Опальные воеводы - Андрей Богданов

Видя, что не могут крымчаки у себя в домах стойко биться, разделил Адашев войско на малые отряды, послал князя Фёдора Ивановича Хворостинина и Савву Товарищева вглубь полуострова. Рассыпались русские по Крымской земле, везде побеждая, улусы сжигая и тысячи пленников русских, украинских, польских и литовских освобождая. С великой победой сели воины вновь на корабли и струги, взяв с собой всех спасенных христиан и плененных басурман, и пошли назад к Днепру.

У Очакова отпустил Даниил Фёдорович на берег всех пленных турок и передал с ними местным властям, что московский государь царь и великий князь посылал воевать улусы недруга своего, царя крымского, и вперед на Крым дороги проведывать, а с турецким царём государь московский в дружбе и воевать его не велел.

Это был сильный шаг, основанный на данных разведки в Стамбуле. Высокая Порта сосредоточила тогда все силы на войне с Ираном и до завершения войны оказать существенной помощи Крыму не могла. Тем более не стремились к конфликту близкие к театру военных действий турецкие правители — паши.

Очаковский санджак-бей и аги (командиры) лично прибыли в русский лагерь с множеством продовольствия, постарались оказать воеводам свое расположение и горячо благодарили за доброе и справедливое отношение к туркам. На некоторое время у русских войск были развязаны руки для войны с Крымом со стороны устья Днепра.

Открыт был и другой водный путь на Крым, по Северскому Донцу. Выступивший по нему князь Дмитрий Иванович Вишневецкий с казаками уже в апреле прислал весть, что беспрепятственно прошёл в Дон и под самым Азовом разгромил крупный крымский отряд, взяв двадцать шесть языков.

Одновременно казак Михаил Черкашенин побил татар на Северском Донце и прислал в Москву четырех языков, а воевода Василий Бутурлин, выйдя из Пронска, разгромил большую ватагу грабителей, прислав шестнадцать языков.

Все пленные в один голос твердили, что орда вернулась из неудачного похода на Русь в изрядной истоме, вымерли у хана люди и кони, так что большой войны Девлет-Гирей вынести не может. Языкам не верили или не хотели верить, но Адашев сумел добыть доказательства их правоты, вызвав хана на себя.

В Крыму, где с тех пор как утвердилось Крымское ханство не сверкала русская сабля и не пела труба, сзывающая христианское воинство, Даниил Фёдорович тщетно ожидал прихода Девлет-Гирея. Он знал от верных людей, что хан ходит следом, но с малыми силами, потому что не спешат к нему призванные им воины, разбегаясь в страхе и ужасе от могущества Руси.

Если и мог Девлет-Гирей собрать войско, то обязательно сел бы в засаду на днепровских порогах, где струги и чайки приходилось нести берегом, где кочевники подстерегали русских ещё при Святославе Игоревиче.

И действительно, понял Девлет-Гирей, что бездействием готовит Крыму верную погибель; почуял, как шатается под ним некогда крепкий ханский престол, собрал всё своё мужество и ударил на Адашева с двух сторон Днепра на переволоке.

Но скованы были ужасом крымские воины, и мало их осталось у хана. Из одних пищалей, не обнажая клинков, отбились от них Даниил Фёдорович с товарищами и прошли пороги без потерь, положив наземь немало татар.

После долгого пути стали победители на Монастырском острове, ожидая решающей битвы. Но вместо хана пришёл к ним перебежчик и сказал, что Девлет-Гирей ходит за Адашевым уже шестую неделю, а сейчас стоит в пятнадцати верстах на берегу. Всех, кого мог, скликнул хан в войско, а всё не может дать битвы.

Не стал беспокоиться Даниил Фёдорович, послал против орды небольшой отряд Нечая Ртищева — хана прогнать. И бежало все крымское воинство со скоростию обратно в Крым.

* * *

Как известно стало в Москве о преславной и от века невиданной победе над супостатом, немедля велел царь Иван Васильевич Адашеву с воеводами с Монастырского острова уходить и в столицу возвращаться. А воевода Даниил Фёдорович послал грамоту царю, что уже начал Девлет-Гирей убивать своих мурз и ногайцы от него бегут. Которые же ногайцы шли в помощь Крыму — тех побил на Дону и улусы их в плен взял воевода Игнатий Михайлович Вешняков.

Приступали тогда в Москве к царю Иван Васильевич Большой-Шереметев, Андрей Михайлович Курбский и многие другие славные воеводы, просили его и молили, чтобы или сам государь отважился на Крым пойти, или войско большое послал.

Повёл воевода Михаил Иванович Воротынский свои полки с берега Оки из Каширы на юг и пришёл в Дед и лов, а оттуда стал двигаться в Дикое поле. Воевода Пётр Иванович Морозов сошел из Коломны в Пронск, воевода Иван Петрович Яковлев-Хирон двинулся из Зарайска в Михайлов.

Прискакал Андрей Михайлович Курбский в Калугу и повёл полк свой ещё южнее, во Мценск. Постепенно подкатывалась армия к Дикому полю, но сдерживалась обещанием царя самому быть в поход.

Долго судили и рядили в Москве, кого куда в государевых полках назначать. Когда же назначили — отменили государев поход, а командовать Большим полком над Михаилом Ивановичем Воротынским поставили медлителя Ивана Дмитриевича Бельского. Однако трудно было сдержать войска, зашли полки постепенно за Тулу и за Дедилов, стояли в поле на реке Шиворони.

Сам Бельский не мог противустать горячим воеводам своих полков, цвету ратоборцев: Михаилу Васильевичу Глинскому и Алексею Даниловичу Басманову, Андрею Михайловичу Курбскому и Ивану Ивановичу Турунтаю-Пронскому, Ивану Ивановичу Кашину и Григорию Фёдоровичу Мещерскому. Отпустил Бельский на Тихую Сосну воеводу Ивана Федцова, и уже построена была в Диком поле база в Сербольском лесу.

Тогда вновь нашелся государь царь Иван Васильевич: чтобы удержать войска, велел провести смотр по пограничью всех полков. Когда провели воеводы смотр, между делом и татар в степи потрепав, пришел из Москвы царский указ: «августа в 23 день царь и великий князь велел с Дедилова воеводу князя Ивана Дмитриевича Бельского отпустить и всех бояр и воевод отпустить…»

Со слезами на глазах расходилось по домам храброе воинство, а князь Михаил Иванович Воротынский в опале сослан был в свои вотчины.

Но не сдались ещё московские ратоборцы и продолжали борьбу во дворце с придворными лизоблюдами, уговаривая царя отпустить полки на Крым. И столь упорно стояли на своем полководцы, что вновь объявлен был сбор войск во главе с Воротынским в Калуге.

Но объявили воинам, что не для того собрались полки, чтобы бить неприятеля в его логове, а по вестям, что идет из Крыма бусурманский царь и надобно обороняться. И… вновь распущены были полки, воеводы же разосланы из Москвы в дальние города.

Стоит сказать, кто был выслан подальше от дворца, чтобы прояснить, сколь трудно было царю Ивану Васильевичу спасать «брата» своего крымского царя. Это Александр Горбатый, Семён Микулинский-Пунков, Василий Серебряный, Даниил Пронский, Давыд Палецкий, Дмитрий Курлятев, Михайло Троекуров, Алексей Басманов, Пётр Щенятев и другие, поехавшие юг и восток. На север отправились Иван Большой и Иван Меньшой Шереметевы, Пётр Шуйский, Михайло Репнин, Пётр Головнин и многие другие.

И в третий раз, уже зимой, собраны были в Калуге полки, якобы для обороны от крымского хана. Вновь объявлено было, что орда идет на Русь, вновь внушалось народу чувство страха перед Диким полем. Достойно внимания, сколь часто, при налаженной разведке, поднимались войска по ложной тревоге. Под командой «благоразумных» воевод они выходили даже к Быстрой Сосне.