Волчья сотня - Наталья Александрова

– Я хочу быть с себе подобными, нормальнымилюдьми, – тихо говорила Варя.

– Эх, милая! Да где ж вы теперь нормальных-тонайдете! – заговорил появившийся неожиданно Саенко. – Озверели люди,война все хорошее из них повыбила. И в Белой армии грабят да расстреливают…

– Что же делать? – поникла Варя.

– Главное, что мы вместе. – Борис обнял ее ипоцеловал в мокрые от слез щеки. – Сестренка моя родная!

– Отдохнули маленько, ваше благородие, так идтинужно, – строго заговорил Саенко, – рассиживаться некогда, а вот яводички принес тут из ручейка.

Пошли напрямик по степи, придерживаясь направления на юг.Карты у Бориса не было – все отобрали при аресте, но идти, по самым скромнымподсчетам, предстояло им верст пятьдесят. Красных впереди быть не должно, ношляются разные мелкие банды. На усыпанное звездами небо выплыл совершенногоголевский месяц, так и казалось, что сейчас выскочит откуда ни возьмись черти начнет играть с месяцем в прятки. Борис загляделся на небо, пытаясьопределить дорогу по звездам, и не услышал конского топота.

Они вынырнули из-за холма – трое всадников.

– Стой, кто такие? – послышался окрик.

Борис схватил Варю за руку и бросился бежать.

– Не красные это, но все равно в сторону забирайте, тамканавка, – кричал на бегу Саенко.

– Стой, сволочь, застрелю! – рычал конный, идействительно у щеки Бориса щелкнула пуля.

С разбегу плюхнулись в неглубокую канаву, хорошо что сухую,только внизу хлюпала грязь.

– Что за люди? – прошипел Борис.

– Однако не белые, потому что погон не видно, – авторитетнозаметил Саенко. – Опять же красные по трое не ездят, боятся таким малымколичеством. Должно, бандиты, тут мелких батек столько развелось. А лошади-то уних хороши…

– Чего они к нам привязались, ехали бы своейдорогой, – процедил Борис, его охватила холодная злость.

Конные скакали прямо на них, Борис толкнул Варю на дноканавы, велел не высовываться, потом они с Саенко положили винтовки на край,прицелились и по команде Бориса дали залп. Один всадник и лошадь упали. Второйконный пошатнулся. Но удержался в седле и натянул повод, останавливая лошадь.Третий всадник, как было видно, совсем молодой парнишка, растерялся и продолжалскакать не останавливаясь. Борис жахнул еще из винтовки. Лошадь встала на дыбы,сбросив седока, и в это время Саенко выскочил из канавы и повис на поводулошади, чтобы не убежала с перепугу. Мальчишка, видно, ударился о землю, потомучто не подавал признаков жизни.

– Очухается! – пообещал Саенко.

Раненого всадника и след простыл. Третья лошадь билась наземле, не в силах освободиться от своего мертвого седока. Саенко освободилстремя, и лошадь поднялась невредимая. У мертвого забрали обрез и хорошийохотничий нож. Варю Борис посадил на лошадь впереди себя. В седельной сумкенашли флягу с самогоном, краюху хлеба и здоровый шмат сала. Поели на ходу инаправили коней к югу.

«От рабочих и крестьян, прежде всего от коммунистов,требуется упорное изучение военного дела».

Л. Троцкий. Известия ЦК РКП(б), 191

В душном, прокуренном, пропитанном запахами самогона, лука инемытых человеческих тел вагоне поезда Харьков – Ценск ехал плотный немолодойчеловек в офицерской шинели без погон, с маленькой острой бородкой и темнымимешками под глазами. Он безуспешно пытался заснуть, но разговор двух солдат,вольготно разместившихся на скамье рядом с ним, не давал ему никаких шансов.

– Говорят старые люди: теперь последнее время, скороконец света. Может, оттого и в поездах такая бестолочь? Ни свистка, ни звонка,ни билетика. Есть ли машинист, нет ли его – не знаем. Кто топит, тот и едет.

– А со мной как-то было: не то еду, не то ползупоездом. Лесок, зовут нас дрова рубить, паровоз топить. Не до работы.Стрелочникову хату разобрали, несем сухое-то топливо к паровозу – что такое?Нет машиниста, и когда сбег, никто не приметил! Пошукали его недолго и пошли.

Плотный господин поморщился, брезгливо покосился на своихсоседей и встал.

На всякий случай – от греха – прихватив свой вещмешок, ондвинулся к тамбуру – глотнуть свежего воздуха. Перешагивая через чужие узлы исвертки, а кое-где и через головы людей, которым не досталось места на скамьеили полке, плотный господин не обратил внимания на то, что следом за нимдвинулся молодой широкоплечий казак в черной, несколько поношенной черкеске.

Добравшись наконец до тамбура, плотный господин с приятнымудивлением заметил, что там никого нет, кроме невысокого кавалерийскогоунтер-офицера с плоским и невыразительным восточным лицом, – может быть,из калмыков или киргизов.

Плотный господин откатил в сторону вагонную дверь и судовольствием подставил лицо свежему осеннему ветру. Почему-то удовольствие отэтой свежести очень быстро прошло, уступив место странной тоске. Действительно,в этом ветре чувствовался запах унылой осенней степи, бесконечных верст безжилья и приюта, запах медленного умирания.

Плотный господин отодвинулся в теплую глубину тамбура, гдебыло хоть и душно, но как-то спокойнее. В это время дверь тамбура отворилась, ина пороге появился тот самый молодой казак, который следовал за брезгливымгосподином по вагону. Переглянувшись с унтер-офицером из калмыков, казак плотнозакрыл за собой дверь и, шагнув к плотному господину, с ласковым укором сказал:

– Нехорошо, ваше благородие.

– Что такое? – высокомерно проговорил господин,поворотившись к казаку, но тот подошел к нему совсем близко, ухватил за отворотшинели и могучей рукой подтолкнул к распахнутому проему вагонной двери, ктоскливому степному ветру и ритмичному грохоту убегающих под колеса рельсов.Высокомерный господин попытался ухватиться за что-нибудь, но казак так хитродержал его своей рукой, что господин оказался совершенно беспомощен. Он скосилглаза на стремительно несущуюся под ним насыпь и с ужасом подумал, что сейчас,вот сейчас казак разожмет руку, отпустит шинель, и немолодое нездоровое тело настрашной скорости грянет вниз, на насыпь или под колеса. Думать об этом ужасноне хотелось.

– Что вам нужно?! – пролепетал господин еле слышнослабым от страха голосом.

– Куда едем, Георгий Ардальонович? – невозмутимоспросил приблизившийся унтер-офицер.

Таким тоном он мог бы спросить попутчика в самой мирной,самой привычной обстановке. Эта будничность вопроса особенно испугала ГеоргияАрдальоновича. И еще больше испугало его то, что этот совершенно незнакомый емуунтер знает его имя-отчество… Значит, отпадала слабая надежда на то, что этидвое – обычные грабители и удовлетворятся его вещмешком… Хотя и в мешке былонемало важного, немало такого, за что его очень даже могли убить. Но раз егознают по имени – это может быть только одно: провал.