Кросс на 700 километров - Инна Тронина

Принимала она роды у бездомных, у бедных. К ней шли охотнее, чем в больницу. Знали, что тётя Надя никогда не откажет и в ментовку не сдаст. В любое время дня и ночи она откроет двери, выслушает, пожалеет, накормит, согреет. И ведь никто никогда не сделал пожилой женщине ничего плохого, хотя она распахивала дверь и душу перед каждым постучавшимся. Ей можно было рассказать про себя самое плохое, и об этих откровениях не узнавали ни родители, ни учителя, ни менты.

Вырвавшиеся из лап Бакаева тащились со своей бедой сюда, в деревянный домишко неподалёку от вокзала. Бывало, что Зюзина даже давала бедолагам деньги для того, чтобы откупиться от бакаевцев. Брала, правда, при этом честное слово, что средства не пойдут на очередную дозу.

Полная, дебелая, с закрученной на затылке светло-русой косой, Надежда Васильевна была настоящей новгородской красавицей даже сейчас, когда ей перевалило за шестьдесят. А в юности с ней, плясуньей и певуньей, тем более никто не мог сравниться. Родители, жившие в деревне неподалёку от Малой Вишеры, мечтали отдать её или в Новгород, или даже в Ленинград. Но не сбылось.

Выйдя замуж за машиниста электровоза, Надя поселилась вот в этом доме. Из троих её детей в живых остался один Николка, первенец. Когда один за другим умерли от детских хворей два младших сына, местный батюшка утешал молодую мать, уверял, что дети её полюбились Господу и потому были взяты на небеса. А потом и мужа убило током, когда он, уже пенсионер, приняв на грудь, решил во время грозы отремонтировать электропроводку.

С тех пор Надежда Васильевна жила лишь мыслями о жизни вечной. Об ангельском блаженстве для младшеньких, о грехах Николки и о будущем свидании с мужем. Она не упускала случая поставить за всех свечки, заказать службы, исповедаться и причаститься. В городке её считали кем-то вроде блаженной. Одни кланялись, едва завидев Зюзину, другие выразительно вертели пальцами у висков. Были и такие, кто её просто не замечал. Но люто ненавидел Надежду Васильевну только Валентин Бакаев, который поклялся «найти к ней подходы»…

Стук в дверь повторился, и Зюзина, не спрашивая, открыла. На крыльце стоял мальчонка лет восьми, весь грязный и замёрзший, несмотря на летнюю теплынь. Ветхая одежонка на нём, казалось, расходилась по швам. Ребёнок был один-одинёшенек под чёрным звёздным небом. Зюзина онемела на пороге.

— Ты чей такой? — Она, не брезгуя, взяла мальчика за руку и привела в светлую кухню. — Откуда взялся?

— Из Питера, — тонким голоском ответил мальчонка. — Я есть хочу!

— Дам, дам я тебе покушать! — заторопилась Зюзина, наливая из ведра воду в бак с краном.

Несмотря на огромные доходы и возможности сына, позволявшие выстроить особняк, они жили скромно, как и полагалось настоящему вору в законе и его матери. Николка никогда не имел семьи, хотя женщины и даже дети у него были. Но Надежда их никогда не видела. А ей так хотелось повозиться с внучатами, и потому она особенно привечала детей. И этот мальчонка понравился ей больше других. Он был очень симпатичный и, несмотря на неряшливый вид, упитанный. Наверное, в Питере из дома сбежал, хоть и малёк совсем.

— Ты как в такую-то даль поехал? — заботливо спросила Зюзина, намыливая ребёнку лицо и руки. — И про меня откуда узнал?

— На поезде приехал. Я там деньги просил. — Мальчик весь дрожал и сглатывал слюну. — Я есть хотел, а на вокзале сказали, чтобы я сюда шёл. У меня деньги большие ребята отобрали… — Мальчик захныкал.

— Как зовут-то тебя? — Зюзина торопливо загрохотала чугунками.

— Денис. Я из дома убежал. Сперва с пацанами на вокзале жил, на Московском. А потом меня в приёмник отправили.

Мальчик, повеселевший и похорошевший, уселся за стол. Зюзина отметила, как засверкали его прозрачные голубые глазёнки при виде хлеба и картошки, а по подбородку потекли слюни.

— Что же ты сбежал-то, ангелок мой? Родители пьют, что ли?

Зюзина поставила ещё и чайник. Потом села напротив ребёнка, подперла щёку ладонью. Денис шмыгнул носом, с готовностью кивнул.

— Ага. Отчим маму из дома выгонял, бил головой о стенку. Её в больницу клали! — Денис уже и сам верил в то, что говорил.

— Какой ужас-то! Креста на нём нет! — испугалась Зюзина. — А папка твой где ж? Или тоже пьёт? Почему к нему не пошёл?

— Мой папа погиб два года назад.

Денис набросился на картошку с такой жадностью, что убедил бы и самого недоверчивого наблюдателя. Но Зюзина таковой не была — она и мысли не допускала, что к ней можно прийти с дурными намерениями. И уж никак не вызывал подозрений чудесный маленький мальчуган, который, с ногами забравшись на стул, ел хлеб, колбасу, огурцы.

— Горюшко горькое! — Зюзина сняла чайник с плиты. Вынула из навесного шкафчика чашки. — И куда ж ты потом пойдёшь? Ладно, сейчас лето. А осень, зима будет? Придётся домой возвращаться, а то замёрзнешь. Или, чего доброго, под поезд угодишь! А под машину? Может, тебя в Питере в приют пристроят?

— Не, не хочу в приют! Пацаны на вокзале живут, а я не проживу? В Москву проберусь!

Денис потянулся уже за третьим куском хлеба. Зюзина кулаком вытерла покрасневшие глаза, придвинула к мальчику кружку горячего чаю.

— Вот, пей, не обожгись только. Постелить тебе? Могу в сараюшке, на сене. Там сейчас хорошо пахнет, и дождик не мочит. Или на веранде?

— Не, спасибо. Я поем и пойду.

Жаждущий помочь Алисе Денис нащупал в кармане пакетик, который следовало куда-то засунуть. Место он уже выбрал — кованый сундук, над которым висели сушёные грибы, луковицы, коренья. На самом сундуке стояли кастрюли и корзины. А под сундуком темнела щель, куда пакетик должен был свободно пролезть. Только вот тётка никуда не уходила. Сидела, качала головой, подкладывала кусочки. Надо было не так быстро есть, тогда время осталось бы. Но, с другой стороны, Денис действительно проголодался и не мог удержаться.

На этот случай Валентин, наставлявший мальчика в милиции, заготовил приём, который в любом случае заставил бы Зюзину оставить гостя одного. Если Денису удастся подсунуть пакетик раньше, он не двинется с места, будет сидеть и жевать. А если нет, тут и придётся подсуетиться.

В окно большой комнаты, горницы, как называла её хозяйка, часто и быстро постучали. Зюзина, поднявшись из-за стола, отправилась узнать, в чём дело. Денис времени не терял — тут же нырнул под стол, вылез с другой стороны и запихал пакетик под сундук. Протолкнул подальше, чтобы не вытащила лапой белая с серыми пятнами кошка, свернувшаяся на плетёном коврике.

Мальчик не до конца соображал, что он делает. Просто ему велели поступить именно так, и он в точности выполнил приказ. Понимал, что это — не взрывное устройство, и ладно. Добрую тётку не убьёт, а они с Алисой получат долгожданную свободу и продолжат пусть в Москву. Денис окончательно успокоился и уже предвкушал встречу с вожатой на воле. Нужно было только доесть и уйти.

— Озорничают ребята, — вздохнула Зюзина, вернувшись. — Думала, надо им хлеба вынести. А там — никого. Может, останешься до утра? Гляди, глазки слипаются. Лучше у меня, чем на вокзале.