Девушка в белом кимоно - Ана Джонс

Я не отвечаю, потому что не собираюсь здесь оставаться.

* * *

Матушка Сато уехала, и все тут же пользуются ее отсутствием. Айко причесывает Чийо в ее комнате, и они болтают о музыке и кино, а Джин сидит в одиночестве и читает. Только Хатсу занимается своими обязанностями.

Я составляю план бегства.

Проходя мимо Хатсу, я киваю и отодвигаю в сторону основную дверь, сказав, что мне нужен свежий воздух. Обувшись, я бросаю еще один взгляд на Хатсу и потихоньку выхожу на террасу. Яркая улыбка солнца заставляет меня сощуриться. Прекрасный день после такой страшной ночи и неприятного утра.

Чтобы не вызывать подозрений, я начинаю обрывать веточки у вечнозеленого куста, а потом иду вокруг дома, словно прогуливаясь.

Шурша травой, я приближаюсь к тропинке, по которой пришла сюда. У меня защекотало в носу, но я стараюсь сдержаться и не чихнуть. Бросив очередной взгляд через плечо, я понимаю, что у моего представления нет публики, и я решаюсь.

Я иду домой.

Вместе с Хаджиме мы придумаем, как поговорить с отцом и что делать с Кендзи. С бабушкой же будет совсем другая история, мне есть что ей сказать.

Мой чемодан остался в моей комнате, но он мне не нужен, без него можно прожить. А вот без этого ребенка — нельзя. Я ускоряю шаги, я могу думать только о недавних событиях. Вопрос Джин «Почему ты здесь?» был здесь самым важным. Потому что ответ на него объяснял смятение заведующей Сато, когда она увидела Сатоши. И ее желание обсудить «кое-что» с бабушкой. Но что изменит это мое понимание?

Я не собираюсь оставаться, чтобы это выяснить.

Я оступаюсь, и у меня подворачивается лодыжка, поэтому я замедляю шаги, стараясь идти осторожнее.

Высокие деревья над моей головой смыкают ветви, образуя зеленый полог. Здесь, укрытая в их тени и вдали от дома, я впервые за это время дышу свободно. Скоро должен быть мост, а там и ворота недалеко.

Спускаясь по берегу, я поскальзываюсь и хватаюсь за ветку, чтобы не упасть. До меня доносится журчание воды, и я замечаю мост.

На мосту я останавливаюсь, чтобы отдышаться и посмотреть на карпа. В голове у меня полная сумятица. Я не игрушка, чтобы хранить меня в коробке. Я живая девушка и живу в реальном мире, я понимаю, как он устроен. Да, здесь есть несправедливость, даже внутри моей семьи без нее не обошлось. Есть мой отец, военный в отставке, с радикальными взглядами на жизнь, обаасан, самоуверенная и категоричная, и Таро, ослепленный националистическими идеями.

Но у меня своя жизнь: я люблю, выхожу замуж и ношу ребенка американца, несмотря на все эти обстоятельства.

Может быть, я тоже упряма, как отец, но сердце у меня мамино. Иначе как бы я смогла отдать его Хаджиме ? Моя грудь вздымается от тяжелого дыхания.

Я должна отсюда выбраться.

Впереди я вижу бамбуковый забор с черными переплетениями. Я приподнимаю деревянную щеколду и толкаю калитку, но она не двигается. Я толкаю снова. Никакого результата. Она лишь качается под моим напором.

У меня ускоряется пульс. Почему она не открывается? Я давлю на нее бедром, но калитка лишь прогибается сильнее, не двигаясь с места. Меня охватывает паника. Я оцениваю высоту забора, потом его длину. Может быть, мне пойти вдоль него? Или перелезть? Обеими руками я хватаюсь за перекладины калитки и трясу ее изо всех сил.

— Не получится.

Я вздрагиваю и разворачиваюсь. Хатсу.

— Ты следила за мной?

Она выходит вперед, чтобы я ее видела.

— Матушка Сато запирает калитку снаружи, когда уходит, — говорит она, подходя. — Обычно замок висит внутри.

В страхе я отступаю назад.

— Она говорит, что это чтобы сюда не заходили чужие, но все знают, что она делает это, чтобы удержать нас внутри, пока ей не заплатят.

Не отдавая себе отчета, я начинаю двигаться вдоль забора, толкая его планки, в поисках слабого места.

Я здесь не останусь.

— Забор же не может огораживать весь этот участок, да?

Под ногами хрустит земля, и трава хлещет меня по лодыжкам.

Хатсу идет следом за мной. Я останавливаюсь почесать зудящие царапины, и она меня догоняет. Когда она подходит ближе, я начинаю снова двигаться вперед. Она держит руку у лица, чтобы не дать ветвям хлестнуть себя по лицу. Чем дальше я иду, тем гуще становится поросль.

Из-за забора до нас доносятся голоса, там по улице люди идут по своим делам. У меня сжимается сердце. Мы обе останавливаемся и смотрим на бамбуковый забор. Я закрываю один глаз, а вторым приникаю к щели между планками. Там по дорожке идут два монаха в возрасте, и один из них — в длинной белой рубахе.

— Простите, — я стараюсь говорить спокойно. — Здравствуйте!

Разговор между ними стих. Потом опять раздалась приглушенная реплика, а затем:

— Да, здравствуйте?

— Здравствуйте, — Хатсу прижимается лицом к забору рядом со мной.

— Вы не подскажете, далеко ли тянется этот забор? Мы пытаемся отсюда выйти.

— Откуда? — спрашивает монах.

— Отсюда, — отвечаю я, надеясь, что спасение ближе, чем мы думали. — Мы хотим перебраться на другую сторону.

Возникает пауза, после которой нам отвечает суровый тон:

— Дети мои, вы уже на другой стороне.

Мы с Хатсу переглядываемся. Что он хотел этим сказать? Они что, уходят?

— Подождите! Пожалуйста! Простите? — я бью ладонью по забору.

— Брось, Наоко. Если это не брат Дайган, то эти монахи нам не помогут. Даже монахини, которые живут и работают в соседнем монастыре. Они знают, что это за место, и пока мы находимся здесь, внутри, они ничего не могут сделать. Таковы правила.

Я выпрямляюсь и наконец отваживаюсь на вопрос:

— Да что же это за место такое, Хатсу? Скажи. Я хочу услышать это.

Она смотрит на меня внимательным взглядом.

— Здесь Матушка помогает тем, кто опоздал сделать аборт, — пожимает она плечами. — У нее такой бизнес. Только и всего, — и с этими словами она разворачивается и начинает пробираться через кусты обратно, в том направлении, откуда мы пришли.

На этот раз я бегу за ней.

— Мне нужен мой ребенок, Хатсу!

Она рывком оборачивается ко мне.

— Йоко тоже хотела своего ребенка. Она хотела выбраться отсюда до родов, к тому дому, родить и оставить ребенка там на пороге. Но у нее начались схватки раньше времени.

— К какому дому?

Хатсу отбрасывает прямые волосы со лба и закатывает глаза. Потом она разворачивается, явно устав от моих вопросов.

Я трогаю ее за плечо.

— Хатсу, к какому дому?