Живые и взрослые - Сергей Юрьевич Кузнецов

Вот ведь — уже три дня вместе, а Гоша так и не научился различать их по именам.

— Дмитрий Данилович, — вступает Зиночка, — Георгий, мне кажется, прав. Он сильный мальчик, и нет ничего плохого в том, что он хочет помочь товарищу…

— Товарищу! — фыркает ДэДэ. — Тоже мне, товарищ! Девчонке своей он помогает, а не товарищу! Ты гляди, он еще к ней в палатку ночью залезет!

— Что ты говоришь, Дима! — возмущается Зиночка. — При детях!

— Ой, какие мы ответственные! — отвечает ДэДэ. — Целоваться при детях лезть — пожалуйста, а правду сказать — ой, нельзя?

Зиночка краснеет: Гоша впервые видит, чтобы человек так краснел. Лицо учительницы на глазах становится малиновым, даже уши — и те пылают.

— Дима, зачем ты так? — почти неслышно говорит она и, развернувшись, убегает.

ДэДэ уходит проверять, хорошо ли поставлены палатки, от озера с канами воды возвращаются Лева с Мариной.

— Чего это с Зиночкой случилось? — спрашивает Лева. — Она нам навстречу пробежала, вся в слезах.

— С ДэДэ поругалась, — коротко отвечает Гоша. Почему-то ему совсем не хочется пересказывать весь разговор.

Гоша всегда любил походную еду. Мама говорила «нагуляли аппетит», но Гоша думал, дело в запахе. Сваренная на костре каша пахнет дымом, живым огнем, почерневшим алюминиевым каном. Даже если в миски ее раскладывает ДэДэ, это самая вкусная еда на свете.

Вот найдет он маму — и будут снова ходить в походы, втроем: мама, папа, Гоша. Ну, может быть, Нику еще с собой возьмут, если она захочет.

— Значит, так, — говорит ДэДэ, — я тут подумал: ничего у нас не получится. Слишком разная команда подобралась. Мои ребята — крепкие, выносливые, а вы четверо — хлюпики без опыта.

«Это я-то без опыта?» — задыхается от возмущения Гоша, но вслух ничего не говорит.

— Поэтому мы разделимся. Я со старшими ребятами пойду сложным маршрутом, а Зинаида Сергеевна с малышней — более легким. Встретимся через пять дней, на озере.

— Дима, — говорит Зиночка, — то есть я одна пойду, без тебя?

— Зинаида Сергеевна, — официального говорит ДэДэ, — я еще раз повторяю: в целях лучшего проведения похода нам надо разделиться. Вы опытный учитель и вполне справитесь без меня. По крайней мере пять дней.

Зиночка сидит молча. На этот раз она не краснеет, но Гоше все равно кажется — сейчас она заплачет.

— Хорошо, Дмитрий Данилович, — тихо говорит она. — Вы только карту мне дайте и маршрут покажите.

— Это же прекрасно! — говорит после ужина Марина. — Мы же теперь можем спокойно заняться поиском бифуркационных точек. Мы же ради этого сюда приехали! У нас же теперь — целых пять дней без ДэДэ и его кодлы!

— Все равно, — говорит Лева, — как мы при Зиночке будем пользоваться дэдоскопом?

— А мы разделимся, — предлагает Гоша, — я пойду с Зиночкой вперед, а вы сзади, с дэдоскопом. Если что заметите — сразу сигнал какой-нибудь подайте.

— Отлично, — говорит Марина. — Как ты сигнал подашь — я скажу, что ногу подвернула, мы остановимся и ночью, когда Зиночка уснет, сможем начать поиски.

— Да, — говорит Гоша, — так и сделаем.

Они сидят на поваленном бревне, тоже густо покрытом зеленым ковром мха. Штаны сразу промокают, так здесь влажно. Даже костер разводили полчаса: кажется, что черная земля сочится водой.

— Странное место, — говорит Ника. — Я ведь толком из города никогда не уезжала. Может, поэтому мне здесь все кажется… ну, заколдованным, что ли.

— Это всегда так, на окраинах, — говорит Лева. — Мне бабушка объясняла. Вот здесь, на Белом море, Граница тоньше, а в Срединной Азии — наоборот. Почему туда заводы во время войны эвакуировали? Да потому что там, в пустыне, Граница существовала едва ли не до Проведения.

— Как это — до Проведения? — удивляется Ника.

— Не знаю, — отвечает Лева, — я так понимаю, что там просто очень трудно перейти от них — к нам. Поэтому там Границу и проводить не пришлось. Это как если ты строишь забор: там, где и без забора какая-нибудь скала или глубокая река, — там и строить ничего не нужно. Как-то так.

— Понятно, — задумчиво кивает Ника.

И вот снова — пятка, носок, пятка, носок. На этот раз Гоша наступает в следы Зиночкиных резиновых сапог. Сапоги у Зиночки модные, не такие, как были у Гошиной мамы, — они чуть сужаются в щиколотках и выглядят… ну, как обычный сапог, не резиновый.

На Зиночке — красная мертвая куртка. Пижонская такая. Но с другой стороны — хорошо: далеко видно. Ребята даже если отстанут — не потеряются.

У Зиночки много мертвых вещей. Вот на привале она всех угостила жевательной смолой — тоже ярко-зеленой, как та, что они когда-то жевали с Левой, изображая зомби и покатываясь от хохота.

Теперь Гоша знает — получилось у них так себе. Не очень похоже. Настоящие зомби — совсем другие.

Хорошо было, когда он об этом ничего не знал!

Белый, бурый, красноватый мох. Лямки рюкзака впиваются в плечи.

— Да вы не волнуйтесь, Зинаида Сергеевна, — говорит Гоша, — я с родителями сто раз в походы ходил, в картах разбираюсь — о-го-го как! Через пять дней выйдем к этому озеру, все хорошо будет.

— Да, Гоша, спасибо, — отвечает Зиночка, — конечно, через пять дней выйдем к озеру, я в этом уверена.

Только голос у нее дрожит, глаза покраснели и опухли, а на щеках — румянец.

«Ничего, — думает Гоша, — это она только поначалу так переживает, от неожиданности. А потом все нормально будет».

Его беспокоит другое: как там Ника? Хорошо ли он уложил ее рюкзак? Не тяжело ли ей?

Она ведь совсем не умеет ходить в походы.

— Вот видите, Зинаида Сергеевна, все у нас прекрасно получается, — говорит Ника, — всего-то три дня осталось.

Вдвоем они сидят у костра. Кажется, огонь почти не дает света — свет словно растворяется в прозрачном северном воздухе, в белой бессонной ночи. Зато — уютное тепло, угасающий жар. Надев на палочки мокрые носки, Ника держит их над углями, словно шашлык жарит. Валит пар, скрывая лица. Ника то и дело проверяет — не загорелись ли? Пока вроде всё нормально.

Зиночка откладывает карту.

— Да, пока идем по плану, — говорит она.

Голос у нее уставший, тусклый.

— Зинаида Сергеевна, — говорит Ника, — вы спать идите. Я угли залью, когда носки просохнут.

— Вроде на ночь можно не заливать, — говорит Зиночка и добавляет: — Я лучше тут посижу. Все равно вторую ночь не могу уснуть. Лежу себе на спине, даже пошевелиться боюсь, чтобы вас с Мариной не разбудить.

— Ну что вы! — смеется Ника. — Мы с Мариной так за день устаем! Спим как убитые. А вам что, не спится?