Девочка у моста - Арнальд Индридасон

Особой радости визит Конрауда у его приятеля из криминалистического подразделения не вызвал, так что бывшему полицейскому пришлось изрядно попотеть, чтобы убедить криминалиста помочь ему. Конрауду это удалось, только посвятив того в подробности дела, касательно которого ему требовалась информация.

За долгие годы совместной работы Конрауд прекрасно изучил характер своего приятеля и знал, что самое главное заключалось в том, чтобы пробудить его любопытство, а дальше из него уже можно было веревки вить.

Конрауд рассказал криминалисту о девочке, утонувшей в Тьёднине в шестьдесят первом году, о расследовании, которое, по его мнению, было проведено не достаточно тщательно, о людях, которые прозябали в бедности на Скоулавёрдюхольте, и о матери Нанны, которая потеряла единственную дочь. Об Эйглоу он предпочел даже не заикаться, поскольку его собеседник все-таки был криминалистом, человеком практичным и приземленным, который бы просто рассмеялся ему в лицо. В молодости он был хиппи, почитавшим Мао и мечтавшим изменить мир, теперь же он пил кофе, только добавив в него сливки. Но несмотря на это, в нем по-прежнему тлел уголек революционного духа, отличающий людей, которые кайфуют, обходя правила и раздражая начальство.

–И что же, ты хочешь, чтобы я этим занялся прямо сейчас?

–Меня, конечно, разбирает любопытство, но и огласки тоже не хотелось бы – по крайней мере на первом этапе.

–То есть расследование неофициальное,– произнес криминалист после долгого молчания.

–Точно,– кивнул Конрауд.

–Но ведь речи о подтасовке улик не идет, верно?

–Если тебе так спокойнее, можешь все запротоколировать. Ну или в крайнем случае никому ничего не скажешь.

–Шутить изволишь?

–Нет, просто прошу тебя об услуге,– смущенно улыбнулся Конрауд.

В криминалистическом подразделении, которое располагалось в районе Гравархольт на Вестюрландсвегюр, кроме них никого не было. Конрауд еще помнил те времена, когда криминалисты работали на улице Боргартун, а всю обстановку их кабинета составлял один-единственный письменный стол. Но наступил новый век, и теперь подразделение могло похвастаться суперсовременным интерьером, оборудованным по последнему слову техники. Было около двенадцати дня, и остальные сотрудники вышли на обед. Пожарным удалось локализовать очаг возгорания и потушить пожар в доме Лейвюра Дидрикссона, прежде чем он перекинулся бы на соседние постройки. Лейвюр, по-прежнему без сознания, с тяжелейшими ожогами и отравлением угарным газом, находился в больнице. Проведи Конрауд в пробке хоть на пару минут дольше, и жизнь бывшего учителя было бы уже не спасти.

Приятеля из криминалистического подразделения звали Оуливер, у него были темные волосы и карие глаза, которые он унаследовал от своего деда-испанца. Тот перебрался в Исландию, после того как на его родине вспыхнула гражданская война и к власти пришел генералиссимус Франко. Помимо смуглой кожи, о происхождении Оуливера свидетельствовал и его типичный для средиземноморских народов веселый нрав, который, однако, периодически уступал чисто исландской меланхоличности, особенно зимой, когда световой день становился короче. С годами Оуливер все чаще ездил в гости к своим родственникам в Испанию, чтобы понежиться на теплом солнышке, пока мрачная Исландия находилась во власти морозов.

Конрауд протянул ему полиэтиленовый пакет. В нем лежала кукла, которую он обнаружил в охваченном огнем доме Лейвюра. Он не сомневался, что именно ее он и искал – это была кукла Нанны. Проводить с ней какие-либо манипуляции самостоятельно Конрауд не решился из опасений повредить ее и уничтожить какие-нибудь важные улики. Поэтому он и обратился за помощью к своему приятелю-криминалисту.

Оуливер натянул перчатки из латекса, достал куклу из пакета, аккуратно положил ее на лабораторный стол и навел на нее свет мощной лампы.

–И что же тебя интересует в этой кукле?– спросил он.

–У нее вроде как откручивается голова,– проговорил Конрауд.

–Попробуем,– кивнул Оуливер и плавным движением попытался отвинтить у куклы голову, но она не поддалась.– У нее внутри что-то есть?– спросил он, приблизив куклу к лампе, будто хотел просветить ее насквозь.

–Не знаю,– ответил Конрауд.

Оуливер снова сосредоточился на голове куклы: он попытался покрутить ее в противоположную сторону, подергать за нее и отклонить вбок, но ничего не происходило.

–Аккуратнее, пожалуйста,– забеспокоился Конрауд.– Сломать ее я и сам бы смог.

–А она крепкий орешек,– ухмыльнулся Оуливер и, поддев кукольный подбородок большим пальцем, слегка надавил на него, словно открывал бутылку шампанского. С легким хлопком голова куклы отделилась от туловища и, упав на пол, закатилась под стул.

–Ну наконец-то!– воскликнул Конрауд, поднимая ее с пола и кладя на стол.

Оуливер поместил обезглавленное туловище куклы под увеличительное стекло, закрепленное на лампе, и медленно вращая его в руке, заглянул внутрь.

–Гляди-ка, там и правда что-то есть.

–Что ты видишь?

–Вижу, что мне понадобятся щипцы, и при этом длинные.

Оуливер выдвинул ящик стоявшего рядом стола, порылся в нем в поисках нужного инструмента, а потом снова стал рассматривать куклу под увеличительным стеклом.

–Ну? Видно, что там?– нетерпеливо спросил Конрауд.

–Вроде как листок бумаги. У этой куклы внутренняя часть живота из резины, так вот одним краем бумага к ней прилипла.

–Ради бога, не порви этот листок.

Оуливер отвлекся от своего занятия и косо взглянул на Конрауда. Тот поднял вверх руки, давая понять, что больше не будет раздражать профессионала своими неуместными замечаниями. Криминалист продолжил щипцами отсоединять от кукольного живота прилипший к нему листок. Через несколько мгновений послышался едва уловимый шелест отрываемой бумаги, и через горло куклы Оуливер извлек на свет предмет, который хранился внутри игрушки много лет. С первого взгляда было понятно, что это промасленная бумага.

–Боюсь, что развернуть этот листок будет непросто…

–Это рисунок?– перебил его Конрауд.

–… без того, чтобы его не повредить,– закончил Оуливер.– Да, возможно, это рисунок, судя по черточкам, которые проглядывают через бумагу,– добавил он, поднося листок к лампе, чтобы рассмотреть его на свет.– Однако, что там нарисовано, сложно сказать.

Оуливер положил листок на стол и принялся с превеликой осторожностью расклеивать его сгибы. Он потратил на эту процедуру довольно много времени, пока ему наконец не удалось отделить один край листка от другого и разгладить бумагу.

Перед ними предстала причудливая палитра, на которой соседствовали бледно-голубой и желтый цвета, а на их фоне карандашом были проведены абстрактные линии. Даже глядя на композицию в целом, понять, что она изображает, было затруднительно.