Граф Карбури – шевалье. Приключения авантюриста - Татьяна Юрьевна Сергеева

чашки. Стряпуха и гости шумно переговаривались, каждый на своём языке, смеясь и пытаясь понять друг друга. Ласкари незаметно выскользнул за дверь.

Выйдя на крыльцо, он убедился, что офицер и Фальконет заняты беседой и ходят вокруг телеги, груженной ящиками, а кучера, оживлённо переговариваясь, пошли к дверям, ведущим в людскую. Лошади с хрустом жевали сено из мешков, повешенных на их морды, и от удовольствия прикрывали умные большие глаза.

Ласкари пошарил под кучерскими козлами, достал какую-то поддёвку и бросил её в грязь под карету. Придерживая двумя руками треуголку, боясь запачкать парик, он забрался под экипаж, улёгся на эту кучерскую поддёвку и начал что-то мудрить с колёсами. Колёса были на пазах, и конструкцию имели весьма примитивную. Работа была сделана быстро, и шевалье собрался вылезать из-под кареты, но вдруг услышал чьи-то чавкающие по грязи шаги и замер. Это был солдат. Он подошёл совсем близко к карете, потоптался, и вдруг прямо на шляпу Ласкари потекла длинная жёлтая струя.

Шевалье боялся пошевельнуться, но жёлтая жидкость стекала по загнутым полям треуголки и слегка брызгала ему в лицо. Он крепко зажмурился, беззвучно шепча проклятия. Наконец, солдат ушёл, и Ласкари выбрался из-под кареты. Он долго и брезгливо встряхивал шляпу, с омерзением попытался надеть её на голову, но потом передумал, взял подмышку и вошёл в дом. Солдат уже мирно сидел под образами в углу и прихлёбывал горячий чай. Шевалье с ненавистью посмотрел на него и направился было к рукомойнику, но едва он повернулся спиной к сидевшим за столом, мадемуазель Колло громко расхохоталась: как ни старался он аккуратно лежать на поддёвке, всё, что было ниже спины, представляло собой ужасное зрелище.

— Бог мой, шевалье, что с Вами случилось?

Ласкари разозлился.

— Ничего такого, над чем можно было бы смеяться, мадемуазель… Я поскользнулся и упал в грязь…

Колло никак не могла сдержать смех. С этого мгновения Ласкари проникся к ней откровенной неприязнью. Мари Анн кроме чисто женской интуиции обладала также чутьём художника и безошибочно угадывала в Ласкари человека неискреннего, себе на уме. Но в тот момент она просто радовалась, что дальняя дорога осталась позади, а впереди ждала новая жизнь в незнакомой таинственной стране. Непонятным образом запачканная одежда капитана её, и в самом деле, очень рассмешила.

— Ах, простите, шевалье! Я не хотела Вас обидеть! Я думаю, у наших мужчин найдётся лишняя одежда для Вас, чтобы Вы могли переодеться…

В этот момент в дом вошёл Фальконет и услышал конец её фразы.

— Я охотно предложу Вам что-нибудь своё, не расстраивайтесь, капитан… Конечно, Вы не сможете в моей одежде ехать верхом, но у нас есть место в карете, я, думаю, мы прекрасно устроимся…

Когда вновь отправились в путь, начало смеркаться. В мужской карете стало на одного пассажира больше. Ласкари рассказывал, а Фальконет и его помощники внимательно слушали.

— Нынче в Петербурге конкурс объявлен на выбор лучшего места для монумента, пока что решения нет… Квартиру Вам сняли у Вашего соотечественника купца Мишеля. Дом его подле бывшего дворца государыни Елизаветы Петровны… Дворец давеча разобрали, а на его месте строят для Вас Портретолитейный дом… О прочих условиях тоже не извольте беспокоиться: стол Вам заказан на три серебряных куверта два раза в день, две бутылки бургонского и красного бордо ежедневно, дров, восковых и сальных свечей — всего будет достаточно… И, конечно, кухарка будет, а также экипаж с ливрейным кучером… Мною Вы можете располагать круглые сутки — я промеж Вами и генералом Бецким связным человеком определён, готов хоть сейчас к своим обязанностям приступить…

— Мне для работы много чего надобно: инструменты, глина, маска, снятая с усопшего Петра… — беспокоился Фальконет.

К концу следующего короткого осеннего дня поезд Фальконета, наконец, приблизился к окраинам Петербурга.

Ласкари, продолжая беседу, в тоже время пристально смотрел в окно кареты. Лес внезапно кончился, вдали показалась усадьба полковника Мелиссино, к которой вела хорошо накатанная дорога. Незаметно приоткрыв дверцу экипажа, Ласкари просунул руку под ступеньку и что-то там нащупал. Но голос его нисколько не изменился, он говорил ровно, повернувшись к Фальконету, лицо которого едва угадывалось в сумерках.

Наконец, незаметным для других, но резким движением Ласкари что-то оторвал под ступенькой и с облегчением вздохнул. Он плотно прикрыл дверцу кареты, она проехала ещё немного и, сделав пару беспорядочных толчков, наклонилась вперёд и встала.

Французы заволновались.

— Вот неприятность-то какая!

Шевалье вышел из экипажа, заглянул под ступеньку, повернулся к кучеру.

— Ну-ка взгляни, Ванька, чего там у тебя стряслось?

Кучер, кряхтя, встал на колени прямо в грязь, полез под карету.

— Я тут не при чём, барин… — Скоро вылез он обратно. — Мы в такой путь не собираемся, чтобы всё как есть не проверить… Это такая штука… она сама, ну, никак сломаться не могла… Так разделать её только руками можно…

Ласкари сердито замахнулся на него.

— Пошёл вон!

Кучер, обидевшись, покачал головой.

— Зря ты, барин… Мы тут не виноватые… Это нарочно кто-то вредительство сделал…

Подъехала женская карета, за ней повозка с ящиками. Мадемуазель Колло выглянула в окно.

— Что случилось, профессор Фальконе?

Три возницы стояли рядом с зарывшейся в топкую землю каретой и что-то бубнили, обсуждая происшествие. Ласкари воодушевился.

— Господа! Есть только один выход, господа… — Пока всё шло по задуманному им плану. — Вон там, видите? — Он показал рукой на усадьбу, в окнах которой понемногу загорался свет. — Это мыза полковника Мелиссино. Он человек радушный и гостеприимный … Думаю, что Вас, профессор Фальконет, он с радостью приютит на ночь… Я Вас к нему сопровождать буду… А дамам потесниться придётся, чтобы вместе с помощником Вашим благополучно до Петербурга добраться. Я думаю, господин Дмитревской не откажет в любезности сопроводить Вас в Петербурге до самого Вашего дома…

Фальконет, расстроенный происшествием в самом конце пути, совсем растерялся.

— Не знаю, что сказать, шевалье… Мы полностью Вам себя вверяем… Распоряжайтесь нами, как считаете нужным…

Иван Афанасьевич Дмитревской с готовностью согласился сопровождать именитых иноземцев до самого указанного адреса. Ласкари заторопился, вполне удовлетворённый таким ответом.

— Тогда не будем тянуть время, господа… Я помогу вам переместиться в дамскую карету… Ты, Ванька, здесь останешься и в своей карете заночуешь, утром я пришлю сюда людей… В путь, в путь, господа… Думаю, на сей раз вы без приключений до ночи достигнете Петербурга… Прощайте, господа…

Карета, а за ней повозка с ящиками и вещами вскоре исчезла в сумерках. Кучер стоял у сломанной кареты и что-то ворчал. Фальконет растерянно стоял возле Ласкари, который не мог скрыть своего удовольствия. Первый акт