Белый фрегат - Наталия Осояну

Феникс посмотрел на нее и с непроницаемым лицом произнес единственное слово:

– Грязно.

– Зато эффективно, – ответила Вира, назидательно вскинув указательный палец. – И еще более эффективно вы могли бы воевать, если бы кто-то решил за вас вторую проблему, связанную с фрегатами: они по натуре одиночки. Да, испокон веков время от времени, по необходимости, корабли объединяются во флот, но такие объединения крайне недолговечны, непредсказуемы и служат конкретным целям, после достижения которых обычно распадаются – совсем или в достаточной степени, чтобы каждая составляющая часть смогла, как раньше, заниматься собственными делами. Если считать фрегаты животными, то следует признать, что стайный инстинкт им совершенно несвойственен. Они, как я уже сказала, одиночки. И вот представьте себе, что эти милые рыбки, – Вира снова подошла к цистерне и опять постучала ногтем по стеклу, – решают обе упомянутые проблемы.

Тут она замолчала, словно любуясь подплывшей с другой стороны реморой.

– Каким образом? – спросил Фейра. Как и Айлантри – да и Рейнен, если на то пошло, – он понимал, что этот рассказ требует участия и внимания, словно костер – топлива.

– Стоит заметить, решают не целиком, – продолжила Вира, как будто вопроса не было, а пауза продлилась не больше секунды. – Но в достаточной степени, чтобы считаться ключом к достижению поставленной задачи. Задачи, которую поставили Кармор и капитан-император – но, справедливости ради, я размышляла над нею еще сорок лет назад… Итак, решение. Если не слишком усложнять, то все выглядит следующим образом: чтобы несколько фрегатов стали чем-то большим, нежели скопление одиночек, им нужен, скажем так, навигатор более высокого уровня. Сверхнавигатор. Сверхразум. Иными словами, необходимо объединить их в сеть и придумать способ передачи мысленных приказов – приказов, которые будут сопровождаться непреодолимым волеизъявлением, то есть совсем как в обычных отношениях между кораблем и навигатором. Обычного навигатора при этом исключать нельзя, потому что ни человеческий, ни магусовский разум не способны вместить в себя так много… всего. Двух фрегатов хватает, чтобы сойти с ума. Проверено на опыте.

Айлантри вздрогнул от отвращения. Феникс прищурился, но промолчал.

– С того момента, как мы научились изменять ремор определенным образом, эта проблема перестала быть таковой, – сказала Вира. – С непереносимостью звездного огня пришлось повозиться, но лишь потому, что магусы и люди одинаково слепы – мы не видим того, что лежит у нас прямо перед носом. Давным-давно, тысячи лет назад, наши предки уже проделали половину работы: они придумали трупоходы. Да-да, те самые полудохлые корабли, которые совершенно не боятся звездного огня. Которые вообще ничего не боятся. После того как до нас дошло, где следует искать ответ, – разобраться с остальным было лишь вопросом времени. Разобраться, как использовать трупоход в качестве… допустим, камертона, не превратив при этом в дохлятину все остальные фрегаты, включенные в сеть. Пришлось повозиться с тонкой настройкой. Без потерь не обошлось.

– И сколько их было? – спросил феникс.

Айлантри показалось, что в его глазах пляшут огоньки… но это, наверное, просто отражался свет ламп.

Вира Корвисс дернула плечом:

– Какая разница? Зато теперь мы не ошибаемся.

Кристобаль Фейра зажмурился, перевел дух и, повернувшись в ту сторону, где стоял Рейнен, проговорил, не открывая глаз:

– Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен спалить здесь все дотла.

Вира Корвисс посмотрела на него, потом – на Рейнена и, снова переведя взгляд на Фейру, внезапно расхохоталась. Она смеялась так долго и так сильно, что в конце концов согнулась пополам, держась за живот.

* * *

Проплутав около часа по извилистым улицам Росмера – словно во сне, ничего не видя вокруг, – Эсме вышла на пристань, и как-то само собой получилось, что причал, у которого стояла «Невеста ветра», оказался шагах в пятидесяти справа от нее.

Целительница посмотрела на фрегат, застывший со сложенными парусами. Хмуря брови, поправила сползающую с плеча шаль. Кажется, все ее дороги в этом мире сплелись в одну – ведущую на борт знакомого корабля, в маленькую каюту с сундуком, приросшим к полу, – и чем больше видимых и невидимых рук оттаскивают ее в сторону, чем громче звучит загадочный внутренний голос, убеждающий порвать с Фейрой и «Невестой», тем шире становится эта дорога и тем уверенней ее собственные ноги на нее сворачивают. Вопреки желаниям головы и сердца.

Хотя, конечно, с сердцем все сложно…

Криво усмехнувшись, Эсме пошла к причалу. Таможенные охранники не обратили на нее внимания, хотя сделали это так демонстративно, что целительница невольно обернулась – не идет ли следом ворон? Этот юный магус Айлантри, такой миловидный и такой беззащитный в своих очках с толстыми стеклами, казался самым робким из небесных детей, кого ей довелось повстречать, но при этом взял на себя защиту Кристобаля в суде. Она покачала головой, невольно улыбаясь: какой разной бывает настоящая отвага.

– О! Эсме! – раздался сверху знакомый голос, и над краем борта показалось смуглое лицо под шапкой густых волос.

Кай Мирино: лет на пять старше ее, уроженец Ламара, хлебнувший немало лиха еще до того, как судьба свела его с Крейном-Фейрой. Она дважды исцеляла раны этого матроса и знала, что он скрывает от товарищей за немеркнущей лучезарной улыбкой: в первый раз отправившись в морское путешествие, Кай отсутствовал так долго, что девушка, которой он пообещал вернуться, отправилась его искать – и ее следы предсказуемо затерялись где-то посреди Десяти тысяч островов. Он время от времени расспрашивал людей в портах, куда заходила «Невеста ветра», но в глубине души терзался угрызениями совести. Он не сомневался, что потерял ее навсегда. Она или погибла, или забыла его – ведь прошло уже немало лет.

«Я вернусь, – подумала Эсме. – Я вернусь туда, куда надо вернуться».

И улыбнулась Каю в ответ.

* * *

Все еще продолжая посмеиваться и обмахивая раскрасневшееся лицо ладонью с растопыренными пальцами, Вира Корвисс устремила на Фейру холодный как ледник взгляд:

– Полагаю, капитан, пора вам засунуть свои высокие моральные устои в самый глубокий трюм и поразмыслить над тем, как убедить меня помочь вам.

– Помочь? – переспросил Фейра с истинно магусовским высокомерием. – С какой стати?

– С такой, что я вам нужна, – ведь иначе вас бы тут не было, – ответила Вира и, сунув руку в карман платья, достала маленький нож. – Ну и еще с такой – что пытками вы ничего не добьетесь. Можете меня жечь сколько душе угодно – я не чувствую боли и не боюсь смерти. Первое – последствие давнего эксперимента, а второе проистекает, в числе прочего, из первого. Вы не поверите, сколь многое в этом мире зависит от нашей восприимчивости к боли.

И с этими словами она воткнула ножик в левую ладонь, пронзив ее насквозь. Фейра от неожиданности вздрогнул и схватился за собственный нож, висящий на поясе, однако Вира не кинулась на него или Рейнена и ее лицо осталось прежним – сосредоточенным лицом исследовательницы, которую интересует лишь поставленная цель. Айлантри и Рейнен знали об этой ее особенности – про нее знали все в Вороньем Гнезде, – и теперь младший ворон начал догадываться, зачем старший привел его сюда вместе с фениксом.