Переломы - Франк Тилье

— Извращенные наказания? Но там никогда не…

— А что вы могли сделать? Вы слишком маленькая, чтобы убежать, и главное, вы слишком боитесь рассердить отца, в котором видите воплощение абсолютной власти, наказания, осуждения. Он — это весь мир, ваш мир. Вы терпите невыносимые психические муки, но у вас нет никакой возможности понять, нормально ли это и хорошо или плохо то, что с вами делают. Однако вы можете сделать одно: убежать в воображаемый мир и стать кем-то другим. И если такой побег может хотя бы ненадолго прервать ваши эмоциональные страдания, вы будете снова и снова повторять его. Таким образом, уже в раннем возрасте вы выработали защитную систему, непроницаемую систему, с которой и начались ваши черные дыры. Это называют диссоциативным расщеплением личности. ДРЛ. Или, если хотите, раздвоением личности…

— Вы хотите сказать, что…

— …что какая-то часть вашего мозга вам не принадлежит.

— Николя? — вмешивается Фред. — В этом все дело?

— Да. Восьмилетний мальчик, глуповатый, живущий своей жизнью со своими условностями, своими привычками. Если он посмотрится в зеркало, то увидит такого беленького паренька, худенького, с подсохшей ссадиной на левой коленке. И сгусток, который причинил бы вам боль, напугал бы вас, его совершенно не трогает. Он не повзрослел. Он не знает, что с вашей матерью произошел несчастный случай.

Алиса с трудом может поверить в услышанное. Все это абсолютно лишено смысла. А Люк Грэхем продолжает сгущать краски:

— Он рассказал мне об этом на наших сеансах.

— Вы… Вы говорите о нем, как если бы речь шла о реальном человеке! А то, что вы рассказываете про моего отца, — это чудовищно, это все неправда. Вы сошли с ума!

— Конечно, я сошел с ума… И ваш приятель, там, сзади, тоже сошел с ума. Николя не боится Берди, сарая, дождя, его не пугает возвращение вашего отца или еще какие-то события, которые вас саму приводят в ужас. Каждый раз, когда он появляется, вы исчезаете, и он все принимает на себя. А знаете, когда чаще всего он переключает на себя ваше сознание? Когда вы слышите шум воды, падающей на твердую поверхность. Или когда велосипед подъезжает слишком близко. Не считая других обстоятельств. Потому что он может появляться и в других случаях. Например, при виде крови, при виде иглы.

Алиса ожесточенно возражает:

— То, о чем вы говорите, совершенно невозможно. Я… Я ничего об этом не помню. Я не знаю никакого Николя. Отец никогда не был жесток со мной.

— Именно в этом и состоит диссоциация. Как только отец причиняет вам боль, вы перестаете быть собой. А когда вы обретаете собственную личность, вы уже не способны владеть мыслями того, кто занимал ваше место.

Глаза Алисы затуманиваются. Все это просто немыслимо. Она словно наяву видит, как отец бросает палку Дону Диего с вершины холма, объясняет ей, как сажают овощи, заставляет ее трудиться, но при этом никогда не наказывает ее. Все. Все, о чем говорит доктор, — это ложь.

— Я не могу вам поверить. Я… Я не позволю вам так разрушать меня.

— Будьте осторожны, у вас меняется выражение глаз… Начинается диссоциация. Вы вот-вот перестанете быть собой. У всех у нас могут быть разные лица. И ваши лица мне знакомы.

— Да как вы смеете? Вы… Вы чудовище!

— Чудовище, согласен. И даже хуже… Если бы вы только знали.

Люк Грэхем улыбается, слова, которые он только что произнес, забавляют его самого. Это тянется уже много дней и только нарастает. И сейчас все может взорваться, он это знает.

Алиса утыкается в носовой платок:

— Вы… Вы все придумали, вы… вы пытаетесь… выставить меня… сумасшедшей. По-настоящему сумасшедшей!

Фред дотрагивается до ее плеча, но Алиса решительно отталкивает его руку:

— Нет, оставь меня в покое!

Ее голос изменился, он звучит гораздо резче. Люк Грэхем сворачивает на парковку перед супермаркетом и останавливает машину.

— «Ашан»? — спрашивает Фред, поворачиваясь к окну. — Зачем мы сюда приехали?

— Не «Ашан». Там дальше спортивный магазин. Вы оба идите за мной…

Люк снимает халат и выходит из машины. Алиса оглядывается по сторонам, смотрит на Фреда и следует за Грэхемом, который постепенно ускоряет шаг.

— Как только войдем, пробежимся по всем отделам. Мы ищем парня в халате, может быть, он напялил какую-нибудь куртку или другую одежду, чтобы не выделяться. Темные волосы, примерно метр девяносто, очень худой.

— А что с ним? — спрашивает Фред.

— Это долго объяснять. Будьте с ним поосторожнее. Он тощий, как скелет, но сильный. И буйный.

Они входят в магазин. Алиса держится немного сзади. Психиатр сворачивает направо.

— Заходите оттуда, а я пойду с другой стороны. Идите!

Алиса и Фред углубляются в разные проходы, Люк делает несколько шагов в противоположном направлении… а потом тихонько направляется к выходу. Оказавшись на улице, он пускается бежать и стрелой пересекает парковку.

Он срывается с места, чуть не врезавшись задом в другую машину, и вдруг видит, что к нему бежит Фред. Люк отъезжает от магазина и в зеркале заднего вида видит, как беснуется парень в бандане.

— Кретин, — бормочет Люк. — Это тебе за удар лопатой по лицу.

Разъяренный Фред возвращается в магазин и начинает искать Алису. Проходит довольно много времени, и… он понимает, что она исчезла и снова бросила его неизвестно где.

Скорее всего, она опять провалилась в одну из своих бесконечных черных дыр и превратилась в глупого мальчишку.

Возле решетки появляется тарелка с едой. Александр сразу же улавливает чудесный запах мяса. Он подходит, наклоняется за тарелкой и в этот момент к его плечу прикасается электродубинка, появившаяся откуда-то из темноты. Следует голубоватая вспышка, Александр на полу корчится от боли, ногти вонзаются в ладони.

Человек в капюшоне достает шприц и что-то впрыскивает ему в плечо.

— В тридцатых годах психически больным, которые отказывались принимать пищу, вводили инсулин. После этого укола ты будешь еще больше хотеть есть. Голод не убьет тебя, он будет подтачивать тебя изнутри, превратит в дикого зверя, а потом — в кусок дерьма. Голод будет твоим главным врагом. Прояви ответственность, подпиши письмо. Хоть раз в жизни признай весь ужас того, что ты совершил. И все кончится.

Боль постепенно отпускает Александра, поверхностные мышцы расслабляются, он снова может дышать.

— Пошел ты к ччч…

Человек подносит к его глазам фотографии. Александр моет машину. Александр в саду. Александр пляшет вместе с домашними в гостиной, скорее всего на Рождество. Фотографии сделаны откуда-то с улицы. Может быть, со стороны кукурузного поля.