Замки - Ирина Леонидовна Фингерова

и пропустил содержание. Но когда вник, внутри у меня похолодело.

– Я был влюблен, мой милый друг. Я никогда и ни в ком не был настолько разочарован. С того момента, как я отправил первое письмо, прошло уже четыре месяца. Я дал шанс. Зайди на форум и вернись к первому письму.

Я ничего не понимаю. Какой ещё форум? Откуда он знает, он же из другой реальности, я ему не рассказывал.

Но кто-то рассказал.

Я сразу же зашел на форум, в раздел «участники», и действительно обнаружил среди читателей некоего «VVV». Но как это возможно? Я же сам его нашел. Ткнул пальцем в небо и нашел. Может, он уже был нашим читателем к тому времени? Сомневаюсь, у Адониса слишком хороший вкус. Значит, он сам написал кому-то из моих знакомых. Посмотрел, кто на меня подписан, предположил, кто может быть из моего города… Только Таня.

Но она бы уже раскололась. Неужели я был ему настолько интересен? И что это за число? Пароль? Я вышел из своего профиля, ввел VVV как логин и 795 в качестве пароля.

Сработало!

Вошел в личные сообщения. Переписка с Риной.

Чёрт. Я не могу это читать.

Последнее сообщение несколько дней назад.

Ну, как минимум, это значит, что она жива.

– Ты был прав. Это девушка. Она просто мразь. Её зовут Аня.

– Избавь меня от деталей.

Вот так. Вот так все получилось.

Но ведь никто не просил эту дуру приезжать, быть такой влюбленной, резать себе руки и зарабатывать на жизнь работой в вебкам проекте, это всё череда её выборов! Она уже большая девочка, надо отличать реальную жизнь от вымысла! Почему так паршиво?

Я пролистал сообщения вверх. Она скидывала Адонису куски нашей переписки. Оказывается, он давно догадывался.

– Уж слишком Артур любит прелюдии, – писал он, – не бывает таких парней.

Именно Адонис сказал ей адрес. Тогда зачем Рина спрашивала у меня? Посмотреть на реакцию? Оба хороши. Сам проверять не поехал, послал подругу. И еще смеет во мне разочаровываться…

Я устала.

Устала.

Устала!

– К лучшему, все к лучшему, – обняла себя за плечи, – все к лучшему.

Разорвала письмо, удалила Адониса отовсюду, откуда только могла, и написала Тане: «Только ты меня не предаешь, моя девочка».

Глава 14

Я должна перестать общаться с Морганом. Ему плевать на всех, кроме себя самого. Но это так тяжело… Я привыкла воспринимать нас как «клуб крутых». Есть весь мир, а есть мы с Морганом. У нас всё совсем по-другому. Мы по ту сторону коэффициента банальности. Мы живем внутри артхаусного фильма.

Но разве друзья не должны делать жизнь друг друга лучше, поддерживать, быть опорой? Помогать становиться лучше.

Мы ведь друзья?

Морган, что ты делаешь со мной? Я ненавижу тебя. Иногда я ненавижу тебя так сильно.

Я скучаю. После отъезда Рины я решила, что мы не будем больше общаться. Не писала тебе около недели, но ты даже не заметил.

Я постоянно просыпаюсь среди ночи и несколько секунд кажется, что все хорошо. Что завтра мы пойдем в Газебу, и ты возьмешь с собой гитару, но, как обычно, забудешь медиатор, и тогда я вытащу из кармана тот, что ты оставил у меня дома несколько недель назад. Мы будем пить невкусный кофе где-нибудь на склонах, ты будешь злобно смотреть на меня, но, я знаю, радоваться тому, что тебе есть с кем поваляться на траве, потому что уже совсем весна, и мы оба не знаем, что с нами будет. Это последнее беззаботное лето. Может быть, мы оба уедем из города…

Самое ужасное, что я вижу один и тот же сон. Я стою на коленях перед каким-то парнем и чищу его ботинки. Я не знаю, кто он. Но называю его Морган. Кажется, у него светлые волосы. Он немного похож на Владислава. Я чувствую напряжение. Он молчит. Когда я заканчиваю, он рывком поднимает меня с земли, прижимает к себе и целует. Неистово, сильно. Меня пугает его страсть. Я замечаю, что за деревом стоит Аня. Я чувствую острое возбуждение, хватаю его за шею, углубляю поцелуй. Аня стоит за деревом и смотрит. Её зрачки расширены, руки трясутся. Она не уходит. Мы не прекращаем поцелуй. Ботинки этого парня снова в грязи. Он кидает мне складной нож, губку, крем. Я снова их чищу. Он рывком поднимает меня с земли и целует. Эта сцена повторяется бесконечно.

Я просыпаюсь от нехватки воздуха. Мои губы пересохли. Я хочу пить.

Мне так не хватает тебя.

Наверное, я драматизирую. Пройдет время, мы разъедемся по разным городам, как Слава из группы «Скунсы» и его песня. Вот только роза на моей груди, выжженная тобой, никогда не померкнет.

Знаешь, когда мы бродим по городу и от скуки шпыняем мелкие камешки, уродливый холодный мир становится идеальным. Город окутан золотым закатным светом. «Ленивые полицейские» на дороге кажутся задремавшими бегемотами, а велосипеды играют на треугольнике в школьном оркестре. Ты вдыхаешь жизнь в унылые гаражи и сломанные скамейки. Даже круглосуточная пивная, где наливают паленую водку в одноразовые стаканчики, кажется заправкой из «Трассы 60»[63].

Я понимаю, что это всё делает мое воображение, не ты. Ты просто убиваешь время, ненавидишь всё вокруг, а я плетусь сзади и чувствую, что моя жизнь наполнена смыслом.

Ты бы сказал, что это самый простой способ. Втюхаться в кого-то и закрыть для себя вопрос о поиске смысла жизни. Потому что если любить некого – приходиться тяжело работать киркой за каждый грамм смысла. Искать себе подходящую религию, работу, подбирать бездомных кошек, заводить семью…

Иногда спасают влюбленности в маршрутках.

Но я редко куда-то езжу.

И длятся они до следующей остановки.

Ты был моей дверью в волшебный мир. Теперь она закрыта. Просто потому, что я больше не вижу этот золотой закатный свет, только холодную зеленую темноту.

Для меня так важно оставаться особенным человеком для тебя. Потому что только так я могу казаться особенной и себе. А если я не буду верить в свою уникальность – стану взрослой и никогда не уеду отсюда… Даже если переберусь в другой город. Больше ни с кем я себя так не чувствую. Способной изменить мир. И это потерять страшней всего.

Сегодня ты объявился.

Объявилась! Хватит! Надо называть вещи своими именами.

– Я буду у твоего дома через десять минут. Ждать не стану, – сообщила Аня и бросила трубку.

Я натянула джинсы, толстовку поверх домашней футболки