Нежная война - Джулия Берри

Обри затрясло, хотя сам он этого не чувствовал.

Эйроп с усилием вытащил одеяло из-под тела Джоуи и обернул его вокруг Обри. Затем лейтенант выловил из ящика письменного стола шоколадную конфету и сунул ее в руки трясущемуся парню.

– Съешь.

Когда Обри наконец успокоился, Эйроп попробовал еще раз.

– Обри, – сказал он. – Я давно тебя знаю. Ты можешь мне доверять. Мне нужно, чтобы ты обо всем мне рассказал. Если это не ты задушил и избил моего корнетиста, то тебе нечего бояться. Расскажи мне все. Хорошо?

Простынь накрывала ноги Джоуи, как будто он просто лег спать. Обри был обязан рассказать правду, ради своего друга. Какое бы наказание не ждало его в скором будущем – он это заслужил.

– Я ушел после отбоя, – прошептал он. – К девушке.

Эйроп молчал.

– Я уже ходил туда раньше, – продолжил Обри. – Один раз меня остановил белый солдат. Он угрожал мне пистолетом и говорил, что научит меня держаться подальше от белых женщин.

Он даже не представлял себе, что обо все этом подумает лейтенант Эйроп.

– Я отобрал у него пистолет, – сказал Обри. – И не прекратил видеться со своей девушкой. Джоуи предупреждал, что это плохо кончится, но все равно меня прикрывал.

– Ты не думал, что парень, напавший на тебя, может вернуться?

Обри поднял голову.

– Он был трусом. Мне казалось, я показал ему, что с нами лучше не связываться.

– Продолжай, – голос Эйропа звучал совсем низко.

– Сегодня я опять ходил к своей девушке, – сказал Обри. – Думаю, они шли за мной до лагеря. Должно быть, их было много. Я зашел в уборную и вернулся в барак. Когда я пришел, Джоуи вышел в туалет, потому что я его разбудил.

– Там ты его и нашел?

Обри кивнул.

– Наверное, я заснул, – сказал он. – И вдруг проснулся. Что-то было не так. Я понял, что Джоуи нет в кровати, и пошел его искать.

Голова Джима Эйропа упала на грудь.

– Бедный парнишка, – пробормотал он. – Бедный парнишка.

Обри схватился за одеяло. Горе захлестнуло его с головой, и он заплакал. Лейтенант Эйроп протянул ему носовой платок. От его доброты Обри разрыдался еще сильнее.

– Это моя вина, – снова повторил он. – Это я должен быть мертв.

– Послушай меня, Обри Эдвардс, – сказал Эйроп. – И слушай внимательно.

Обри моргнул. Лицо Эйропа было всего в паре дюймов от его носа.

– Выходить за пределы лагеря после отбоя – против правил. Рано или поздно ты все равно заработал бы проблем на свою голову.

Обри кивнул. Он должен ответить за свои поступки. Это справедливо.

– Слоняться по темноте, когда ты знаешь, что за тобой охотятся убийцы – еще глупее.

Обри снова кивнул. Боже, если бы он не был таким идиотом…

– Вы, городские парни, даже не представляете, каково это – вырасти на Юге.

Он говорил прямо как отец Обри.

– Но давай говорить прямо. Ты не должен был умереть. Джоуи не должен был умереть. Никто не должен был умереть. Черный парень имеет полное право на то, чтобы жить, видеться с девушкой и ходить в туалет, как и любой человек на земле.

Слова Эйропа коснулись Обри, как прибрежная волна, которая тут же унеслась обратно в море. Если он и утешился, то ненадолго.

Джим Эйроп расхаживал из стороны в сторону. Обри смотрел на неподвижное тело Джоуи, накрытое простыней. Ему казалось странным, что простыня совсем не колышется и не вздымается от дыхания. Все оттого, что Джоуи мертв. Эта мысль удивляла Обри снова и снова.

– Что будет теперь? – спросил он.

Джим Эйроп снял халат и начал переодеваться в свою форму.

– Во-первых, – сказал лейтенант. – Ты никому об этом не расскажешь. Все ясно?

Обри выпрямился.

– Вы думаете, что никто не заметит его пропажи?

Джим продел ногу в штанину.

– Он болен, – сказал Эйроп. – Ты помог ему дойти до лазарета.

– То есть вы позволите этим ублюдкам уйти безнаказанными?

Взгляд Джима Эйропа напомнил Обри, что он говорит с вышестоящим офицером. Такую мелочь легко забыть, когда вышестоящий офицер застегивает свой нательный комбинезон.

– Никто не уйдет безнаказанным, – строго сказал Эйроп. – Но я сам со всем разберусь. Я не собираюсь лишний раз распалять эту вражду Хэтвилдов и Маккоев[23]. Придерживаясь правила «глаз за глаз» мы не доживем до фронта, а ведь мы приехали сюда не для того, чтобы играть в войнушку с морпехами, – он пристегнул носки к подвязкам. – А ты сядешь на поезд до Экс-ле-Бена сегодня утром.

Обри не мог уехать. Он обещал Колетт, что дождется ее.

– Но меня нет в списке музыкантов.

– Теперь есть.

Фигура Колетт стояла в конце длинного коридора. Она была такой маленькой, как статуэтка. Прямо на глазах у Обри коридор растянулся и начал становиться все длиннее и длиннее, пока она не исчезла из виду.

На месте Джоуи должен был оказаться тот, кто нарушил правила и оборвал жизнь невинного человека. Парень, который готов пожертвовать другом ради того, чтобы увидеться с девушкой, не заслуживает жить.

– Напишешь своей девушке, когда мы прибудем на место. Я вытащу тебя из этой передряги.

Он знал это. Еще до того, как нашел тело Джоуи или понял, что его друг пропал. То странное, дезориентирующее чувство, которое он испытал во сне было сообщением.

Обри был прав. Я послал ему это сообщение, но вовсе не из благих побуждений. Мне нужно было подготовить его к тому, что произойдет.

Он шел прямиком к воротам Подземного царства, а я милосерден к своим гостям.

Лейтенант Эйроп налил в стакан еще немного жгучей жидкости.

– Мне многое нужно сделать до восхода солнца, и тебе лучше при этом не присутствовать. Возвращайся в кровать и поспи, если сможешь. Мы уезжаем в семь.

Он протянул стакан Обри.

– Выпей. Это поможет.

Обри последовал совету лейтенанта и побрел к своему бараку. В последний раз, когда он стоял у этой двери, на его губах все еще ощущался поцелуй Колетт. Радость, которую он чувствовал рядом с ней, их музыку и возможности – все это смыл прибой, уносящий Обри в Экс-ле-Бен, прочь от его собственной души.

От острой травмы головы мозг набухает, и те его части, что отвечают за дыхание и сердцебиение просто отказывают. Еще перед тем, как нападавшие убили Джоуи Райса, его сознание прошло путь от ужаса до безразличия. Тело осознало, что уже никогда не восстановится, и быстро запустило механизм саморазрушения, освободив душу Джоуи и избавив его от страха и боли.