Любовь плохой женщины - Роуз Шепард

Наоми же не строила никаких планов на то, что оставалось от лета, кроме того, чтобы выходить на улицу, когда позволяла погода, и загорать. И менее всего ее интересовало создание дома. Но она заметила задумчивость Алекса и догадалась о ее причинах.

— Я тоже буду помогать, — просто предложила она, — когда мой агент найдет для меня работу.

Алекс, так старавшийся придумать, чем бы она могла заняться в качестве второй карьеры, понял, что, оказывается, Наоми считала, что она может продолжить свою первую карьеру, что в модельном бизнесе у нее все еще были перспективы.

— Конечно. — Он улыбнулся ей со щемящей нежностью.

Наоми была так органично женственна. Это, наверное, было сейчас не в моде и бросало вызов феминизму, но такие женщины всегда были и всегда будут. И они сами ничего не могли с этим поделать; они будто имели дополнительный хромосомный компонент — лишнюю Х-хромосому.

Наоми была из тех женщин, которые никогда не полнели, не храпели, не рыгали, не испускали газы, не потели, не свистели, не занимались контактными видами спорта, не пили в барах и не отпускали непристойных шуток. Она никогда явным образом не инициировала секс, хотя, скромно потупив глаза, могла побудить мужчину предпринять соответствующие действия. Пешком она не смогла бы уйти далеко, сила ее бицепсов была достойна сожаления. При виде пауков она дрожала, визжала при одной мысли о мышах, прикрывала рукой глаза, отгораживаясь от ужасов жестокого фильма. Глаза ее частенько бывали на мокром месте. И не более чем лилия смогла бы принять обличье колючего утесника, могла Наоми уподобиться резкой, яркой Элейн Шарп.

«Я что-нибудь придумаю, — поклялся себе Алекс, — я найду для нее выход». Он собирался нежно, но твердо наполнить ее существование большим смыслом. Он не планировал бесконечно обеспечивать ее, держать дома, потакать ее инфантильности. Его намерением было эмансипировать ее, насколько это было возможно. Алекс догадывался, что это будет нелегкой задачей, но, основываясь на своей непоколебимой вере в ее природное совершенство, не сомневался в успехе.

— Сегодня я разговаривал с Кейт, — признался он Наоми.

Наоми потянулась к корзинке с лепешками, отломила кусочек беспокойными пальцами.

— Как она?

— Нормально. Она как раз собиралась в магазин.

Сам Алекс черпал в таких бытовых мелочах уверенность в том, что Кейт держится, что она может позаботиться о себе. Он даже воображал, что, отправившись в универсам, она побалует себя козьим сыром или бутылкой хорошего вина.

— А она?..

— Говорила о тебе? Нет, во всяком случае, не явным образом.

Под высокими скулами Наоми были соблазнительные впадины. Сжав их большим и указательным пальцами, Алекс мог бы повернуть ее лицо к себе и таким образом добиться, чтобы она не просто посмотрела на него, но и отдала ему все свое внимание. Он как раз собирался так и сделать, но в этот момент у их столика появился официант.

— Вы определились с вашим выбором, сэр?

— Спасибо, — рассеянно ответил Алекс.

Да, со своим выбором он определился.

— Она навела на него какие-то чары, — сказала Кейт.

Казалось, что после того, как здравый смысл столь безжалостно подвел ее, она перестала вовсе руководствоваться им. Она сидела на полу, куда ее теперь естественным образом притягивало, прижавшись к ручке дивана и сиротливо обхватив себя руками.

— Знаешь что, — вспылила Элейн Шарп, открывая окно, чтобы выпустить на улицу остатки дня и впустить не приносящий свежести вечер, — иногда ты несешь полную чушь. — Она ходила по комнате — взад-вперед, туда-сюда, — ненадолго приостановилась у каминной полки, взяла в руки фотографию Элеанор Гарви, подержала ее не более секунды, потом поменяла ее на слоника из пальмы. — Наоми — красивая, зрелая женщина, вот в чем все дело. А Алекс — нормальный, гетеросексуальный парень, у которого кровь в жилах, а не вода (хорошо, что такие мужчины еще существуют). Мальчишка потерял голову. Разве можно винить его за это? А Наоми лестно его внимание, ей тоже ударило в голову. Так постарайся мыслить разумно. Прояви каплю понимания. И не мешало бы тебе заняться хозяйством. Ты совершенно запустила дом. Это же настоящий свинарник. Розы уже давным-давно засохли. И здесь, взгляни только… — Она провела пальцем по полке, чтобы показать Кейт, как он запачкался от накопившейся там пыли.

— Некоторым приходится самим вести домашнее хозяйство, — парировала Кейт, — и не всегда на это хватает времени. Не у всех в доме есть рабы.

— Ты имеешь в виду Тревора? Так от него одно беспокойство, а не помощь. Он только и делает, что засасывает в пылесос ценные вещи да засаливает лестницу.

— Так зачем же ты его держишь?

— Вполне вероятно, что я его скоро уволю. Найму какую-нибудь маленькую бабулю вроде миссис Мопп у Джеральдин.

— Миссис дю Слак, — едко заметила Кейт, — с трудом можно назвать «маленькой бабулей».

Это верно. Но Элейн, называвшая людей словом «маленькая» только для того, чтобы принизить их, чтобы указать на их место на социальной лестнице, не стала объяснять всего этого Кейт. Вместо этого она провозгласила:

— Тебе нужен отпуск. Ты ужасно бледная.

— Я уже была в отпуске. Мы ездили в…

«Бретань», — вспомнила она. На Троицу. Она ездила с Алексом. Погода была хорошая. Они сидели на приморском бульваре, обдуваемые соленым морским ветром, щурились от света, ели мидий, пили бледное французское пиво. Она тогда обгорела под обманчиво мягким солнцем. Казалось, это было в прошлой жизни.

— Ты слышала, что я еду в Италию? В Тоскану, с целой толпой больших шишек из газеты.

— Да, ты говорила. И не один раз. И, насколько я помню, ты бросаешь Джуин на Горстов.

— Не бросаю. Она сама хочет поехать с ними в Шотландию. Ей тоже неплохо бы сменить обстановку. Все эти передряги с Алексом совсем ее подкосили.

Подкосили ее? Кейт рассмеялась — безрадостно, желчно.

— Она в отчаянии, понимаешь. Она ведь без ума от твоего сына. И нечего валить все на Джуин. Нет смысла убивать почтальона. Она же приехала к тебе с добрыми намерениями, глупая девица. Ей казалось, что она делает тебе одолжение.

— Одолжение! Если бы я не узнала…

— Блаженны несведущие, да?

— Да, может быть и так.

— И ты думаешь, что тогда все было бы в порядке? Алекс трахал бы Наоми, пока у той мозги не вышибло бы, а ты бы занималась своими делами, собирала бы розовые бутончики, общалась бы с пернатыми друзьями, с мохнатыми зверюшками. А меня звали бы Поллианна[34].

— Не понимаю почему…

— Ты — черствая женщина, Катарина Перкинс. И нетерпимая.