Чего хочет женщина - Татьяна Полякова

— Дима, я люблю тебя, — закрыв глаза, убедительносоврала я. — Только жизнь не переиграешь. Я… я беременна. — Он слегкадернулся, а я продолжила, от души радуясь произведенному эффекту:

— Дима, ты пойми: мне давно не двадцать, и о ребенке ямечтала, он очень важен для меня, а сейчас и вовсе важнее всего на свете. Дима,я не могу… просто не могу.

— Господи, Лада, это твой ребенок, твой, значит, будетмне родным. Никто даже никогда не подумает… вспомни, как мы с тобой в деньсвадьбы на юг удрали. Тогда я тоже о всякой ерунде думал, а ты была права. Ятебя послушал и потом бога благодарил, что ума хватило… поедем, Лада, прямосейчас… Поедем…

Вот так незадача.

— Он нас найдет, — не придумав ничего умнее,сказала я.

— Я этого подлюгу пристрелю и тебя увезу… Я люблю тебя,девочка моя, радость моя, жизнь моя, я тебя люблю.

Тут он опять набросился с поцелуями, а я совсем растерялась.Что на все это сказать?

— Дима, ради бога, — взмолилась я, — подумай,что ты говоришь? Ты хочешь убить отца моего ребенка?

Димка вскинул голову и неожиданно сурово сказал:

— Ты, наверное, забыла, Лада. Я из-за тебя родного отцаубил.

Ответить на это было нечего — уж что было, то было.

— Дима, — начала я туманно, — я виновата, язнаю… Прости меня, пожалуйста, прости… Все перепуталось у меня в голове, и яуже ничего не понимаю…

— Ты меня любишь? — спросил он, чуть отодвинувшисьи заглядывая мне в глаза.

Я робко ответила:

— Да.

— Вот и отлично. Поехали.

— Ничего не отлично, — покачала я головой. —Я рожу ребенка Лома. Он будет расти на твоих глазах, как постоянное напоминаниео его отце.

— Не думай об этом…

— Нет, Дима. Об этом я обязана думать. Потом позднобудет.

— Хорошо, — усмехнулся он. — Тогда я сделаютебя вдовой. Тебе придется уехать.

Я головой покачала:

— Второй раз мне тебя из тюрьмы не вытащить. — Негрех было напомнить, что он мне тоже кое-чем обязан. — Я не хочу всегоэтого… Дай мне в себя прийти и все решить спокойно. Ты же знаешь, я найдувыход. И убивать никого не придется. А уехать прямо сейчас я не могу. У меня ссобой даже паспорта нет…

Он шарил по моему лицу взглядом, силясь отгадать, что сомной происходит. Я же хотела только одного: остаться в одиночестве, успокоитьсяи принять решение.

— Ясно, — сказал он, убирая руку с моего плеча.

— Что ясно?

— Конечно, ты права. Ты должна решать сама. Решай. Но яхочу, чтобы ты знала: без тебя я не уеду.

Мы помолчали, и я робко спросила, желая сменить тему:

— Где ты остановился?

— В гостинице «Советская».

— Она теперь не так называется, — грустноулыбнулась я. Гостиничный комплекс с казино, ночным клубом и двумя ресторанамис некоторых пор принадлежал нам, Димка об этом, конечно, не знал. Я провелаладонью по его лицу и добавила:

— Я боюсь за тебя, вдруг кто-то узнает… Давай позвонимТаньке, устроим тебя на ее даче. Вполне возможно, что мне понадобится несколькодней. Я хочу быть за тебя спокойна.

— Хорошо, — подумав, согласился он.

На счастье, Таньку удалось застать на работе.

— Мне нужна твоя помощь, — заявила я. — Димаприехал…

— Мать его… — Танька охнула и, помолчав, спросила:

— За тобой явился? С претензиями?

— Он меня любит, — жалобно сказала я.

— Конечно, это я помню. И ты его, да? А ведь в городенашему мальчику появляться нельзя. Кто-нибудь особо шустрый заметит, узнает идонесет Лому.

— Этого я и боюсь.

— Пусть укроется на даче. Местечко просто создано длятого, чтобы там прятались беглые уголовники.

— Танька! — рявкнула я. Димка был рядом и,конечно, все слышал.

— Говорю, как есть. Где вы сейчас?

— На проспекте Мира, во дворе за магазинами.

— Вот там и ждите. Я минут через пятнадцать подъеду,сопровожу твоего любимого.

— Не скажешь, что она обрадовалась, — усмехнулсяДимка.

— Она боится, но поможет.

Танька появилась не через пятнадцать минут, а через десять,с лицом разгневанной фурии.

— Привет, — кивнула Димке. — Вот уж кого неждали.

Тот немного растерялся. Такого приема со стороны Таньки он,как видно, не ждал.

— Мало тебе прошлого раза, когда еле ноги унесли, такты опять за приключениями явился.

— Не за приключениями, — буркнул он, — а заЛадой.

Танька слегка подпрыгнула, начала багроветь и свирепеть и наменя покосилась. Я скромно потупила глазки.

— Сговорились, значит, — проявила онадогадливость, тяжко вздохнула и, испепелив меня взглядом, добавила:

— Никак опять в бега?

— Хватит болтать. — Я нахмурилась и тожепродемонстрировала гнев. — Спрячь Димку на даче.

— В подвале запереть? — съязвила она, но, уловивмой взгляд, тяжко вздохнула и мрачно сказала:

— Поехали, герой-любовник. Укрою.

Я заревела от досады, тоски и беспомощности, Димка кинулсяменя утешать, а Танька маялась рядом и на нас взирала без одобрения и видимогосочувствия. В конце концов Димка сел в ее машину, махнул мне рукой, и ониотбыли, а я еще немного постояла, глядя им вслед и пытаясь прийти в себя. Потомотправилась домой. Лом отсутствовал, чему я от души порадовалась. Слонялась поквартире и размышляла. Рокки, почуяв неладное, путался под ногами, жалобнопоскуливая. «А что с ним делать? — подумала я, глядя на рыжую бестию усвоих ног. — Не могу же я бросить животное? Он будет в отчаянии, аперемена климата дурно отразится на его здоровье. Нет, я должна думать олюбимом существе… Жаль, что для Димки это не явится серьезной причиной. Ну ичто, у меня своя голова на плечах…» Пока я ломала голову, пытаясь найти выходиз создавшегося неприятного положения, вернулась Танька. Прошла на кухню, забывснять шубу, и стала потолок разглядывать.

— Устроила? — спросила я. Она кивнула: