Эмма в ночи - Уэнди Уокер

До исчезновения в отношении меня мамин тумблер пребывал в нейтральном положении. Я была слишком слаба, чтобы помочь ей или причинить вред, к тому же она настолько была поглощена борьбой с Эммой, выполнявшей функцию громоотвода, что даже меня не замечала. Но после моего возвращения ситуация запуталась. Поначалу она меня возненавидела – когда решила, что я сошла с ума, но кроме нее этого больше никто не заметил, когда все поверили мне и стали жалеть. Я отчетливо видела это за ее пластмассовыми улыбками и костлявыми объятиями. Но теперь – когда ее призвал долг матери, чья дочь надолго пропала, повредилась в уме и теперь нуждалась в помощи, когда мои слова больше не несли в себе для нее угрозы, – у нее опять появилась возможность меня любить, и осознание этого принесло ей облегчение.

«Я точно знаю, что в тот вечер ты осталась в своей комнате, – без конца талдычила она мне в тот день, – и ни на каком заднем сиденье в машине Эммы не пряталась. Следовательно, на пляже тебя тоже не было, понимаешь? Ну ничего, ты и сама об этом вспомнишь, когда поправишься».

Эти слова она произнесла, когда нам после маникюра сушили ногти.

Я знала, что вскоре все это закончится и переключатель вновь изменит положение. Причем, в последний раз.

В тот же день, ближе к вечеру, отыскали катер Ричарда Фоули. У его владельца в Нью-Харборе была небольшая частная пристань, кроме того, он сдавал внаем эллинги и небольшие суда – местным жителям и ловцам омаров на длительный срок, туристам и отпускникам на лето. Катер был найден шесть дней назад неподалеку от Рокленда, то есть в тридцати морских милях к северу от родного причала. Но только на четвертый день после моего возвращения его хозяин сложил воедино все фрагменты и сообразил позвонить в ФБР. Объяснил, что жена утром смотрела репортаж об этой истории и увидела портрет Ричарда Фоули. Суденышко он арендовал у них на пять лет, правда, под другим именем. Платил всегда наличными, в том числе и страховой взнос в размере шести тысяч долларов.

Я с трудом сдержала волнение и охвативший меня страх. Теперь уже не было сомнений, что остров вскоре будет найден, и я могла наслаждаться вкусом грядущей мести, приобретавшей все более зримые очертания. Однако маму эта новость совсем не потрясла, и я подумала, что вывести ее из состояния равновесия не сможет ничто на свете. Без нас, без Эммы, постоянно омрачающей своим присутствием фасад ее совершенства, она набралась сил и стала сильнее. И хотя меня признали нормальной, она все равно убедила себя, что окружающие по-прежнему сомневаются в моих словах, раз уж первым делом решили обследовать меня на предмет умственных расстройств. Поэтому не испытывала ни страха, ни волнения.

Когда я узнала, что Ричард Фоули опознан, а его катер обнаружен, меня охватило еще одно чувство. Ответить на вопрос «Вы со шкипером были близки?» не составляло никакого труда. Только вот сделать это было очень нелегко, и когда мне обо всем рассказали, впервые назвав его полным именем, в памяти всплыли воспоминания, избавиться от которых, несмотря на все старания, я не могла.

Любовницей Ричарда Фоули я оставалась 286 дней. Об этом я буду говорить очень мало, потому как у меня в голове до сих пор царит путаница. Когда я вспоминаю о тех событиях, меня тошнит не только от отвращения и стыда, но и от осознания того, что в мире есть зло и зло это порой так убедительно рядится в одежды любви, что даже затмевает от вас истину. Подобные ощущения весьма болезненны и отвратительны, поэтому испытывать их у меня нет ни малейшего желания.

О Ричарде Фоули мне достоверно известно три факта. Во-первых, одолеть его посредством могущества, которому нас учила миссис Мартин, было очень непросто. Каким бы жгучим ни было его желание, воля не поддаться ему всегда оказывалась сильнее. Второй момент касается его пребывания на Аляске и изнасилования женщины, свидетелем которого он стал. Человек совестливый и знающий, что такое мораль, он был настолько этим потрясен, что даже стал принимать наркотики, чтобы мысленно от всего отгородиться. Сняв таким образом с души камень, он приехал на Аляску и, чтобы загладить вину, поведал о той истории журналистам, не забыв назвать поименно всех участников преступления. В-третьих, я хорошо видела, что первые два факта самым удивительным образом сочетаются друг с другом.

Реализовать план мне было несложно. Я стала устраивать продолжительные прогулки – аккурат в те часы, когда катер доставлял продукты или же увозил Билла на материк. Потом дожидалась, когда Рик останется на тропинке один, и тоже направлялась туда, пусть не каждый день, но все же довольно часто. Наши дорожки пересекались будто по чистой случайности. В такие дни я старалась идти медленно, обхватив себя руками и напуская на лицо выражение отчаяния. Время от времени садилась на доски причала, устремляла взор на океан, ставший моим тюремщиком, и тогда по моим щекам тихо текли слезы. На него не смотрела, а первые несколько недель и вовсе игнорировала. А заговорила, только когда он обратился ко мне сам.

Это началось в марте, через полтора года после того, как он привез нас сюда на своем катере. Я медленно шла к причалу по запорошенной снегом земле. На деревьях не было ни единого листика. Я остановилась, прислонилась спиной к стволу одного из них, сползла вниз, уперлась подбородком в колени и задрожала как осиновый лист, раскачиваясь взад-вперед. Увидев меня, Рик на секунду замер, будто я напугала его и потрясла. Потом овладел собой и собрался уже пройти мимо, но потом повернулся и первый раз со мной заговорил.

Вам лучше вернуться домой. Скоро пойдет дождь. К тому же, здесь слишком холодно.

Я подняла глаза, встретилась с ним взглядом и протянула руку. Он замер в нерешительности, но потом все же взял ее и помог мне встать. Перед этим я всплакнула, поэтому без особых усилий с моей стороны по щекам покатились слезы, а из груди вырвались судорожные рыдания. Он попытался высвободить руку, но я схватила его за предплечья, причем с такой силой, будто это были канаты, брошенные со спасательной шлюпки, которая пыталась уплыть, чтобы я пошла ко дну. Потом горестно уткнулась в его грудь лбом. Прильнуть ближе не пыталась. Попыток обнять его не предпринимала и не ждала, что это сделает он. Рик просто спокойно стоял, когда я держала его за руки, упершись головой в грудь, и не пытался высвободиться до тех пор, пока не успокоилась.

После этого я подняла на него глаза, буквально на секунду, вытерла лицо и направилась к дому.

Когда-то мне довелось очень многое узнать от миссис Мартин и Эммы. В итоге я даже стала умнее их. В этой жизни каждый в чем-то нуждается. Рику было нужно то, в чем он не преуспел много лет назад на том рыболовецком судне. Ему надо было спасти женщину. И я стала той, кого он мог защитить. К этому я подталкивала его маленькими шажками, наподобие того случая на причале. Потом он стал спасать меня, слушая мои разговоры и составляя компанию во время прогулок. А потом выручил из беды, полюбив меня и позволив мне полюбить его.

Одновременно с этим я посеяла семена, чтобы подорвать его преданность Праттам, о чем не преминула рассказать доктору Уинтер и агенту Страуссу. Я не могла предложить ему ничего, что заставило бы его их предать, поэтому задача передо мной стояла нелегкая. Я не рисковала. И проявляла терпение. До невозможности.