Волчья сотня - Наталья Александрова

– Так куда же едем? – повторил калмык свой вопрос,и чтобы вопрос этот стал еще более доходчив, казак подальше выдвинул ГеоргияАрдальоновича за пределы вагона в степной тоскливый ветер.

– В Ценск… – еле слышно выговорил несчастный.

Несмотря на то что говорил он тихо, страшный калмык вполнеего расслышал и удовлетворенно кивнул. Казак тут же подтянул его поближе,поощряя за правильный ответ.

– А к кому мы едем? – задал калмык новый вопрос.

Георгий Ардальонович растерянно молчал, и казак сновавысунул его подальше.

– Едет он к своим коллегам по петлюровскомуподполью, – послышался из темного угла тамбура негромкий, хорошопоставленный голос. А Георгий Ардальонович и не заметил, что там стоит еще одинчеловек. – Это мы и так знаем, это нам неинтересно, – продолжалневидимый человек из темноты, – а интересно нам другое. Нам интересно, ктоего должен встречать и где, какой пароль и что уважаемый Георгий Ардальоновичвезет в своем вещмешке. Он нам сейчас все расскажет, у него и в мыслях нетчто-то утаить, он только очень перетрусил, и поэтому язык у него прилип кгортани. Правда, Георгий Ардальонович?

– Пра-а-авда… – дрожащим голосом ответилнесчастный господин. Его била крупная дрожь, а тело от страха стало мягким, кактряпичная кукла.

– Это хорошо, что он такой трус, – продолжал голосиз темноты, – он нам будет говорить правду, только правду и всю правду…Итак, господин Синяго, давайте по пунктам. В Ценске вас встретят прямо навокзале?

– На вокзале… – как эхо повторил ГеоргийАрдальонович.

– Кто?

– Не… не знаю…

– Верю. Они к вам сами подойдут?

– Д-да…

– Как узнают?

– Траурная лента на рукаве офицерской шинели… Лента уменя в вещмешке приготовлена.

– Очень хорошо. Еще какие-нибудь приметы есть?

– Нет, больше ничего.

– Что они должны сказать?

– «Не нужна ли господину полковнику удобная квартира?»

– Ответ?

– «Извольте, только чтоб без тараканов».

– В лицо вас кто-нибудь из здешних знает?

– Нет, но им передали словесное описание.

– Что вы должны им передать и в какой момент?

– Передавать только хозяину конспиративной кварт??ры,куда меня привезут. В вещмешке у меня листовки, личное письмо от Петлюры,деньги, инструкция для здешнего подполья…

– Вот и славно, – донесся вполне доброжелательныйголос из темного угла тамбура. – Как вы думаете, Ельдигеев, наш новый другговорил нам правду?

Унтер-офицер из калмыков, к которому, по всей видимости, быладресован вопрос, откашлялся и ответил:

– Так точно, ваше высокородие, он говорит правду.

– Видите, Георгий Ардальонович, господин Ельдигеев вамверит. А он в этом смысле большой специалист, ему очень часто приходитсязаставлять людей говорить правду. И я, честно говоря, тоже считаю, что выговорили правду – слишком уж вы боитесь, чтобы врать… Да, господин Синяго, выговорили правду, и только правду… Но вот всю ли правду? Может быть, вы что-товажное от нас утаили?

– Нет-нет, – поспешно заверил Георгий Ардальоновичсвоего собеседника и тут же прикусил язык: если он все сказал, то он вроде быуже и не нужен…

– А мне все же кажется, вы скрыли от нас одну очень важнуювещь, – голос из темноты звучал еще более зловеще, – вы не сказалинам, как зовут вашего человека, который погубил отряд генерала Дзагоева. Какзовут вашего человека, засланного в отряд?

– Я… я не знаю… – пролепетал Синяго чутьслышно, – эта информация чересчур важна, и наши здешние люди не рисковалипередавать ее, пользуясь случайными и ненадежными каналами. Я должен был узнатьэто у них лично, при встрече.

Невидимый человек сделал, должно быть, какой-то знак, потомучто молодой казак далеко высунул несчастного Георгия Ардальоновича из поезда.Казалось, еще вершок – и Синяго вылетит на полном ходу, размозжив голову онасыпь.

– Нет! – взвизгнул он. – Не надо! Клянусь, яне знаю его имени! Я говорю правду, правду!

– Что ж, – раздался голос из темноты, – яснова верю вам. Вы так боитесь, что не смогли бы солгать. Но тем хуже для вас.К сожалению, вы становитесь для меня опасным свидетелем, можете сорвать важнуюоперацию, а коли уж больше ничего не знаете – не смеем вас больше задерживать.

И тут же могучий казак разжал свою руку, которая удерживаланесчастного немолодого, насмерть перепуганного господина Синяго, и тот, жутковскрикнув, полетел вниз, на рельсы, под колеса бешено мчавшегося поезда…

Из темного угла выдвинулся на свет немолодойпредставительный господин в такой же, как у Синяго, офицерской шинели безпогон.

– Как, Ельдигеев, – обратился он кунтер-офицеру, – похож я на нашего друга?

Калмык с сомнением оглядел его и покачал головой:

– Извините, ваше высокородие, не слишком.

– Что же, наверное, я все-таки больше похож, чем вы илиШвидкой. Так или иначе, мы должны проникнуть в подполье. На наше счастье,господа петлюровцы не видели Синяго, у них есть только словесное описание. Асходство, Ельдигеев, – это дело наживное.

С этими словами господин в шинели раскрыл небольшойчемоданчик, дал его подержать унтер-офицеру. Внутри чемоданчика обнаружилосьзеркало, и господин, глядя на свое отражение, начал что-то делать с собственнымлицом, будто он находился в театральной гримерной, а не в тамбуре мчавшегося постепи поезда. Наведя себе глубокие тени под глазами и придав своемувыразительному чеканному лицу некоторую одутловатость, свойственную покойномуСиняго, господин намазал подбородок сильно пахнущей жидкостью и ловко приклеилнебольшую накладную бороду.

– Ну что, Ельдигеев, сейчас я стал больше похож наСиняго?

Унтер-офицер еще раз осмотрел своего начальника иудовлетворенно кивнул:

– Если у них только словесное описание, то вполнесойдете.

– Ну и ладно.

Немолодой человек в офицерской шинели с острой бородкойклинышком вернулся в тот же вагон, откуда ушел каких-нибудь двадцать минутназад. О, чудо! Его место было свободно. Он сел туда же, где сидел прежде, и,примостив вещмешок под скамейку, прикрыл глаза, как будто заснул. Двое солдат,его соседей, продолжали рассказывать друг другу истории из своей богатойсобытиями жизни. Покосившись на вернувшегося господина, они ничего странного внем не заметили и не прервали разговора.

– Стою на часах, место открытое, всешеньки видно, какна блюдечке. Хлоп! – пуля мне в левое плечо вскочила. Хлоп! – втораясквозь шинель. Еле ружье поднял, уйти же без смены нельзя. Тут хлоп! –третья пуля, мимо! Тут и наши пули завизжали, меня перевязывать стали…