Остров любящей женщины - Наталья Труш

Катерина проснулась. Сон обрадовал ее. Бабушка бы сказала — вещий сон. Или сон в руку. На часах было ровно восемь. В другое время можно было бы спать и спать, а сейчас она не могла и не хотела валяться в постели. И тех двух часов, что она дремала, ей вполне хватило для того, чтобы двигаться, говорить, варить кофе и ждать.

Катерина снова отправила смс-сообщение на номер Лехи Васильева. Оно ушло, и через пару минут пришел ответ. «Кома. Ждем».

Ожидание было как манная каша в детстве: сколько ее не ешь, давясь и плача украдкой в рукав, меньше ее не становилось. Утренние часы, которые так коротки были в другое время, когда Катя работала и с глухопятым все было хорошо, сейчас растянулись, как старый свитер. Когда перевалило за полдень, Катерина позвонила Анне.

— Только не рыдай! — строго распорядилась подруга, выслушав сбивчивый Катеринин рассказ. — Знаешь, посоветовать что-то трудно. Главное, не сиди дома, в одиночестве. Ну, найди себе занятие какое-нибудь. Хотя я понимаю, что мысли у тебя будут на другое направлены, но все же это будет не тупое ожидание.

Да, точно. Анька права. Надо одеваться и куда-нибудь идти, ехать, бежать. Куда угодно, только не сидеть в четырех стенах. Катерина начала лихорадочно собираться. Влезла в свои любимые джинсы, теплые кроссовки, куртку, закинула за спину рюкзачок, в который бросила все самое необходимое, и выскочила за дверь.

— Привет, подруга! — услышала Катя у себя за спиной, когда запирала входную дверь. — Куда собралась?

Ларка. Подруга по месту жительства. Почти родня Авксентия Новицкого.

— Привет, Ларис. Да так, куда глаза глядят.

— А что так тускло?

— Так. — Катерина не хотела ничего говорить, но не сдержалась и высыпала все соседке.

— А знаешь что… Поехали со мной! — Лариска решительно взяла Катерину за руку и поволокла вниз по лестнице.

— Стой! Лифт же есть!

— Ага! Есть. Только он сегодня выходной взял, — хохотнула Лариса.

Пока они шлепали до первого этажа, Лара рассказала Катерине, что у нее есть знакомая тетка, которая помогает и больным, и брошенным женам, и девицам выйти замуж.

— Ой, ну что ты, Лар! Ну это же другое. Нет, я решительно не хочу. — Катерина попыталась высвободить свою руку из Ларкиной руки.

— Знаешь, ты можешь ей ничего не говорить, не ставить ее в известность. Она сама тебе скажет, что к чему. И тогда ты поймешь, что она действительно видит. В конце концов, хуже никому от этого не будет.

«Хуже не будет. Это правда», — подумала Катя и согласилась.

Во дворе у Ларисы дремал старенький «жигуленок», который легко завелся.

— Это не так далеко — деревня в пригороде. И тетка правильная, — принялась рассказывать Лариса. — «Правильная» — потому что денег не берет. Это, знаешь ли, показатель. Поэтому благодарят ее посетители, кто чем может. Заскочим в магазин и купим к чаю что-нибудь.

— Лар, а ты что, тоже к ней собиралась сегодня?

— К ней. — Лара усмехнулась. — Знаешь, хотела про одного кобеля безрогого у нее спросить, стоит ему верить или нет.

— Она и это может сказать? — удивилась Катя.

— Ну так а я что тебе говорю? — Лара уверенно вырулила на загородное шоссе. — Не буду тебя ни в чем убеждать. Но она не только расскажет, что происходит, но и корректировать может. У тебя фотка его есть?

— Есть, только маленькая, — Катерина начала расстегивать рюкзачок.

— Ну и славно. Да не доставай сейчас, ей покажешь.

До деревни добрались быстро. По дороге завернули в магазинчик, где прикупили для Семеновны — так ее Лариса называла — большую пачку чая, банку кофе, коробку конфет и еще каких-то вкусностей.

Дом Семеновны стоял на краю деревни. Во дворе на цепи сидел большой пес с доброй деревенской мордой. Когда Лариса постучала металлическим кольцом на калитке, пес лениво гавкнул раз-другой и закрутил приветливо хвостом, прислушиваясь, как хозяйка гремит где-то в доме, открывая двери.

Семеновна оказалась совсем не бабкой. Дай бог, если шестьдесят есть. Глаза веселые и голос озорной. Правда, крестьянский труд сделал с ней свое дело: суставы пальцев рук, как шишечки, кожа в сеточке морщин, от уголков глаз прочерчены «гусиные лапки».

Руку козырьком поднесла к глазам, прокричала с крыльца:

— Кто это в буден день пожаловал?

— Это я, Лариса. Тамар Семенна, я не одна.

— Да хоть бы и не одна! Калитку-то толкай. Не заперто. А Бурана не бойтесь, он только для порядка брешет. — Семеновна распахнула двери в дом и переминалась на крыльце, поджидая гостей. Валенки растоптанные на ногах, большой пуховый платок на плечи накинут поверх халата в яркий цветочек.

Дом у Семеновны настоящий деревенский. Из жарко натопленной кухни в комнату прошли по чистым полосатым дорожкам, любовно связанным чьими-то умелыми руками. Катерина как будто в другое измерение попала. В переднем углу кровать высокая, железная, шариками металлическими украшенная. На кровати горка подушек, от огромной, наверно, метр на метр, до крошечной, назначение которой было совсем непонятно Катерине. Скорее всего, для красоты. Все это подушечное великолепие накрыто было тонким кружевным пологом. А покрывало! Такие Катерина только в музее народного творчества видела. Вывязанное крючочком белыми нитками, с кружевным подзором до пола. На стене коврик с оленями. В углу — телевизор на тонких ножках, в другом — проигрыватель с вязаной салфеточкой на крышке. На салфеточке ваза с искусственными цветами. На окнах — герани в горшках.

— Проходите, не стесняйтесь. — Семеновна пригладила клеенку на большом круглом столе и отодвинула стул для Катерины. — Садись, милая. Как звать тебя?

— Катя.

— Грустная ты какая, — сказала Семеновна Катерине и строго посмотрела на Ларису. — Ты вот, девка, поди-ка, пока в кухню и чайку попей, самовар только вскипел. А мы тут пошуршим.

Она села напротив Катерины на старый стул с гнутой спинкой, руки положила на стол. Долго смотрела куда-то выше головы Катерины, а потом сказала:

— Вижу, что не приваживать жениха приехала. Есть и без того любовь у вас светлая и обоюдная. Да беда у него. Но беда поправимая.

Семеновна странно как-то дышала, как будто воздух в себя втягивала, выбирала из него что-то нужное, а потом выдыхала пустое. Потом руки растопырила, будто обхватывала ими что-то невидимое, лепила из воздуха.

— Ну-ка, помоги мне, милая. Это ведь не фокусы в цирке. Что-то вижу, а что-то и сокрыто. Что с ним?

— Ой, Тамарочка Семеновна, — по-сельски, в тон хозяйке запричитала Катерина. — Беда. Операцию ему делают. Делали. Сначала одну. Потом вторую. И все хорошо было. А потом плохо стало.

— Так, не тарахти. — Семеновна достала из стаканчика, стоящего на столе, карандашик остро заточенный, листочек бумаги и принялась чертить. — Фотография его есть?