ему предстояло учиться в школе, принадлежащей Бюро по делам индейцев правительства США, объяснили родители. Сами они закончили миссионерские школы, где им не нравилось учиться.

Они думали, государственная школа будет намного лучше. А кроме того, они собирались его навещать. Что им стоило сесть на автобус, идущий из Миннеаполиса.

Сиденья автобуса, на котором ехал Ландро, были зелеными, жесткими, в нем было жарко, потому что еще не закончился август, и автобус нагрелся на солнце. На полпути в школу им обещали устроить ланч и сдержали слово. Они вышли в парке. Старшие дети бегали по траве и смеялись. Им раздали коробки из вощеной бумаги с сэндвичем из мягкого белого хлеба с маслом и кусочком оранжевого сыра, еще там было яблоко. В животе урчало. Он попросил добавки и получил еще один сэндвич, точно такой же. Он съел все, запив железистой водой из уличной колонки.

После того как Ландро забрался обратно в автобус и его сосчитали, он опустился на пол. Потом заполз под сиденье. Автобус вырулил на шоссе, и Ландро поуютнее устроился под его креслами. Там на металле было нацарапано одно и то же многократно повторяющееся имя.

Лароуз. Лароуз. Лароуз.

Девочки позади него счастливо щебетали, но другие дети начали тихо всхлипывать. Одну четырехлетнюю кроху беззвучно тошнило. Некоторые уставились в окно, зачарованные проплывающими видами. Некоторые малыши смеялись и болтали в предвкушении занятий. Другие дети словно онемели. Свернувшись под сиденьем автобуса, Ландро не сводил глаз с необычного имени. Буквы были написаны жирными карандашными линиями, проведенными по нескольку раз. «Лароуз». Вскоре он задремал. Сон на полный желудок был тяжелым. Он не проснулся, когда автобус остановился и опустел. Не проснулся, когда ему брили голову от вшей, когда оставили в душе, когда выдали новую одежду без насекомых. Он не проснулся, когда лег в кровать и когда наступило утро. Он продолжал спать. Спать под сиденьем автобуса.

Ромео и Ландро

Спальный корпус был построен из красного кирпича. Это было простое приземистое здание, с главным входом по центру. Когда Ландро толкнул стальную дверь, раздался хриплый вибрирующий звук, вызванный перепадом давления, похожий на тихий вздох Милберта Гуда Роуда, призрака этого места. Полы были покрыты бледными линолеумными плитками, натертыми до блеска. В конце дня негреющее солнце залило светом центральный коридор. Маленьких мальчиков поселили на одной его половине, тех, что постарше, — на другой. Спать им предстояло в больших помещениях, похожих на казармы, с выгородками для двухъярусных коек, по две в каждой. Вход в туалеты и душевые находился в средней части помещения, а на его концах стояли застекленные будки, из которых за мальчиками бдительно следили смотрители. В подвале находилась прачечная с рядами стиральных и сушильных машин, урчавших днем и ночью.

Одна из смотрительниц в крыле для маленьких мальчиков, пухлая и веснушчатая, с коротко стриженными под горшок густыми седыми волосами, объяснила Ландро систему штрафных баллов. Его имя будет занесено в книгу воспитанников, лежащую на ее офисном столе. Если он не умоется или написает в постель, если не встанет после побудки, если будет шуметь после отбоя, если вздумает пререкаться, если выйдет за границы территории школы или, что особенно плохо, когда-нибудь попробует из нее сбежать, ему будут начислены штрафные баллы. Миссис Врилчик объяснила, что если их накопится слишком много, его могут лишить отдыха во время большой перемены и поездок в город. Но если он таки сбежит, все будет гораздо хуже, сказала она. Он может остаться без привилегий навсегда. Ландро слышал, что в школе на всех наказанных мальчиков надевают зеленые позорные одежды, похожие на длинные балахоны, бреют им головы и заставляют мести тротуары. Но нет, сказал ему один мальчик в автобусе, это делали в другой школе и давно. Больше это не практикуют. Миссис Врилчик продолжала рассказывать. Убегать опасно. Некая девочка погибла два года назад. Миссис Врилчик, которую все называли «Горшковая голова», утверждала, что девочку сбросили в котлован. Вне школы встречаются плохие люди. Так что не надо убегать, предупредила она. Ее голос не был ни злым, ни добрым, просто равнодушным. Она погладила его плечо и сказала, что по всему видно: он мальчик хороший. Убегать не будет.

Каждый раз, когда она произносила «убегать», у него внутри все сжималось. Убегать. Казалось, это слово пульсировало у Ландро в груди.

Он взял узел с одеждой и постельными принадлежностями. Смотритель, на сей раз мужчина, стоял в спальне и показывал мальчикам, как нужно заправлять кровать. Он был индейцем и походил на дядю Ландро, отличаясь лишь маленькими глазками и суровым рябым лицом. Смотритель снял белье с заправленной кровати и велел всем сделать то же самое. Затем его позвали, и мужчина вышел. Мальчики начали складывать простыни и одеяла в соответствии с образцом.

Все, кроме одного бледного сутулого мальчика. Он сел на край своей кровати и проговорил, понизив голос: «Иди к черту, Питс». Ударом ноги он сбросил постельное белье на пол и наступил на него. Это и был Ромео. В четыре или пять лет его нашли, когда он брел рядом с дорогой, в той же резервации, где вырос Ландро. Никто не знал точно, кто его родители, но он явно был индейцем. Голодный, весь в синяках, он казался умственно отсталым. Но когда его отправили в интернат, он оказался там одним из самых смышленых мальчиков. Он огрызался, пытаясь доказать свою самостоятельность, но на самом деле был очень зависим. Влюбленный в миссис Пис, он работал на ее уроках, чтобы она обратила на него внимание и пригласила к себе домой. Усыновила. Такова была его конечная цель, может быть, чересчур высокая, но отчего же невыполнимая? Ведь, помимо всего прочего, он больше не принадлежал к категории мальчиков, писающих в постель.

Ромео перестал мочиться во сне, потому что прекратил пить воду. Всего чашка утром и чашка в обед. Хотелось ли ему пить? Да, адски. Но зато за месяц этой великой жажды он перестал считаться писающимся мальчиком, и дело того стоило. Ни капли не попадало на его губы после установленного им себе срока, даже если голова начинала кружиться так сильно, что он не мог бегать вместе с другими мальчишками. Даже если его рот становился сухим, и в нем появлялся привкус тухлой мышатины. Это стоило того, чтобы не мочиться в кровать.

Он помнил, как совсем недавно ему говорили:

— Тебе нельзя на верхнюю койку, Ромео. Может протечь.

Но Ландро посмотрел на Ромео, улыбнулся открытой, дружеской улыбкой и произнес:

— Нет, похоже, он завязал. Согласен спать под ним.

И с этими словами Ландро переложил свои постельные принадлежности на нижнюю койку.

Ромео переполнило пронзительное ощущение, которое началось с удивления, потом превратилось в удовольствие, а затем стало бы радостью, если б он знал, что его можно назвать этим словом. Ни один из мальчиков еще никогда не становился на его сторону. Ни один из них прежде не улыбался так, словно хочет с ним подружиться. В школе у него не было ни родных, ни двоюродных братьев. Из всей семьи Ромео поддерживал связь только с теткой, да и то родство с ней находилось под сомнением. Эпизод с Ландро оказал на мальчика такое сильное воздействие, что его эффект длился несколько дней. И дело пошло на лад. Ландро не пришлось идти на попятный. Раз Ландро сказал, что его сосед завязал, Ромео действительно завязал. Ландро всегда выглядел крутым с его беззаботной походкой и незаурядной уверенностью в себе. Так вот, он вел себя так, будто Ромео тоже был крут, как он. Благодаря Ландро Ромео распрямился, окреп, стал больше есть, даже подрос. Он начал пить воду во второй половине дня и оставался сухим. Ландро был асом в стрельбе из лука, попадал в яблочко каждый раз. Ромео мог решать примеры в уме. Их стали узнавать. Другие мальчики восхищались ими. В тот год миссис Пис много раз приглашала их к себе. У нее была маленькая дочь по имени Эммалайн, которая, похоже, обожала их обоих, причем в равной степени. Ландро игнорировал Эммалайн, но Ромео горячо отвечал на ее чувства. Он садился с ней на полу, играл в кубики, куклы, плюшевых мишек и читал любимую детскую книжку девочки всякий раз, когда она совала ее в руки Ромео. Миссис Пис смеялась и благодарила его, потому что, по ее словам, книга была скучная. Ромео было все равно. Главное, маленькая слушательница ловила каждое его слово. Они росли, и его любовь тоже росла, а вот Эммалайн о нем позабыла.