У последней черты - Дмитрий Ромов

Я прижимаю её покрепче и закрываю глаза. Знаю, что не надо закрывать, но так хочется полноты кайфа. Вот, у меня в объятиях любимая, которую я не хочу и не захочу выпускать из рук. А ещё… а ещё я живой. И меня даже не подстрелили. И оружие выгрузил. Сплошные плюсы.

— М-м-м… Наташка, а как ты придумала этот трюк с передником, а?

— Что? — удивлённо спрашивает она.

— Ну, ты что, сама что ли надумала про передничек?

Она качает головой и её волосы рассыпаются и смешно щекочут мне лицо, попадают в нос и рот.

— В журнале увидела, — тихонько говорит она. — Тебе не понравилось?

— Ты что! Понравилось, ещё как понравилось. А в каком? В «Работнице»?

— В «Крестьянке», — отвечает Наташка, и я слышу по голосу, что она сейчас улыбается. — В порнографическом, в каком же ещё. В немецком.

— О, ты подписалась? — ободряюще говорю я. — Молодец какая.

— Ага и на «Пионерскую правду» по старой памяти. Нет, у однокурсницы брат из Польши привёз. Она приносила на занятия, поприкалываться.

— Это хорошо, что ты все полезные вещи замечаешь, — хвалю её я.

Она прыскает и хлопает меня по ноге.

— Егор… Ну, ты же сам велел думать про другое, а теперь…

А теперь, а теперь, а теперь…

— А теперь, — говорю я и высвобождаю руку. — Ты меня прости, Наташ, я тебе всякой хрени наговорил вечером, требовал от тебя чего-то. Дурак старый. Осёл перезрелый. Прости, короче. Вот, смотри.

Я сползаю с постели, встаю под люстру и развожу руки. Се человек, Наталия.

— Посмотри на это, — говорю я. — Со мной не всегда такое. Но, как видишь, иногда случается.

Она смотрит широко раскрытыми глазами.

— И самое страшное то, что это и с тобой может случиться. И хорошо, если это будет кровь твоих врагов, а не близких и родных. На мне сейчас кровь друзей.

Она ничего не говорит, но я вижу, что ей страшно.

— Я сказал себе, не сейчас, раньше, что должен держаться от тебя подальше, но не справился с управлением и вошёл в пике, в штопор и куда там они входят без возможности выйти. В общем, я решил, что смогу обеспечить тебе безопасность и прекрасную яркую, красивую и полную жизнь.

— А разве мне это… — пытается вставить она, но куда там, Остапа несёт.

— Главное безопасную, — продолжаю я. — Проблема в том, что рядом со мной ты в опасности и кто знает, когда это изменится и изменится ли вообще. Оставаясь со мной ты лишаешься обычной, простой жизни и очень плохие люди будут рассматривать тебя, как средство сделать мне больно, добраться до меня, забрать то что мне принадлежит. Это постоянная угроза и опасность. Это постоянная охрана, это ограничение свободы, это жизнь с оглядкой. Подумай, согласна ли ты на такую жизнь.

— Ты меня гонишь? — хмурится она.

Гонишь… Может быть, мне никого больше и не надо, кроме тебя и необитаемого острова с глинобитной лачугой.

— Нет, я тебя не гоню, — говорю я. — Просто посмотри на эту кровь и хорошенько подумай, оно тебе надо?

— А тебе? — тихонько спрашивает она. — Зачем это тебе?

Зачем это мне? Надеюсь, причина не в том, что я просто не могу остановиться…

— Я хочу изменить будущее. Хотя бы немножко. Для нас для всех…

Она смотрит, не понимая.

— Знаю, звучит тупо… Но оно будет получше того, что есть, правда для этого надо потрудиться и, хотя бы, элементарно дожить. Если ты решишь остаться со мной…

— Но у меня уже есть решение, — говорит она.

— Нет, — оно не окончательное, потому что… — я поднимаю указательный палец, не давая ей продолжить. — Потому что, я тебе не говорил… Нас всех могут убить. Или только меня. И каждый день ты будешь бояться, не случилось ли этого. И ещё… потому что ты не сможешь делать сюрпризов. С фартуком да, а с внезапным появлением нет. И не сделаешь ни шагу без охраны и без моего ведома. И не потому, что я такой самодур. Просто я дерево, под сенью которого тебе кажется безопасно, но молния бьёт прямо в меня. Вот и всё. Молчи и ничего не говори. Тебе нужно всё взвесить. Спокойно, без давления и без… без угрызений совести.

Она хмурится.

— Да-да, без разъедающего чувства долга. Ты дала мне обещание. Оно мне очень дорого, но я тебя от него освобождаю. Правда. Ты можешь делать всё что хочешь.

— Всё? — прищуривается Наташка.

— Кроме нарушений режима безопасности.

— Значит, не всё?

— Пока не всё. Но со временем, если ты решишь, сможешь вернуться к обычной жизни. В казино ты ходить не будешь. Доделывай всё в теории, никаких реальных цифр, никаких сведений. За тобой будет закреплена машина и телохранители. Ты переедешь в другую квартиру. Игорь тебе всё расскажет. Сейчас последняя возможность, и я хочу тебе её дать, подумай, прислушайся к себе и прими решение. А я подожду, не переживай, за другими юбками не побегу.

— И даже за немочкой? — поднимает она брови. — За Евой, не побежишь?

Она спрашивает не серьёзно, а просто иронизируя. Поэтому я не отвечаю. Пускай, должно быть, кажется себе невероятно взрослой. А я вот, кажусь себе пустоголовым мальчишкой и даже чувствую некоторую растерянность.

Подхожу к телефону и, сняв трубку, начинаю крутить диск. После пары долгих сигналов на том конце провода отвечают:

— Алло…

— Сергей Сергеевич, — говорю я, — здравствуйте. Это Егор Брагин. Не разбудил я вас? Простите за ранний звонок.

— О, Егор! — восклицает он. — Привет! Приехал? Рад тебя слышать. И нет, ты меня не разбудил, я встаю ни свет, ни заря, предполагаю, что из-за возраста, грехи давят.

— Я надеялся на это, — отвечаю я. — Не на грехи, конечно, а на то, что не разбужу. Хочу спросить, можем ли мы посотрудничать?

— С удовольствием, ты же знаешь, я всегда рад. Когда надо приезжать?

— Да, чем раньше, тем лучше.

— Ого, ну, это по-нашему. Могу минут через тридцать-сорок быть.

— Отлично, спасибо большое, буду вас ждать.

Я кладу трубку.

— Водитель, — поясняю я Наташке, — сейчас приедет и тебя отвезёт. Тебе всё ещё нужно ехать?

— Да, нужно. Я же доклад сегодня читаю в МГУ. А почему Сергей Сергеевич? Куда Павел делся?

Она осекается, поймав мой взгляд. Да, милая, вот он, на мне. Не весь, но его часть…

Я снова кручу диск телефона. На этот раз трубку не снимают очень долго. Я не выдерживаю, нажимаю на рычаг и набираю ещё раз. Теперь занято. Да чтоб тебя. Пытаюсь ещё несколько раз.

— Наташ, я пойду в душ, а ты понабирай, пожалуйста.

Карандашом с вываливающимся грифом, я царапаю на листке бумаги, лежащем на столике номер больницы.

— Вот, дозвониться трудно, но ты попробуй. Это госпиталь. Спроси, как прошла операция у поступивших сегодня с огнестрельными ранениями Павла Круглова и…

Я задумываюсь. Фамилию Рекс