Сверкающий цианид - Агата Кристи

С тех пор Антони стал частью ее жизни. Она видела его каждуюнеделю.

Они встречались в парке, различных дансингах, за обедом оноказывался возле нее.

Единственным местом, куда он никогда не приходил, был дом наЭльвестон Сквер. Прошло некоторое время, пока она это заметила. Да, искусноудавалось ему отклонять ее предложения. Когда она наконец это поняла, то нималоудивилась. Значит, он и Розмари…

Затем, к ее изумлению, Джордж — беспечный, ничего незамечающий Джордж — вдруг заговорил с ней про него.

— Что это за парень, Антони Браун, с которым тывстречаешься? Что ты про него знаешь?

Ирис удивленно на него посмотрела.

— Про него? Ну, он был другом Розмари!

Лицо Джорджа свело судорогой. Он прикрыл глаза. Мрачно, струдом проговорил:

— Да, конечно. Так это он был?

Ирис воскликнула голосом, полным раскаяния:

— Прости. Мне не следовало тебе напоминать. Джордж покачалголовой. Спокойно произнес:

— Нет, нет. Я не хочу ее забывать. Всегда буду помнить. Ведьпрежде всего, — он запнулся, покосился в сторону, — у ее имени особый смысл.Розмари — это воспоминание. — Он внимательно посмотрел на нее. — Я не хочу,чтобы ты забыла свою сестру, Ирис.

У нее перехватило дыхание.

— Не забуду. Джордж продолжал:

— Но поговорим про этого парня, Антони Брауна. Возможно, оннравился Розмари, но не верю, что она хорошо знала его. Будь с ним осторожней,Ирис. Ты теперь очень богатая девушка.

Ирис вспыхнула.

— Тони… Антони — у него самого куча денег. Иначе зачем быему жить в «Клеридже», когда у него в Лондоне дом.

Джордж улыбнулся. Пробормотал:

— Респектабельность требует затрат. Кстати, дорогая, никто онем ничего не знает.

— Он американец.

— Может быть. Если так, странно, почему за него не поручитсяпосольство. И к нам он не заходит, так ведь?

— Ну, это понятно, он чувствует твою недоброжелательность!

Джордж покачал головой.

— Кажется, мне следует вмешаться… Хочу тебя заранеепредупредить: я поговорю с Люциллой.

— С Люциллой! — возмутилась Ирис. Джорджу стало не по себе.

— А что? Я имел в виду, не тяжело ли Люцилле проводить стобой время? Ездить по гостям — и все такое прочее?

— Да, действительно, она трудится, как бобер.

— Словом, если что не так, ты, крошка, об этом скажи.Присмотрим кого-нибудь еще. Помоложе и получше. Я не хочу, чтобы ты скучала.

— Я не скучаю, Джордж. Совсем не скучаю. Джордж пробубнил:

— Значит, договорились. Я не охотник до увеселений — иникогда им не был. А ты себе ни в чем не отказывай. Скупиться не надо.

Вот такой он всегда — добрый, неловкий, неумелый.

Правда, его обещанию или угрозе «поговорить» с миссис Дрейкнасчет Антони Брауна не суждено было осуществиться; благосклонная судьбараспорядилась иначе, и тетушке Люцилле стало не до того.

Пришла телеграмма от ее сына. Этот лоботряс, надоедливый,как бельмо на глазу, умел поиграть на струнах чувствительной материнской души,извлекая из этого дела неплохой гонорар.

«Можешь ли выслать двести фунтов? Положение отчаянное. Жизньили смерть. Виктор».

Люцилла заплакала.

— Виктор — благороднейшая душа. Он знает, как тяжело егоматери, и никогда не стал бы ко мне обращаться, значит, положение у негобезвыходное. Не иначе. Я живу в постоянном страхе, что он застрелится.

— Не застрелится, — равнодушно проговорил Джордж.

— Вы его не знаете. Я мать и лучше знаю своего сына. Непрощу себе, если не выполню его просьбу. У меня найдутся для этого деньги.

Джордж вздохнул.

— Послушайте, Люцилла. Я пошлю телеграмму одному из моихкорреспондентов, и мы тотчас же выясним, что за беда с ним приключилась. Вотвам мой совет: пусть узнает, почем фунт лиха. Ведь вы только губите его.

— Вы бессердечны, Джордж. Бедному мальчику никогда не везло…

Джордж воздержался от пререканий. Какой прок спорить сженщиной. Он лишь заметил:

— Я немедленно поручу это дело Руфи. Через день мы получимответ.

Люцилла немного успокоилась. Двести фунтов, в конце концов,урезали до пятидесяти, а чтобы и эту сумму сократить, Люцилла и слушать нехотела.

Ирис знала, Джордж расплатился собственными деньгами, онтолько притворился, что продал акции Люциллы. Его щедрость восхитила ее, и онане стала этого скрывать.

Он ответил без обиняков:

— Я так на это дело смотрю: в стаде всегда есть поганаяовца. А значит, кто-то должен нести это бремя. Не мне, так кому-нибудь ещепридется отстегивать деньги Виктору, пока бог не приберет его.

— Но ты-то при чем? Он же не твой родственник.

— Родственники Розмари — мои родственники.

— Джордж, ты прелесть. Но не мне ли нести эту обузу? Ведь тыже называешь меня денежным мешком.

Он ухмыльнулся.

— Ну, пока тебе не исполнился двадцать один год, и говоритьне о чем. А будь ты поумнее, ты бы и заикаться об этом не стала. Давай вот очем договоримся: когда этот бездельник сообщит, что покончит с собой, еслисрочно не получит пару сотен, ты ненароком заметь, что хватит ему и двадцатифунтов… А я наберусь смелости упомянуть о десятке. Силенок у нас не хватит,чтобы бороться с материнскими чувствами, но сократить требуемую сумму мысможем. Договорились? А о том, что Виктор с собой не покончит, и говорить нечего,не такой он! Кто грозится самоубийством, никогда этого не сделает.

Никогда? Ирис вспомнилась Розмари. Она отогнала эту мысль. АДжордж про Розмари не подумал. Его мысли занимал обнаглевший обворожительныймошенник из далекого Рио-де-Жанейро.

Все это было на руку Ирис, поскольку материнские заботыотвлекли внимание Люциллы от ее отношений с Антони Брауном.

Итак — «Что вам еще угодно, мадам?» Джордж на себя не похож!Ирис не могла больше этого выносить. Когда все началось? Что послужило тому причиной?

Теперь, вспоминая прошлое, Ирис затруднялась точноопределить эту минуту. Едва умерла Розмари, Джордж сделался очень рассеянным,временами почти что погружаясь в забытье, он, казалось, не замечал окружающего.Он постарел, обрюзг. Впрочем, всего этого и следовало ожидать. Но когда именноего оцепенение перешагнуло всякие границы?