Рабыня страсти - Бертрис Смолл

Инига кивнула — Зейнаб этой немудреной хитростью удалось навремя усыпить неуемное любопытство девушки.

— Да, а дворец калифа, как мне рассказывали, — одно извеличайших чудес света! Говорят, что, когда владыка переезжает из Кордовы вМадинат-аль-Захра, всю дорогу от города до города устилают коврами! И еще поночам освещают ее масляными светильниками на высоких столбах. Шесть фонарщиковследят за тем, чтобы ни один не потух, представляешь? Нет, ты только вообрази:ночная дорога, ярко освещенная! Как бы хотелось мне поглядеть на это чудо! Номне, видно, придется всю жизнь безвыездно провести в Алькасабе Малике… Когда явыйду замуж, моим долгом жены будет рожать мужу детей. — Девушка улыбнулась ипожала плечами:

— Но для чего тогда Аллах сотворил женщину, как не дляэтого? И все же я чуть-чуть завидую тебе, Зейнаб… — вздохнула Инига. — Но неслишком сильно. Ты и вправду на редкость красива, милая. Думаю, калиф прикипитк тебе всем сердцем, но другие обитательницы гарема воспылают к тебе жгучейзавистью. Берегись этих женщин, Зейнаб! Не доверяй никому, кроме твоей Омы, иудостоверься, что евнух-прислужник предан тебе одной. Преданность ирасположение евнуха обычно легко купить… Ты всегда должна быть уверена, чтоникто кроме тебя не распоряжается твоими слугами! Но ты мудра, я вижу, и сердцеподскажет тебе, кому можно довериться…

— А за кого ты выходишь? — спросила Зейнаб.

— Его зовут Ахмед-ибн-Омар. Он приходится племянникомгоспоже Музне — старший сын ее родной сестры. Я знаю его всю жизнь. Всегда самособой разумелось, что мы когда-нибудь поженимся. Волосы у него черные, словновороново крыло, и ласковые карие глаза…

— Ты его любишь?

Инига надолго задумалась. Потом сказала;

— Думаю, люблю… Я никогда не мечтала ни о ком другом. Ахмеддобр и весел. Говорят, что он ни разу в жизни не разгневался… Я с радостьюприветствую выбор моих родителей.

…Зейнаб даже в чем-то завидовала девушке. Любовь причиняетболь — это она уже испытала. И, верно, гораздо лучше просто приветствоватьчей-то выбор, подобно Иниге. В покорности нет страдания. Ее же собственная матьтак никогда и не покорилась… Ведь невзирая на страстную и кипучую ненависть кМак-Фергюсу Сорча Мак-Дуфф по-своему все же любила его, и он отвечал ей взаимностью…Сколько горечи было в этом чувстве для обоих! Да, любовь — это беда, это кара…Но, понимая это, Зейнаб не знала, как можно убить любовь, уже угнездившуюся всердце…

Вполне удовлетворенный успехами ученицы во всех сферах,Карим-аль-Малика решил, наконец, продолжить с нею путешествие в мир чувственныхнаслаждений. Придя в ее спальню однажды вечером, он показал ей золотуюкорзиночку изящного плетения.

— Это тебе, — сказал он, протягивая ее Зейнаб. Девушкаприподняла салфеточку персикового шелка и, озадаченная, уставилась насодержимое.

— Это набор «любовных игрушек», — ответил Карим набезмолвный вопрос. — Ими может пользоваться и твой господин, и ты сама.

Медленно, один за другим извлекала Зейнаб из корзиночкистранные предметы и раскладывала на полированном, черного дерева, столике упостели. Был тут хрустальный флакон с серебряной крышечкой, наполненный докраев какой-то прозрачной жидкостью, и алебастровый сосуд, полный красноватоймаслянистой мази с запахом гардении… Были здесь также и два золотых браслета,соединенных между собой короткой цепочкой. Внутренность широких запястий былавыложена молодым каракулем в мелких завитках. А какие-то два предмета были упакованыв пурпурные бархатные мешочки. Зейнаб развязала один — и на ее ладоньвыкатилась пара серебряных шариков.

— Почему они такие.., такие странные на ощупь? — спросилаона Карима.

— Внутри одного перекатывается капелька ртути, а в другом —маленький серебряный язычок, как у колокольчика.

— А для чего они?

— Для наслаждения, — отвечал он. — Вскоре я все тебе покажу.Но сперва, Зейнаб, открой другой мешочек.

Она покорно извлекла на свет предмет, от одного видакоторого краска смущения залила ее щечки.

— Что это, мой господин? Очень уж похоже на член, и все же…

Карим тихо рассмеялся:

— Это называется «дилдо». Сей предмет — точная копиямужского достоинства калифа Абд-аль-Рахмана. Искусный резчик изваял его изслоновой кости, не упустив ни единой детали. Видишь, ручка его вызолочена иукрашена самоцветами — в полном соответствии с высоким достоинством твоегогосподина. Если заскучаешь по владыке в разлуке с ним, можешь позабавиться сдилдо. Также калифу может быть приятно, если ты воспользуешься этой игрушкой вего присутствии. Но теперь мы займемся другим — ты должна овладеть еще одним способомдарить мужчине наслаждение. У тебя есть еще одно девственное отверстие — ноэтой девственности я уничтожить не вправе. Поэтому я воспользуюсь этим вотдилдо, дабы приготовить тебя к ласкам господина — ласкам несколько иного рода…Этим входом калиф должен воспользоваться первым — по законному праву. Но тыдолжна подготовиться. Для этого нам и понадобится дилдо.

Она кивнула, не вполне еще понимая смысл его слов, но поопыту зная, что он со временем все ей объяснит. Она отвинтила серебрянуюкрышечку и понюхала содержимое хрустального флакона. Пахнуло свежими розами.

— Что это?

— О, это особенная жидкость! Я дам Оме рецепт. Снадобье этобудит страсти, разжигает кровь — разумеется, когда в этом есть необходимость.Ведь калиф уже не юноша, Зейнаб… Посмотри, в корзинке должна быть чашечка. Так,а теперь налей себе глоточек. Думаю, тебе это вряд ли понадобится, но я хочу,чтобы ты на себе испытала его действие.

Она послушно выпила.

— Хорошо. А теперь достань то, что на самом дне корзинки.

Зейнаб держала в руках черный кувшинчик из оникса,наполненный густым кремом без какого-либо запаха. Девушка отставила его:

— Странная мазь… Скажи лучше, что это там, розовенькое валебастровом сосуде? Пахнет моими любимыми гардениями…

— Это для того, чтобы кожа стала еще чувствительнее класкам, — ответил Карим. — Дай-ка я разотру тебя немного, цветочек мой. Калифуприятно будет умащивать твое нежное тело — одновременно он сам будетраспаляться страстью. Видишь, запах нежный, но средство очень эффективное. Вего состав входят особые травы, потом я скажу Оме, какие именно, чтобы онасмогла постоянно тебя ими снабжать.

Он принялся растирать бледно-розовый крем по светлой, словносветящейся изнутри, коже — Зейнаб чуть не замурлыкала от удовольствия.

— А тот, другой крем? Ну, в черном кувшинчике? — томноспросила она.

— А, там просто смазка для дилдо. Она помолчала, наслаждаяськасаниями его сильных рук, а потом поинтересовалась: