Морской ангел - Валерий Ковалев

Впрочем, Дим предпочел бы автомат. И еще белый полушубок. Но теплые щегольские кожушки полагались только комсоставу. А автоматов ППД[12] на всю бригаду было только два. У комиссара Боброва и у самого комбрига Безверхого.

Первый же бой расставил все по своим местам. Жестоко и кроваво. Белые кожушки оказались замечательной мишенью. По этой начальственной примете немецкие снайперы первым делом перещелкали почти весь командный состав.

Не оправдали надежд и самозарядные винтовки. На лютом морозе у многих отказал подающий механизм.

Так что уже в самом начале атаки Диму вынужденно пришлось возглавить взвод и, как все остальные, бежать на врага с примкнутым штыком, но зато с «полундрой»[13] и в бескозырке.

Подпустив атакующие цепи поближе, фашисты открыли шквальный огонь и положили моряков в снег. Тут бы им и остаться, но выручил командир разведки лейтенант Павел Сухов. Приказав закидать себя снегом (маскхалатов не было), он сумел подобраться к пулеметной огневой точке у церкви и закидал ее гранатами. В последнем отчаянном рывке морские пехотинцы ворвались на окраину села, и началась рукопашная.

Своего первого немца Дим заколол штыком, содрогнувшись от брезгливого чувства, и все завертелось в бешеной круговерти. В воздухе висел черный мат, рвались гранаты и гремели выстрелы, в дыму горящих танков и изб мелькали искаженные лица.

Потом винтовку рвануло из рук (штык чем-то перебило), и осатаневший Дим перехватив ее за горячий ствол, стал гвоздить немцев по головам прикладом.

Когда бой закончился и Языково отбили, в его руках остался только жалкий обломок.

Враг же между тем перегруппировался и, подтянув танки с артиллерией, сам пошел в атаку. При поддержке авиации.

Не получив огневой поддержки от своих, бригада отошла к ближайшему лесу.

Из того боя обе стороны извлекли уроки.

Моряков тут же перевооружили безотказными «трехлинейками» образца 1891/31 года, а заодно экипировали ватными штанами с телогрейками. Техники, однако, не подкинули. Ее остро не хватало.

Один из «неосознавших» это комдивов получил взбучку лично от начальника Генерального штаба Жукова.

В ответ на грозное Жуковское «Почему топчешься на месте?!» тот посетовал на отсутствие артиллерийской поддержки. И нарвался на ответ.

– Об артиллерии забудь! Тебе дали десять маршевых батальонов! Дадим еще десять! И только попробуй не выполнить приказ! Расстреляю!

Зато у немцев с поддержкой, особенно с воздуха, все было в ажуре. И теперь они делали все, чтобы не допустить «черную смерть» на дистанцию штыкового боя. О том, что моряки не берут их в плен, гитлеровцы уже знали. Накануне, во время затяжного боя за несколько раз переходившее из рук в руки Языково, они страшно расквитались за свой яхромский позор.

И старшина Вонлярский с ребятами были тому свидетелями. В очередной раз ворвавшись после удавшейся атаки в деревню, они наткнулись на обезображенные тела своих ранее попавших в засаду товарищей из бригадной разведки. У них были выколоты глаза, а на груди вырезаны звезды. Все это так потрясло Дима, что он невольно отвел взгляд в сторону – туда, где густо чадил только что подбитый немецкий бронетранспортер. Из его развороченного бока вместе с кипой новеньких офицерских мундиров на покрытый копотью снег вывалилась целая россыпь свежее отштампованных «железных крестов».

У этой выпотрошенной немецкой мечты пройти парадом по Красной площади, над изуродованными телами своих растерзанных товарищей старшина первой статьи Вонлярский вдруг отчетливо понял: «Пощады не жду. Но и вы ее не ждите, гады!»

Через день немцы вновь выбили моряков из Языково. И снова предстояло начинать все сначала. Потом, после окончательного освобождения деревни, соединение отбивало у врага Солнечногорск и Клин, успешно действовало на Северо-Западном направлении.

В начале января 1942-го за мужество и героизм, проявленных в боях за столицу, оно стало именоваться 2-й Гвардейской бригадой морской пехоты. Но Дим этого уже не знал.

После тяжелого ранения в бедро во время последнего боя за Языково он оказался в военно-полевом госпитале в Иваново. Врачи хотели ампутировать ногу, но Дим категорически отказался.

– Умрешь от гангрены, парень, – сказал главный хирург.

– Пусть, – был ответ. – Как я без нее воевать буду?

Ногу все-таки спасли, сделав несколько операций. Расположенный в школе госпиталь был до отказа набит ранеными. На трех его этажах стонали, вопили от боли и матерились. Одни выздоравливали – другие умирали.

В палате, где лежал Дим (это был класс с грифельной доской и атласом СССР на стенах), таких было человек двадцать. Всех родов войск, от рядовых до младших офицеров.

Рядом со старшиной закованный в сплошной корсет из гипса, из-под которого тек гной, лежал танкист, скрипевший по ночам зубами от боли, а с другой стороны – сбитый под Яхромой летчик. У младшего лейтенанта была перебита рука, он уже шел на поправку.

Был там и еще один моряк-тихоокеанец, которого Дим знал шапочно, с контузией и простреленным плечом – он лежал напротив, у окна, за которым виднелись голые ветви тополя.

Поначалу ослабевший от операций и потери крови старшина воспринимал все как в тумане, но потом пошел на поправку. Сказались железный организм и воля к жизни. Через месяц, зажав подмышку костыли, Дим уже ковылял по палате, а потом стал выбираться в длинный коридор, пытаясь ступать на ногу.

Имея легкий характер и неистребимый оптимизм, моряк быстро перезнакомился с соседями по палате и кроме сослуживца по бригаде (того звали Володей Ганджой) сдружился с соседом по койке, летчиком Васей Поливановым. После утренних процедур они часто выбирались в коридор и дальше, на лестничную площадку, где можно было подымить махрой, не привлекая к себе лишнего внимания. А еще они рассматривали из окна старинный город, разделенный надвое рекою Уводь, купола церквей и проходящие по улицам стайки девушек.

– Ск-колько их здесь! – восхищенно крутил головой заикающийся Вовка.

– Много – отвечал всезнающий лейтенант. – Текстильщицы.

К вечеру вместе с другими выздоравливающими друзья собирались у висящего на стене атласа. На нем пожилой дядя из ополченцев, с перевязанной головой, слюнявя огрызок химического карандаша, аккуратно обводил названия освобожденных городов.

В ходе наступательной операции Красной Армии под Москвой немцы потерпели сокрушительное поражение. Их войска были отброшены на сто пятьдесят – двести километров от столицы. Полностью освобождены Тульская, Рязанская и Московская области, многие районы Калининской, Смоленской и Орловской.

Однажды в воскресенье палату навестили летчики. Майор и старший лейтенант с сержантом. Майор от имени командования вручил Поливанову орден «Красной звезды», капитан толкнул короткую речь, поздравив всех раненых с победой, а сержант, подмигнув Вовке, сунул тому под кровать вещмешок, в котором что-то звякнуло.