Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова

   – Поворачивай, – завизжала Эля. – Поворачивай, я сказала!

  – Ты охамела? – толстое лицо Димы вытянулось в недоумении.

  – Не слышал? Сель сошёл на Калинина, жителей эвакуировали! У меня там ребёнок!

  – О! – мужчина мгновенно подобрался, глянул в боковое зеркало, развернулся поперёк трассы и рванул в сторону города, напрямую в район улицы Калинина.

  Телефон Музы был «выключен или вне зоны действия сети», никто из немногочисленных соседей, с которыми общалась Эля, тоже не выходил на связь. У Серафимы телефона ещё не было. Некоторым ровесникам дочки родители уже покупали средства связи, но Эле было не до подобных капризов, сейчас она жалела об этом.

  Район был оцеплен, машины ГИБДД, скорые, полиция, военные… Эля не понимала ничего – куда бежать, где искать дочку, что происходит. Ею овладела паника, самая настоящая, безысходная.

  – Слушай, – промямлил Дима, глядя на мигающие огни спецтранспорта. – Я, пожалуй, поеду, – ему было неудобно бросать отчаявшуюся девушку, но попасться пьяным за рулём было бы ещё более неудобно.

  – Хорошо, спасибо, что довёз, – искренне поблагодарила Эля и выскочила из машины навстречу полицейскому, захлёбываясь в словах и слезах.

  – Семнадцатая школа, – в который раз повторил молодой парень в форме. – Семнадцатая, там всё узнаете.

  – А девочка? Маленькая девочка, была маленькая девочка?! – Эля схватила полицейского за рукав и нещадно тянула на себя.

  – Женщина, ещё раз. Информация в семнадцатой школе. Если девочку никто из родственников не забрал – она там. Семнадцатая школа.

  – Где это? – наконец, стала приходить в себя девушка. Семнадцатая школа. Школа. Семнадцатая. Если девочку не забрали родственники – она там. Там. В семнадцатой школе.

  – Турбина, двадцать три.

  – А где это?

  – Фу-у-у… – полицейский вздохнул. – Коля, Колян, иди сюда! Отведи дамочку в семнадцатую, покажи её МЧСникам, – он взмахнул рукой, показывая, что дамочка явно не в себе, было бы неплохо, чтобы с ней поработали психологи МЧС или хотя бы вкололи лошадиную дозу успокоительного.

  Эля не обратила на жест никакого внимания, впилась глазами в Колю, а потом бежала за ним по грязи, пару раз споткнулась, промокла насквозь под ледяным дождём. Она не чувствовала ничего. Ни холода, ни сырой одежды, ни разорванных чулок, ни потёкшей туши, ни времени.

  Только протиснувшись в физкультурный зал, увидев на одной из раскладушек рыжеватую макушку Серафимы, спокойно смотрящей в чей-то телефон, девушка успокоилась. Самое главное – её ребёнок в безопасности.

  У неё остались только документы на себя и Серафиму – сразу после Димы она планировала рвануть на вокзал за билетами, – и деньги, которых хватит на один обед в столовой и проезд на маршрутке. Остальное дома… если этот дом ещё существует. Сель снёс подчистую несколько домов именно по той стороне, где находился старый, покосившийся, деревянный домишко, снимаемый Элей.

  Какая разница? Эля уже начинала с нуля, начнёт ещё раз, и ещё, главное – с Серафимой всё в порядке. Она обернулась в поисках Музы. Необходимо справиться о самочувствии женщины, у неё гипертония, проблемы с сердцем, а сель, эвакуация – сильнейший стресс для немолодого организма. Хотела было пойти к стендам со списками эвакуированных и пострадавших, а также объявлениями от администрации города, но не смогла выпустить из виду Серафиму.

– Мусу увезли в больницу, – сообщила спокойная дочка, когда к ней подошла мама и справилась о соседке. – Прямо из автобуса, который нас сюда привёз.

– А как ты здесь оказалась?

– Дядя в форме привёл, велел ждать родителей и никуда не отходить. Я не отходила. Только один раз в туалет.

– Телефон чей? – Серафима крутила в руках айфон. Эля не могла отличить новую модель от старой, но вряд ли это была старая или подделка.

– Вот того дяденьки, – взмахнула рукой дочка. – Он сказал, чтобы я смотрела мультик.

Отлично, сплошные дяденьки…

– Я осторожно себя вела и никуда с ним не ходила, – тут же ответила на все непроизнесённые сомнения девочка. – Сказала, что мама мне не велит разговаривать с чужими дядями. Он меня похвалил и дал телефон… Вон он, вон! – закричала Серафима.

Сердце Эли отбило рваный, нездоровый ритм и замерло, отозвавшись гулкой тишиной в ушах.

Дамир. Наши дни. Южное побережье

  Дамир обвёл взглядом помещение, в котором проснулся. Обои в меленький голубой цветочек в обрамлении золотых завитушек – дом Юнусовых. Спальня для гостей.

  Накануне сюда его приволок Равиль. Дамир ещё порывался отправиться домой или в низкосортный кабак, или размозжить кому-нибудь череп, друг не дал. Скрутил в бараний рог и притащил в свой дом. Потом молча наливал коньяк, несмотря на то, что рядом крутился Эльдар, а затем Дамира выключило, как всегда вырубало от большого количества алкоголя. Кого-то тянуло на сомнительные подвиги, кто-то нарывался на драку или пускался в сексуальный угар, его же просто выключало не меньше чем на двенадцать часов, а то и восемнадцать. Похмельным синдромом мужчина не страдал.

  В зеркало на Дамира смотрело чудовище – за сутки осунувшееся лицо, впавшие глаза, чернота вокруг. Кое-как привёл себя в порядок, на кровати нашёл чистую одежду Равиля – его была испорчена, возможно, безвозвратно, – спустился вниз. Нужно было найти Кариму, извиниться. Вчера он, кажется, орал на неё в машине… Во времена его недолгой семейной жизни сестра была девчонкой, мало что понимала. Да и правда на её стороне, как ни верти обстоятельства шестилетней давности.

  На кухне топтался Равиль, ловко переворачивая стейки на сковороде, держа на руке Ирека. Эльдар в это время катал яркий пластмассовый паровоз по полу, громко гудя и чухчухая. Для полноты картины не хватало только косынки на голове друга, фартук был, в цветочек – алые маки.

  – Встал? – Равиль кинул быстрый взгляд на родственника, усаживая младшего в стульчик для кормления, поставив перед ним тарелку на присоске с отварной цветной капустой и брокколи. Тут же нагнулся, подтянул сползшие штаны старшему.

  Умилительная картина. Если бы Дамир мог улыбнуться, он бы улыбнулся.

  – Карима где? – задал он ожидаемый вопрос.

   Равиль не чурался домашних забот, мог приготовить, убраться, но дети чаще были с Каримой, особенно Ирек.

  – Спит, – коротко ответил Равиль.

  – Спит? Днём? – очень не похоже на Кариму, тем более – улечься спать, когда нужно готовить.

  – Уже вечер, – Юнусов показал глазами на часы, было около семи. – Плохо себя чувствует, нервы, – ноздри нервно дёрнулись, пожалуй, это единственное, что выдало волнение друга. – Не говори ей ничего, она на нервах, – видимо, Равиль извинялся за жену. Не стоило этого делать. Дамир не мог злиться на Кариму, только на себя.