Родной берег - Уильям Николсон

Если, конечно, не существует иной любви, когда расстаться с любимой невозможно ни на миг.

В такие моменты Ларри вспоминал Китти. И сам стыдился подобных мыслей. Что он знает о Китти? Они пробыли вместе каких-то несколько часов. Глупо считать любовью подобную ерунду. К тому же это грозило бы ему одиночеством: ведь Китти счастлива в браке с его лучшим другом. Так почему эта тайная убежденность не отпускает Ларри? Иногда, оставаясь один, он думал о Китти и чувствовал подступающий ужас. Что, если каждому суждено влюбиться по-настоящему лишь однажды, и он полюбил девушку, которая ему никогда не достанется?

– Знаешь, в чем твоя беда, Лоуренс? – говорила ему Нелл. – Ты очень стараешься быть хорошим. Но на самом деле хочешь быть плохим.

– В каком смысле плохим?

– Следовать собственным желаниям, не считаясь с чужими. Жить по собственным убеждениям, а не по воле Господа. Быть эгоистом и радоваться.

«Если бы я стал плохим, что бы я сделал? Я бы писал картины и любил Китти. Большего мне в жизни не надо. Но чем это поможет другим людям?»

В такие мгновения он повторял молитву отца Коссада.

– Сжалься надо мной, Боже. Волей Твоей возможно все.

* * *

На предварительном просмотре Ларри, белый от волнения, смотрел на три свои картины и курил сигарету за сигаретой. Все три казались теперь безжизненными и никчемными. Гости переходили из зала в зал, восхищенно ахали, но у его полотен не задерживались. И красных кружков с надписью «Продано» под ними не было. Билл Колдстрим расхаживал со своей юстон-роудской компанией. Леонард Фэйрли хоть и не ругал работы Ларри, но всем видом демонстрировал пренебрежение.

– Выставка-то коммерческая, – говорил он. – Так что ничего удивительного. Главное – чтобы публика раскошелилась. Сегодня те, кому картины по карману, хотят подтверждения, что старый мир все тот же, во всем своем буржуазном глянце. Разевают рты и ждут, когда туда сунут карамельку.

Тони Армитедж тоже был здесь – в амплуа «молодого, но многообещающего». Он, как и Ларри, нервничал, но проявлялось это своеобразно.

– Ненавижу этих говнюков, которые приходят на предварительные просмотры, – рычал он. – Они не поймут настоящего искусства, хоть им его в задницу кочергой запихивай.

Тем не менее поразительные портреты Армитеджа быстрее прочих картин обзавелись желанным красным кружочком. Ларри отошел наконец от своих никому не интересных картин. И заметил Нелл в компании Юлиуса Вейнгарда и некоего явно состоятельного господина – щуплого мужчины за сорок. Он по-хозяйски держал Нелл под руку и улыбался ей. Две хорошо одетые женщины средних лет пересекли зал, не обращая внимания на Ларри.

– Почему английские художники такие скучные по сравнению с французскими? – спросила одна другую.

Ужас, думал Ларри. Гордость оттого, что Колдстрим предложил его работы для выставки, успела испариться, сменившись чувством униженности. От прежних тщеславных устремлений теперь тошнило. Вряд ли эти отвергнутые полотна заслуживают большего внимания. Контраст между чувством, с которым он писал их, и нынешним мерзким ощущением был мучителен. Ларри помнил, как его охватывала радость и как сердце замирало от счастья, когда сумма набросков и мазков наконец начала обретать цельность, жизнь и гармонию. Кто не художник, тому не понять этой магии – будто присутствуешь при рождении новой жизни. А теперь эти идеальные создания, чудесные дары погибали на глазах своего творца. Одиноко приткнувшиеся среди прочих картин, лишенные любви и внимания, они и выглядели по-другому: как жалкие потуги посредственности.

– Ларри!

Он обернулся и увидел Китти – глаза сверкают, бледное лицо озарено улыбкой.

– Я так тобой горжусь! – Она крепко обняла Ларри.

– Китти! Я и не думал, что ты придешь.

– Ну как я могла не прийти! Это твоя первая выставка! Остальные все еще любуются твоими картинами. Они просто поражены, как здорово ты передал красоту пейзажа. А я пошла тебя искать.

– Китти, мне здесь совсем не нравится!

– Правда? – Она участливо смотрела на него, стараясь понять.

– Это все чересчур, – попытался объяснить Ларри. – Слишком много картин. Слишком много людей. Я чувствую себя самозванцем. Того и гляди кто-нибудь подойдет, постучит по плечу и скажет: «Боюсь, произошла ошибка. Пожалуйста, снимите свою жалкую мазню и уйдите».

– О Ларри. Какой же ты глупый!

Но взгляд ее был исполнен сочувствия.

– Никто их не купит, Китти. Я в этом уверен.

– Уж на одну-то Луиза Джорджа раскрутит.

– Джордж и Луиза тоже здесь?

– Конечно. Мы хотели вытащить тебя на ужин после выставки. Пойдешь? Или сбежишь со своими высокоодаренными друзьями?

– Нет у меня никаких высокоодаренных друзей. С вами мне куда лучше.

– У тебя замечательные картины, Ларри. Правда. Честно говорю.

– О Китти.

Не важно, правда это или нет. Он бесконечно благодарен за то, как искренне она хочет его поддержать. Теперь, когда Китти рядом, все изменилось. Он проторчит в этом углу хоть вечность, чтобы смотреть на нее и чувствовать, как полнится сердце сладким ощущением бесконечной любви. Казалось, они остались наедине, далеко-далеко отсюда.

– Как ты, Китти?

– Как прежде. Только стала старше.

– А как Эд?

– Как обычно.

Краем уха он услышал, как кто-то в зале громко его окликает. К ним спешила Луиза, волоча за собой Джорджа.

– Ларри, ты просто гений! – кричала она. – Мы все в таком восторге! Теперь у нас есть собственный живой классик!

– Привет, Луиза.

– Нам так нравятся твои картины. Джорджу нравятся твои картины. Он хочет купить большую, с крышами. Давай, Джордж, иди и скажи им, что берешь ее.

Джордж послушно поплелся исполнить приказ. Теперь к ним присоединился Эд.

– Здорово, старый хрыч! – Он крепко пожал руку Ларри. Глаза его лучились теплотой, а лицо еще больше осунулось.

– Здорово, Эд.

– На следующей выставке, может, предложишь публике вина? Продажи просто взлетят. Могу предложить весьма хорошее белое. Между нами, крестьянская моча, но эти крестьяне, прошу заметить, пили лучшее гран крю.

– Должен сказать, это все очень мило с вашей стороны, – благодарно бормочет он, – то, что вы приехали.

Подошли Нелл с Юлиусом. Ларри представил всех друг другу.

– Юлиус может подобрать тебе покупателя, – пообещала Нелл.

– Ничего не обещаю, – уточнил Вейнгард, – но есть на примете коллекционер, который любит поощрять молодые таланты.

– Молодые ведь подешевле, правда? – заметила Луиза.

– Правда, – улыбнулся Вейнгард.