Девушка в белом кимоно - Ана Джонс

— Как это умерло? — у меня опустились плечи. — Почему?

— Например, от болезней и нехватки должного ухода, — Йошио стал говорить тише и наклонился к столу. — Тори, женщины, оказавшиеся в подобной ситуации, внезапно обнаруживали себя в полном одиночестве и просто не могли должным образом позаботиться о себе и своих детях. Общество отторгало и матерей, и их детей от смешанных союзов. Не забывайте, Япония живет по своим древним традициям и речь идет о годах сразу после войны.

— Война или нет, но отвергать маленьких детей с матерями — недостойно и возмутительно, вы так не считаете?

— Считаю. Но вы должны так же согласиться с тем, что и Америка не принимала японских невест с распростертыми объятиями. Особенно так скоро после роспуска японских интернационных лагерей и войны.

Я вспомнила историю Америки: статьи и фотографии японских «военных жен», которых обвиняли в том, что они заманивали солдат, вынуждая их на себе жениться, и о том, как японо-американские семьи были вынуждены покидать свои дома и бизнес и оказывались в заключении, как обыкновенные преступники. Мне пришлось отказаться от праведного гнева, потому что я поняла, что у моей страны не было права осуждать действия японцев.

Йошио кивнул.

— Так что, как видите, в этом виновата не только культура одной страны, дело в расе. В этом виновата человеческая природа. А для того чтобы затянулись глубокие раны, нанесенные войной, потребуется время не в одно поколение. Даже сейчас, в современности, смешанный брак в Японии окажется весьма непростой затеей.

— Но, несмотря на это, детей рождается много, — я робко улыбнулась и попыталась пошутить.

— Да, да, как я и сказал, потому что мы все — люди. Даже во времена войны нам без этого никуда, — тихо рассмеялся он.

Мы обменялись улыбками, разногласие было устранено.

— Итак, — Йошио наклонился ближе. — Я прошел вату проверку? Теперь вы поделитесь со мной информацией о своей теме? Что вы узнали об этой семье?

Его слова протянулись от него ко мне и на мгновение зависли в полной тишине.

— Йошио, никакой темы нет. Во всяком случае, я о ней писать не собираюсь, — я вернулась к своей чашке. Поставила ее обратно на стол. — Мне нужно это интервью по личным причинам. Причинам, которые касаются моей семьи, — я рисковала, давая такое размытое уточнение. — Вы меня понимаете?

Йошио наморщил лоб и опустил глаза, задумавшись.

— Да, кажется, понимаю. Благодарю вас за то, что сказали мне об этом.

Я с благодарностью улыбнулась и кивнула. Хорошо, что он не требует от меня подробностей.

— Кто знает, может быть, увидев этот дом и встретившись с членами семьи, я получу достаточно ответов, чтобы не задавать вопросов, которые могут их смутить. Вот почему мне так важно это интервью.

Его лицо поникло.

— Я счастлив показать вам этот снимок и дам вам адрес этого дома, но, как я и сказал до этого, боюсь, что интервью вы взять не сможете.

У меня похолодело внутри.

— Они отказались со мной разговаривать?

— Нет. В доме никто не живет. Не у кого спросить.

— Дом пустует? — я откинулась назад, стараясь справиться с потрясением.

— По словам соседей, да. Дом стоит пустым уже некоторое время, но, как вы видите на снимке, за ним и за садом хорошо ухаживают.

Я рассматривала роскошный сад на фотографии.

— Тогда кто это делает?

— Я тоже задался этим вопросом. Прости те мне мое любопытство, но я провел небольшое расследование самостоятельно. Я обнаружил несколько семей с фамилией «Накамура» в префектуре Канагава. Однако только у одной из них были глубокие исторические корни, привязанные к Дзуси. Эта семья владеет большим частным бизнесом, который находится в соседнем городе, Йокогаме, и называется ТКН. Сейчас бизнес разросся, но начинали они с выпечки и чая.

Я сделала глоток из своей чашки и спросила:

— А что обозначает ТКН?

— Торговая компания Накамура.

Я едва сдержала смех. Король широкой торговой империи.

На меня неожиданно нахлынула целая волна эмоций, и я улыбнулась Йошио. Все сходилось. Идеально. Именно с этого места начиналась история папы. Он еще сказал: «Чай никогда не приводил ни к чему хорошему». Но, кажется, именно сейчас он меня привел куда нужно.

Япония, 1957

Я сажусь, просыпаясь на вскрике, разбуженная настойчивым утренним светом. Убираю волосы со своего взмокшего лба и осматриваюсь. Маленький стол, картина тушью суми-э рядом с окном и мой чемодан рядом с ним. Я моргаю, вспоминая, где нахожусь. Я в Бамбуковом родильном доме, где прошлой ночью родился ребенок.

Где он, возможно, умер.

И все события прошлого дня потоком ворвались в мой сонный разум. Девушки. Юная молчаливая Джин. Язвительная, двуличная, но модная Айко. Девушка с грустными глазами, Хатсу. И громкая, смелая Чийо. Ее вчерашние слова снова меня хлестнули: «А ты что думала? Что у нас у всех есть красавцы мужья, которых мы ребенком заставили на нас жениться?» Руки смыкаются на животе — на крохотной выпуклости, которая только начала формироваться.

Я глянула на стену, жалея, что не могу видеть сквозь нее. Йоко все еще там? Она отдыхает? Пока пребывание здесь можно было назвать каким угодно, только не располагающим к отдыху. Я прислушиваюсь, пытаясь услышать недавнюю роженицу, но до меня доносятся только звуки жилого дома с другой стороны.

Меня никто не будил.

Я торопливо одеваюсь в простую юбку и блузу. Я не собираюсь здесь задерживаться, поэтому складываю всю свою одежду в чемодан и ставлю его возле футона. Я должна показаться заведующей Сато, чтобы она могла меня осмотреть, но все внутри меня сжимается, потому что я не уверена в том, что хочу это делать.

Я тихонько отодвигаю дверь и выглядываю. Звуки доносятся из передней части дома. Я выхожу, и каждый мой шаг наполняет меня целеустремленностью. Я пришла сюда, чтобы подтвердить свое хорошее состояние. Только и всего. Когда я закончу, я вернусь домой, а оттуда — к Хаджиме.

Хатсу моет посуду на кухне, а Айко спорит с женщиной, которая управляет этой клиникой. Только Джин еще завтракает. Она поворачивается ко мне, и я ей улыбаюсь.

— Охайо, — говорю я, обращаясь ко всем сразу.

Матушка Сато резко разворачивается от Айко ко мне, поблескивая круглыми очками, сидящими низко на ее широком носу.

— Так, ты пропустила завтрак. Рыбы нет, но бери тарелку и накладывай себе мисо. Тебе повезло, что еще что-то осталось.

— Значит, я не буду есть, а она будет? — Айко в негодовании буквально выплевывает слова. — Кто не работает, тот не ест. Это правило для всех, — она кладет наманикюренную руку на стол и облокачивается на него, чтобы продолжить спор. Живот у нее уже опустился, и спина чуть заметно изогнулась под этим весом.