Оранжерея - Чарлз Стросс

–Отчасти да.– Мы вступаем в полумрак тоннеля, и голос Сэма начинает звучать приглушенно. Он включает фонарик– конус света безумно колеблется перед нами, когда проход забирает влево.

–Даже герой, сражающийся на мечах, не сможет самостоятельно отвлечь такую толпу, как только она начнет действовать,– говорю я ему.– Без боевых доспехов и тяжелого оружия– нечего ловить, потому что они будут прибывать и прибывать. Те, кто позади, не видят, что происходит впереди, а дурак, который встанет на пути толпы без поддержки, очень быстро окажется мертвым дураком, даже если перебьет уйму народу. Так или иначе, дурак с мечом против толпы не умнее любого человека в ней, без оглядки бросающегося на меч. Шанс остановить толпу есть, пока не начался кавардак. Перво-наперво надо встать перед толпой и громко сказать: «Стоп»!

Мы идем по темному изгибу тоннеля, не видя ни одного входа. Сэм вздыхает.

–Уж я-то знаю, кому такое было по плечу,– с тоской говорит он.– Не дураку, но знающему, как справиться с подобной ситуацией человеку. Тому́, в которого я так глупо влюбился.

Он что, подразумевает… мужчину? Сэм не кажется мне приверженцем однополой любви– хотя… я ведь смотрю на него с женской перспективы, которая мне, строго говоря, навязана здесь и сейчас. Так же и с ним. Уменя нет возможности узнать, кем или чем Сэм был до того, как вызвался участвовать в эксперименте.

–Мало кому такое по плечу,– мягко говорю я ему.

–Японимаю. Но на Робина в такой ситуации я бы всецело положился.

Явнезапно останавливаюсь, будто только что налетела на стену. Волоски на затылке встают дыбом, а в животе снова вяжется узел, словно меня вот-вот стошнит.

–Что случилось?– настороженно спрашивает Сэм.

–Человек снаружи, к которому ты так хочешь попасть,– осторожно говорю я.– Его зовут Робин. Так?

–Да.– Он кивает.– Не стоило говорить, эх. Прознают– накажут.

Яхватаюсь за его руку будто за спасательный круг.

–Сэм… Сэм!– Идиот. Вот же идиот! Впрочем, он или я, еще надо разобраться.– Тебе не приходило в голову спросить, может… может, я знаю твоего Робина?

–Асмысл? Какой из этого толк?

–Ты самый большой на свете… эх.– Яне знаю, что сказать. Не знаю– и все тут. Ошеломление– самое мягкое слово, описывающее мои чувства.– Имя, которым ты тогда назвалась… назвался Робину, было Кей, верно?

–Откуда ты…

–Кей! Да или нет?

Сэм напрягается и пытается отдернуть руку.

–Да,– наконец признаёт он.

–Отлично.– Такое ощущение, что мне не хватает воздуха.– Ну, Сэм, теперь мы благополучно доберемся до дома, так? Потому что люди, которыми мы были до прибытия сюда, не имеют никакого значения для нынешних нас, верно?

Втемноте невозможно разобрать выражение его лица.

–Ты, должно быть, Вхора?..

Яедва не залепляю Сэму пощечину, но вместо этого прикладываю к его губам указательный палец свободной руки.

–Сначала– домой. Поговорим потом.– Про себя я все еще поражаюсь собственной глупости и слепоте. Итак, я ввязалась в это дело (и, кажется, только что вывихнула себе мозг). Ичто теперь?

Сэм вздыхает.

–Ладно…

Сэм все еще не зовет меня по имени.

Но он поворачивается и светит фонариком перед собой.

Вот тогда-то я вижу контур двери на противоположной стене.

* * *

Забавно, но чем дольше ты путешествуешь, тем меньше по итогу видишь. Проходя через Т-ворота, мы не наблюдаем между их узлами переходных точек. Вэтом нет ничего удивительного: ворота, по сути, червоточина в структуре пространства, и в самом реальном смысле промежуточных точек нет. Ив автомобиле все не так уж сильно отличается. Садишься в салон, говоришь неписи, куда тебя отвезти, и он нажимает на газ. Не то чтобы под капотом было реальное древнее устройство, которое искрой взрывает жидкость, дистиллированную из древней окаменевшей биомассы,– нет, конечно, там стоит обычный шлюз-генератор и шумелка, производящая звуковые эффекты. Но ощущения от взаимодействия с окружением те же.

Между тем за пределами автомобилей, коридоров, ворот и игр разума, которые мы отрицаем (хоть и продолжаем играть друг с другом), существует настоящая вселенная. Иногда она бьет прямо по лицу.

Как сейчас. Явсе это время отвлеченно понимала, что мы живем в серии примерно прямоугольных участков местности, расположенных на изогнутой внутренней поверхности нескольких жилых гроссцилиндров, вращающихся для обеспечения центростремительного ускорения (заменителя гравитации) на орбите вокруг неких коричневых карликовых звезд. Небо– экран, ветер– кондиционер, дорожные тоннели– необходимая часть иллюзии, а если прогуляться по заросшему заднему двору, то можно найти крутой холм или утес, на который не подняться, потому что пространства ему прописали лишь на пяток метров вверх. Яне задумывалась о том, как все это сшито вместе,– лишь предполагала, что в каждом дорожном тоннеле есть Т-ворота. Но что, если есть другой выход?

Ясжимаю руку Сэма.

–Стой! Поверни фонарик назад. Да, вот так, прямо сюда.

–Что это?– спрашивает он удивленно.

–Давай посмотрим.– Ятяну его за собой.– Пойдем, мне нужен свет.

Стены тоннеля сделаны из плавно изогнутых бетонных плит, плотно состыкованных и образующих полую трубу диаметром около восьми метров. Дорога представляет собой плоский лист асфальта, края которого встречаются со стенками трубы чуть ниже ее середины. Если хорошенько подумать– что находится под дорожным настилом, какой-то наполнитель? Но, опять же, там может скрываться что угодно. Что я заметила, так это прямоугольный желоб в противоположной стене, на который сейчас светил Сэм. Вблизи я вижу, что он около метра в ширину и два в высоту, и сам из себя– обычная металлическая панель, утопленная в одну из стен тоннеля. Нет никаких признаков ручки или замка, лишь дыра диаметром в несколько миллиметров, просверленная на половине высоты панели, у одного из краев.

–Дай мне фонарик.

–Держи.– Он передает его без препирательств. Яподхожу к стене как можно ближе и свечу в щель между бетоном и металлом. Ничего, ни малейших признаков петель или чего-то еще. Присев, направляю луч в отверстие. Тоже ничего.

–Хм…

–Что такое?– спрашивает Сэм с тревогой.

–Это дверь. Большего сказать не могу.– Явыпрямилась.– Исейчас мы ничего не можем с ней поделать. Идем домой, помозгуем.

–Но дома мы не сможем о ней разговаривать!– Втусклом свете фонарика его глаза кажутся белыми-белыми.– Все ведь подслушают!

–Не такие они и всемогущие,– успокаиваю я его.– Давай, пошли домой. Сегодня я хочу, чтобы ты подстриг газон.

–Но я…

–Газонокосилка в гараже,– непримиримо продолжаю я.– Ине она одна.