Темные тени нехорошей квартиры - Евгения Михайлова

Виолетта надела очки, подошла со снимком к окну, отодвинула штору. Она с изумлением и жадностью смотрела на женщину, которая имела к ней какое-то отношение. У той была другая внешность, другая судьба, другой характер… Она была совершенно счастлива и безмятежна. Митя тогда говорил, что ему удалось наконец осуществить свою мечту. Создать олицетворение всех женщин Бунина в одном снимке. Натали, Оля Мещерская из «Легкого дыхания», безымянная любовница, которая свела с ума поручика из рассказа «Солнечный удар»… Виолетта потом купила полное собрание Бунина и прочла эти рассказы. Она очень хорошо помнит их до сих пор. И эта Вио или Летта, как называл ее фотограф, она, конечно, была оттуда, из тонкого сплетения любви, желания и тоски… Волосы заколоты высоко на макушке, светлая прядь перышком прильнула к ресницам, на нежных губах – след улыбки, вся она – призыв, желание, обещание, мечта. Всякий раз, когда Виолетте попадалась на глаза эта фотография, она думала о том, что ее нужно увеличить, может, на всю стену, заказать особую раму из темного янтаря. И очень тонкое прозрачное стекло, которое бы казалось незаметным, только подчеркивало бы сияние женщины, сохраняло фото от света, берегло для потомков ее, Виолетты, красоту.

Потомки… Есть ли у нее потомки? Когда Митя фотографировал ее для этого снимка, Пети еще не было. Она решила рожать, когда близился сороковник и тянуть больше было вроде нельзя. Родила легко. Через неделю уже плавала в бассейне и спала с мужчиной. У Пети была кормилица, потом няня, потом сам справлялся. Учился нормально, ездил в лучшие лагеря в разных странах… Потом она спросила его, в какой институт он хочет поступить. Петр сказал: в медицинский. У него странная специальность. Она удивилась, узнав, что он работает гинекологом. Как-то и это прошло мимо нее. Он так любит женщин? Есть ли у него жена, дети? Сейчас, наверное, уже есть. Он долго не женился, пока они жили вместе. Он ничего ей об этом не говорил! Почему? Потому что она не спрашивала. Она всегда считала, что он сам скажет, что сочтет нужным. До этих странных перемен, до этого ужаса… Нужно обязательно спросить, есть ли у него дети. И показать снимок. Ему будет приятно, это ведь значит, что его дети тоже вырастут красивыми. Или уже выросли?

Виолетта сидела на полу, беззвучно шевелила губами: ее голос таял в пространстве. Слезы заливали ее лицо, текли по шее, рубашка на груди намокла. Она то ли оплакивала встречу с этой сияющей красавицей, то ли хоронила ее. Ее душа рвалась от жалости. К кому? К этой, уже практически незнакомой девушке из прошлого, к себе? Нет, нет, нет… Она всегда носила в себе вину. Она жалела только Петю, потому что не могла дать ему главного: своего внимания, общения. Так получилось. Ее на него просто не хватало. Она все собиралась купить ему клинику, но как-то это не вписывалось в ее постоянные дела. Бизнес – это немножко война. Или вообще война. Виолетта мало кому могла доверить свои деньги. Откуда у Пети взялась бы способность управлять клиникой? Деньги могли пропасть. Виолетта никогда не рисковала. Получается, она ничего не сделала для своего сына? О нет! Она сделала!

Виолетта поднялась, держась за стены, прошла на кухню, стала искать хоть немного воды, жажда стала нестерпимой. Воды не было. Она в отчаянье сжала сухие кулачки. Она опять захотела умереть, но это так трудно… Теперь она понимала, что и в туалете, наверное, кончилась вода. Ей, казалось, прошло сто лет… Боже! Она забыла. Петя же поставил такой бак, что и при перекрытой воде она в нем есть. Она поступает из резервуара на всю стену, до потолка. И в биде – тоже… Какая же она стала глупая. Виолетта набирала воду в ладони прямо из унитаза, пила, потом сняла крышку бачка, лила воду на себя… Она больше не хотела умереть. Воду она любила больше денег, больше мужчин, больше… Она не стала продолжать свою мысль. Петя – он отдельно от всего. Она очень устала, вернулась в спальню, легла на кровать, закуталась в одеяло, ее знобило. Сон затягивал ее в ставшую привычной трясину из кошмара, кусочков жизни, страха уснуть навсегда и страха проснуться. Но мысль еще не спала. Виолетта вспомнила, что она сделала для Пети. Ни одна мать такого не сделает. Ради него она убила второго ребенка. Она знала, что Петя ей не простит второго. Он ее возненавидит… Она сама его убила? Нет. Она велела этой девушке, Вере. Боже, зачем она это сделала? Петя – сумасшедший. Он ее бьет, он делает с ней что-то страшное. А тот, второй, мог бы ее любить… В полусне, полубреду Виолетта протянула перед собой дрожащие руки, чтобы отобрать у Веры своего младенца.

Она заснула ненадолго. А может, надолго. Электронные часы в ее комнате смотрели темным глазом. Виолеттой как будто кто-то руководил. Она быстро поднялась, прошла в прихожую, безошибочно открыла один из ящиков встроенного шкафа. Там лежали инструменты. Она взяла отвертку, молоток, ножовку, точно не понимая, зачем. Она просто знала, что ей нужно выполнить одну работу. Она всегда делала сама мелкий ремонт.

Алексей вскоре вернулся в Москву, но Ларе не позвонил. Она узнала об этом, набрав номер его офиса. Представилась потенциальной клиенткой, поговорила с девушкой-секретарем, потом доверительно сказала, что ей знакомые посоветовали решать все вопросы с руководителем бюро. Девушка спокойно ответила:

– У нас все специалисты очень опытные, честно вам скажу. Я как раз сижу на жалобах, а принимаю одни благодарности. Но если вы хотите работать с Алексеем Дмитриевичем, – то нет проблем. Просто у него сейчас совещание, позвоните, пожалуйста, через час.

Через час Лара позвонила Алексею на мобильный.

– Здравствуй, – сухо сказал он. – Извини, что не позвонил. Скажу быстро и прошу не реагировать. Мама умерла. Я должен пережить это сам. Не приглашаю. Пока.

– Хорошо, – ответила Лара. – Я не напрашиваюсь. Я приеду вечером, позвоню по домофону, не захочешь – не откроешь. Если откроешь, постараюсь не мешать. Я тоже переживаю все обычно сама. Вдруг мы, такие похожие, друг другу поможем только одним присутствием. Твое присутствие мне необходимо, но это моя проблема.

Она быстро разъединилась первой, чтобы он не успел запретить ей приехать.

Вечером она задумчиво смотрела на висящие в шкафу вещи. Черное платье? Нет, не стоит. Он ее в свой траур не пускает, это покажется ему неумной демонстрацией, если, конечно, дело дойдет до того, что она окажется перед ним в платье. Но в этом случае, пожалуй, уместнее всего вот это, темно-серое, крупной вязки. Лара вообще любила вещи по фигуре, в облипку, стиль безупречный – строгий и в то же время сексуальный. Но однажды ей захотелось купить объемное, очень уютное с виду платье, почти бесформенное, до колен, над которыми его стягивала широкая резинка. Лара примерила его в магазине, но ни разу не надевала. Скользнула в этот мягкий полусвитер, с интересом рассмотрела себя в зеркале. Она после работы приняла горячий душ, лицо было совсем без косметики. В этом платье она выглядела как девочка-старшеклассница. Правильные черты, русая коса, ноги… Мама говорит: «Как я рада, что у тебя ноги как ноги. А не ходули от ушей. Женщина должна быть пропорциональной, как Венера. Мне кажется, это чья-то злая шутка по отношению к женщинам – наделять их длинными, худыми, часто кривыми ногами».