У последней черты - Дмитрий Ромов

крупье вызывают у них гораздо больше сочуствия.

У Ферика двое телохранителей. Они спокойно и неотвратимо, прижимают руки Зураба к полу и расклинивают голову, прижав её коленями. Спокойно и неотвратимо, как движение Земли вокруг солнца. Как там, обыденность насилия? Вот оно. Да, для них не происходит ничего дикого и экстраординарного.

Ложечка вдавливается в плоть. На это смотреть больно, хотя… чтоб ты сдох, Зураб, конечно. Но не здесь же. Он хрипит, брызжет слюной, пытается вырваться. Да куда там.

— Не здесь, Фархад Шарафович, — говорю я склоняясь к нему. — Потом доделаете. Всё-таки у нас тут приличное место, большие люди ходят. Зачем нам циклопы с кровавыми слезами?

Ферик, как монстр, сорвавший с себя маску и обнаживший истинное и совсем не благодушное лицо, бросает на меня звериный взгляд.

— Не здесь, — спокойно качаю я головой. — Уводите его, забирайте себе, раз у этого дебила хватило ума самому отдаться вам в руки. Это ваш приз. Не забудьте, впрочем, у меня к нему личный счёт, как минимум за двух человек.

Он недовольно бросает ложку на пол и неловко поднимается. Один из помощников подаёт ему руку. Зура часто дышит. Лицо его искажено гримасой боли и злобы. Из глаза сочится кровь со слезами.

Ферик стоит над телом своего врага опустив голову. Дышит хрипло, возбуждённо, как тигр, сокрушивший буйвола. Нет, не так, как старый Акела, который нихрена не промахнулся и сокрушил и буйвола, и Шер-Хана.

Зураб встречается с ним взглядом, и Ферик плюёт ему в лицо. Я отхожу. Странно это — видеть врага, которого ненавидишь и желаешь ему смерти, поверженным, жалким и ничтожным и… уже не хотеть его погибели и даже где-то в глубине души сожалеть о его загубленной жизни.

— Отведите его в машину, — бросает своим волкам Акела-Ферик, честно подтвердивший право называться вожаком стаи.

Я киваю начальнику смены и он провожает группу товарищей до автомобиля, чтобы у начавших приходить в себя соратников Белого не возникло соблазна отбить своего пленённого иерарха.

Мы с Фериком возвращаемся к столу и он, как ни в чём не бывало машет бармену и просит ещё кофе.

— Может, лучше чего-нибудь попрохладнее? — с опаской спрашиваю я.

Он бросает на меня злой волчий взгляд, но понимает, что я его подкалываю и усмехается. Я узнаю старую добродушную маску Фархада Шарафовича.

— Не бойся, — кивает он, — с тобой мне не справиться.

— Что за Пермяк? — спрашиваю я, чуть улыбнувшись. — Конкурент?

Ферик не отвечает.

— Ему, — не отстаю я, — понадобилась эта операция, чтобы попытаться скинуть вас с Олимпа? Или что? Вряд ли Зураб решился бы сам на такую подставу. А если бы он не встретил отпора и все его бойцы остались бы в живых?

— А, кстати, хоть кто-нибудь выжил? — интересуется Фархад Шарафович.

— Не думаю. Проверять было некогда, но постреляли мы хорошо.

— Нет, — качает головой он. — Мне кажется этот гуж Зура просто хотел меня жмокнуть.

— Это как-то тупо. Вот так приехать и всех пострелять. С него же спросят.

— А когда не вышло, Пермяк его надоумил разыграть вот эту комедию. Тупо, да, но не пойман — не вор. А бабки ему сейчас нужны, это я точно знаю.

— Не пойму, а если бы у него всё получилось? Что бы он сказал? Типа, ой нет, это не я?

— Ну, Егор! — раздражается Ферик. — Он бы по-любому всех завалил, ни одного свидетеля бы не осталось. А потом сказал бы, что когда приехал, там все уже лежали мёртвые, и ни денег, ни товара, естественно.

— Ну, и кто бы в это поверил? — пожимаю я плечами.

— А ему всё равно. Это же Зура. Тупой наркоман. Я ведь сто раз говорил Айгюль. Это она меня уговорила снова с ним сделку заключить. У него всегда какая-нибудь борода случается.

— С таким товаром всегда борода будет, — говорю я.

— За этим товаром будущее, Егор, — отмахивается он.

— Ага, Эскобару скажите.

— Скажу, когда приедет. Он-то, как раз, отлично себя чувствует. Тебе бы самому на него посмотреть внимательнее и поучиться, как практически целую страну можно взять под свой контроль.

— Увидите лет через десять, чем это закончится.

— Пессимист. Молодой пессимист.

— Нет, учитель, не пессимист, а человек, трезво оценивающий ситуацию. При всём уважении партнёрства у нас не будет. Вы меня под Зураба подставили, рисковали моей жизнью из-за своего опия. Я открыто говорю, прямо. Как вам доверять?

Я понижаю голос:

— У меня два грузовика с оружием стоит, а вы из-за нескольких кило своей отравы…

— Хватит! — хлопает он ладонью по столу. — Хватит меня отчитывать, как мальчишку. Сам знаю, что так не надо делать было. Но в прошлое перенестись и всё исправить я не могу. И упрашивать тебя о прощении не буду. Не можешь больше доверять, не доверяй, только болтать не надо.

Я замолкаю. Он допивает кофе и встаёт. Я киваю начальнику смены, чтобы его проводили до машины.

— Счастливо оставаться, — говорит он. — Где меня найти ты знаешь.

Он идёт к выходу гордо подняв голову и расправив плечи. Акела в силе.

Звонит Сергей Сергеевич и докладывает, что приехал. Я иду вниз и отправляюсь в госпиталь. Моей ночной сестрички уже, естественно, нет, и мне приходится потрудиться, чтобы добраться до врача. Тех, кто делал операцию, тоже нет, а завотделением с самого утра уже выглядит усталым.

— Кто вы Круглову?

— Брат, — уверенно отвечаю я.

— Паспорт покажите.

Протягиваю.

— Я двоюродный, Валерий Евгеньевич.

Он качает головой:

— Что вы от меня хотите? Операция тяжелейшая была, больной в коме, потерял море крови. Если бы на пять минут позже привезли, уже бы не спасли. Печень разворочена. Вы понимаете, что такое пулевое ранение? А что такое печень? Там и другие органы затронуты.

— Какой прогноз, доктор?

— Никакого. Я вам не Пифия, прогнозы делать.

— Ну, хотя бы что-то…

— Нет у меня для ваз прогнозов.

— Понятно, — киваю я. — А невеста его?

— Какая ещё невеста? — хмурится врач.

— Да вместе с ним поступила. Рыжая такая, как огонь. Дарья зовут, в грудь ранение.

— Фамилия?

— Не знаю я фамилию, имя только.

— Ахметова она, — раздаётся за моей спиной.

— Ахметова, — повторяю я за Айгюль.

— А вы кто? — поворачивается заведующий к ней. — Тоже сестра двоюродная?

— Нет у неё родственников. Я единственная подруга.

— Да у вас, всё равно, не записана фамилия, — говорю я. — Кто бы сказал? Все без памяти, а я не знал. Я же их привёз.

Врач качает головой:

— В реанимации она. Гемоторакс, частичный разрыв аорты, перелом рёбер. Состояние так себе, большая кровопотеря, но операция прошла успешно. Так что теперь только ждать и надеяться.

— Вам звонили насчёт меня, — говорит Айгюль. — Можно на неё посмотреть?

— Можно, — недовольно отвечает доктор. — Через окно только. Халаты наденьте.

Мы надеваем и он посылает с нами медсестру.

Рекс лежит в