Вольная русская литература - Юрий Владимирович Мальцев

расчетливость. Русскому точно так же чужда злопамятность: я видел, будучи в лагере и в тюрьме, очень много русских парней, бьющих друг другу физиономии, осыпающих друг друга самой отборной бранью, но я не видел двух русских парней, которые бы дулись друг на друга более одного дня… И по-прежнему живет в народе русская удаль, и рука об руку с ней шагает русская бесшабашность. В этом отношении поразительна живучесть в наши дни такого явления, как бродяжничество. Для меня было неожиданно наличие такого огромного количества бродяг (в тюрьме их называют “скирдятники” – от слова “скирда”)» (стр. 56).

Среди прочих самиздатовских мемуаров и очерков о сегодняшних тюрьмах и лагерях следует отметить еще такие, как книга Юрия Белова «Репортаж из мрака» (за попытку переправить ее за границу Белов получил новые пять лет лагерей особого режима), как анонимный очерк «Город Владимир» о Владимирской тюрьме, как «Репортаж из заповедника имени Берия» и «Первый день в тюрьме» украинского публициста Валентина Мороза, как записки Ив. Русланова «Жизнь в тюрьме» и как очерки «По обитаемым островам Архипелага» Анатолия Радыгина, морского офицера, отбывавшего десять лет (1962–1972 гг.) в тюрьмах и лагерях за попытку бежать за границу.

О сибирской ссылке очень интересную книгу написал Андрей Амальрик. Его «Нежеланное путешествие в Сибирь»[153] рассказывает о системе принудительного труда в Советском Союзе. В мае 1965 года Амальрик был арестован и осужден, согласно закону о «тунеядцах», на два с половиной года ссылки с обязательным привлечением к физическому труду, так как будучи студентом исторического факультета Московского университета, он написал работу «Норманны и Киевская Русь», в которой высказывал неортодоксальные взгляды на историю возникновения Русского государства, был исключен из университета и не мог нигде устроиться на постоянную работу. Суд не принял во внимание ни тот факт, что Амальрик брал работу на дом по договорам (переводы, корректура), ни то, что он должен был постоянно ухаживать за тяжелобольным отцом. В пересыльной тюрьме Амальрик знакомится с другими «тунеядцами»: с крестьянином-печником, с сапожником – работая по вольному найму они, разумеется, тоже не имели справки с постоянного места работы; знакомится с «повторными тунеядцами», то есть с людьми, попавшими в заколдованный круг советской юрисдикции: возвращаясь из ссылки домой, они не могли устроиться на работу, так как у них не было прописки, а прописку им не давали, так как у них не было работы.

Амальрика отправляют в Сибирь в глухую деревню Гурьевка, где он работает в колхозе: роет ямы для столбов, пасет скот, вывозит навоз из коровника на тачке и т. п., получая на трудодень литр молока и одно яйцо, либо, по желанию, деньгами тридцать копеек («я почти целую неделю работал по десять часов в сутки, чтобы купить килограмм масла» – стр. 156). Столько же получали и все другие крестьяне-колхозники, с той лишь разницей, что у каждого из них было свое маленькое личное «подсобное» хозяйство, которое в основном и кормило их. «Они не голодают, но зато обречены как бы на непрерывное служение собственной скотине. Едва они освобождаются от работы в колхозе, как тут же надо доить корову, кормить поросенка, окучивать картошку для того же поросенка и так далее» (стр. 166).

Эта книга, – пожалуй, самое детальное, самое впечатляющее и яркое повествование о нынешней советской деревне. Амальрик рассказывает о тоскливой, беспросветной, тяжелой жизни советских крестьян, подневольных, бесправных (не имеющих до сих пор ни паспортов, ни возможности уйти из деревни). Он внимательно анализирует принудительный, а потому непроизводительный труд крестьян на государство. «Я буду доволен, – пишет Амальрик, – если моя книга, пусть в самой незначительной степени, будет содействовать пересмотру взгляда, что насилием можно достичь каких-то положительных результатов» (стр. 3).

Эти его наблюдения над жизнью простого народа во многом способствовали созреванию взглядов, высказанных им затем в книге «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», о которой уже была речь выше.

Возвращаясь из ссылки или из концлагеря в родные места, человек, однажды осужденный, остается клейменным на всю жизнь, власти чинят ему всяческие препятствия: ему не позволяют устроиться на работу, его не прописывают и т. д.

Обо всем этом рассказал в своих воспоминаниях «В поисках крыши» Владимир Осипов. Интересен также его очерк «Площадь Маяковского, статья 70-ая»[154], в котором Осипов рассказывает о возникновении кружков молодых поэтов в конце 50-х годов в Москве, о чтении своих стихов этими поэтами на площади Маяковского, об издании подпольных литературных журналов и об аресте наиболее активных молодых оппозиционеров (среди них – и самого Осипова) и суде над ними. Отбыв срок в лагере, Осипов начал издавать новый подпольный журнал «Вече» и снова был арестован.

Довольно много появилось уже свидетельств о советских психиатрических больницах, куда помещают инакомыслящих. Рассказы людей, побывавших в этих больницах, наводят ужас: глумления врачей и санитаров, избиения, принудительное применение сильнодействующих лекарственных препаратов, разрушающих психику и превращающих здоровых людей в полусумасшедших, невыносимая атмосфера сумасшедшего дома, где здоровые люди вынуждены жить среди буйных маньяков, невменяемых, слабоумных, полное бесправие (гораздо большее, нежели заключенных в концлагерях) и произвол администрации. Наиболее известные из этих рассказов и свидетельств: книга Г. Шиманова «Записки из Красного дома», книга братьев Жореса и Роя Медведевых «Кто сумасшедший?», записки генерала Петра Григоренко, «Бесплатная медицинская помощь», поэтессы Наталии Горбаневской и ее воспоминания в документальной книге «Полдень» (белой книге о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию), книга В. Севрука «В силу самого факта», очерк «Преступление и наказание» М. Нарицы, «Мое заключение и “лечение” в советской психиатрической больнице» В. Файнберга, «Не могу молчать!» П. Патрушева, дневник В. Гершуни, очерк художника Ю. Иванова «После 16 лет лагерей – психбольница», «Репортаж из сумасшедшего дома» Ю. Мальцева[155], очерк Ю. Иофе «Семь раз Казань»[156].

О репрессиях совершенно иного характера, быть может, менее жестоких, но не менее абсурдных, рассказывает литератор Ю. Айхенвальд в своей «мемориальной записи» – «Как нас увольняли». Ю. Айхенвальд рассказывает, как его и его жену В. Герлин уволили из школы, где они преподавали литературу, за то, что они поставили свои подписи под коллективным письмом в защиту арестованных литераторов Гинзбурга и Галанскова (1968 г.). Их уволили, так как они «не заслуживали доверия по своим идейным и политическим взглядам»: «Человек, который колеблется или сомневается, не может быть проводником нашей идеологии, не может быть воспитателем, не может работать в нашей школе», – заявила на профсоюзном собрании директор школы[157].

Рассказ об этом собрании и о заседании объединенного месткома Москворецкого района представляет собой уникальный документ,