Врангель. Последний главком - Сергей Карпенко

Не таким, говоря по правде, рисовал он себе бывшего конногвардейца. Оно и понятно: после академии видел-то всего однажды. В декабре 16-го, в Кишинёве, на одном из рождественских балов. Зима в Бессарабии выдалась тогда буранная...

Только что выписанный из госпиталя после тяжёлого ранения в правую руку, страшно захотел развеяться — забыть болезненные операции и бесконечные мучительные перевязки, заглушить невыносимую тоску по семье, по родному Киеву. Явился на бал и часа два простоял, подпирая стену и глазея на публику. Не заметить и не запомнить барона Врангеля нельзя было никак. Отплясывал генерал, длинный и худой, посреди залы, как хвативший лишнего поручик. Хохотал и болтал громче всех. Дам менял через танец. И в буфет, где поминутно хлопали пробки и били в потолок пенные струи шампанского, наведывался беспрестанно...

Так или иначе, отмахнулся Дроздовский от навязчивых сомнений, первый разговор получился. Если не один, а уже двое дивизионных начальников будут думать, как он, — что-то ещё можно поправить. И нужно взять себя в руки. И терпеть. Терпеть и ждать, когда придёт его время. Выдержка — это всё. А там посмотрим, что день грядущий нам готовит...

В самое глухое ночное время двинулась 1-я конная дивизия в охват правого фланга позиции Михайловской группы.

Ущербную луну завесили кисейные облачка. Проглядывая в редкие разрывы между ними, она слегка разжижала темноту. По степи вяло кружил сухой и холодный ветерок: то подгонял в спину, то задувал в лицо.

Полки шли шагом, колоннами по шести, где полевыми просёлками, где ложбиной. В авангард был назначен Корниловский конный. Две его головные сотни с четырьмя пулемётами на линейках оторвались на пару вёрст вперёд, цепочкой поддерживая с ним связь. От приказания «не курить» некоторые казаки отмахнулись: ловко прятали подожжённую цигарку в кулаке.

Врангель, выбрав место в хвосте авангарда, присоседился к штабу Науменко. Качаясь в седле, поклёвывал носом. Стрекот кузнечиков и приглушаемый невидимой пылью стук сотен копыт убаюкивали слаще колыбельной.

Где-то покрикивал тоскливо одинокий коростель...

Позади осталось два десятка вёрст. По сизой мгле, затянувшей небо на востоке, уже разливался тусклый багровый отсвет, перекрашивая степь из тёмно-серого в сиреневый.

Головной разъезд корниловцев, овладев хлипким деревянным мостиком через почти пересохшую Синюху и захватив спящим в скирде пост противника из пяти человек, вышел к ветке Армавир — Туапсе.

Перейти через одноколейку, протянутую по низкой насыпи, и перехватить пересекающую её дорогу, торную и пыльную, из Михайловской на Константиновскую сумели скрытно.

Ещё верста, и просёлок, зажатый полями подсолнечника, подступившими к самым обочинам, вывел авангард к Чамлыку.

За спиной, оплавляя мглистый горизонт, быстро взбухал багровый диск. Будто посылаемый именно им, ветер подул теперь строго с востока. Конвойцы, прищуриваясь, хмуро поглядывали на светило, но помалкивали.

Тревоги их Врангель не заметил: стряхнув с себя предрассветную дремоту, оценивал местность... Мостовая переправа через Чамлык, длиною 7 саженей, цела, и земляная дамба не осыпалась... Но ширина — 2 сажени — позволяет проходить только колонной по три... Берега — такие же болотистые и сплошь заросли таким же высоким камышом, как у Петропавловской. Похоже, вброд не переправиться. В 50 саженях левее, к югу, железный мост. Настил и опоры без видимых повреждений, насыпь довольно высокая — до 2 саженей. По нему, параллельно грунтовой дороге на Курганную, идёт одноколейный железнодорожный путь из Армавира в Туапсе...

От бегущей на север воды, жёлто-бурой из-за илистой мути, легко отрывался, курясь, прозрачный парок. Звонко плескалась рыба. Две неровные серо-зелёные стены камыша окутал сизый туман. Покачиваясь, торчали из туманной пелены пушистые метла верхушек. Над ними висели зудящие тучи комаров. Кружили и разлетались, крича, птицы, встревоженные стуком копыт по деревянному настилу.

Едва головной разъезд корниловцев овладел деревянным мостом, Науменко выслал сотню екатеринодарцев для занятия станции Курганная.

Не проскакала она широкой рысью и пары вёрст вдоль насыпи, как впереди рассветную дымку вспорол жёлтый луч прожектора. Быстро приблизились тяжёлое пыхтение и железный стук колёс — и из неё вынырнул бронепоезд. Не набирая хода и не открывая огня, угрожающе катил к переправе.

Сотни корниловцев и екатеринодарцев, развернувшись, галопом рванули назад. Перескочив мост, кинулись с дороги в высокие и густые заросли кукурузы.

Приподнявшись в стременах, Врангель торопливо извлёк из футляра «Гёрц» и настроил фокус: казаки рассыпались в линии фронтом к бронепоезду, с лошадей, укрывшихся по самые уши, не поспрыгивали... Благодаря высокой насыпи и близкому расстоянию — не более 50 саженей — до бронепоезда, по видимости, попадут в «мёртвое пространство»...

Перед самым железнодорожным мостиком бронепоезд стал тормозить. В лязг и скрип тут же вклинился дружный треск десятка его пулемётов. Густо засвистели над казачьими папахами пули, с хрустом срубая позади них окроплённые росой стебли и листья, разбивая вдребезги початки. Лишь некоторые склонились грудью к передней луке, большинство же чёрных и белых папах так же неподвижно торчали из тёмной зелени.

Секунды спустя пулемётную трескотню перекрыл оглушающий грохот орудийного залпа.

Врангель резко обернулся: не дожидаясь его приказа, 3-я конная батарея — её взводная колонна двигалась за авангардом и только что вышла на открытое прибрежное место — живо снялась с передков и открыла по бронепоезду беглый огонь. Удачно, полевые трёхдюймовки оказались от него на расстоянии действительного ружейного огня, и первые же снаряды попали в цель...

Два лёгких орудия успели ответить и сразу замолкли, как только машинист дал задний ход. Зло шипя и завешиваясь густыми клубами пара, бронепоезд отползал к Курганной, теряя куски брони и деревянные обломки разбитых вагонов.

Поглощённый скоротечным боем, Врангель упустил момент, когда со стороны Михайловской накатился гул орудийной и ружейной стрельбы. Поднёс к глазам часы-браслет: семь с минутами. Дроздовский атаковал Михайловскую без опоздания.

Под этот бодрящий гул полки, сотня за сотней, и батареи, орудие за орудием, переправлялись на левый берег Чамлыка. Хотя настил моста оказался слегка повреждённым, все прошли без растяжек — и конные колонны по три, и артиллерийские уносы[57] с пушками.

Дабы обезопаситься от повторного визита бронепоезда, скрывшегося за тощей лесополосой, Врангель приказал Науменко бросить головную сотню в преследование и взорвать полотно.