Сердце шипов - Мерседес Лэки

Это была девочка. Как и мужчина с пшеничными облачками, одетая в незнакомый мне наряд – синюю тунику длиной до колен, расшитую по краям, маленький стоячий воротник с асимметричным вырезом впереди, и все это поверх кожаных штанов и сапог до колен. Ее черные волосы были заплетены в две длинные косы.

Я не знала, чего ожидать. Девочка посмотрела на меня большими, слегка испуганными глазами и произнесла:

– Леди пойдет со мной? Пури Даи говорит, я должна привести тебя к ней.

Джайлз с подозрением смотрел на нее, но молчал.

– Пури Даи посылает меня, очень срочно! – настаивала девочка.

– Думаю, мне нужно пойти, – сказала я Джайлзу.

– Хорошо, – проворчал он. – Но я иду с вами.

Глава 11

Мы покинули ярмарку и пошли туда, где артисты и торговцы стояли лагерем. Джайлз держался чуть позади меня и наблюдал за всем и вся, будто в любой момент ожидал нападения. И я совсем не возражала: я представляла, что именно так нас и попытаются поймать в ловушку.

Разумеется, если это ловушка, кто-то в замке знал про нашу с Джайлзом вылазку и сообщил тому негодяю, который хотел меня заманить. После тщательной проверки верности слуг, которую провел капитан королевской гвардии, это было маловероятно, но все-таки не невозможно. И, если по уму, мы оба должны были изобразить безразличие. Джайлз, к сожалению, был не таким уж хорошим актером, так что мне оставалось притворяться, что меня интересовало лишь то, кто такая эта Пури Даи и что ей от меня надо. Джайлз, тем временем, сверлил убийственным взглядом всякого, кто даже просто смотрел в нашу сторону.

Девочка отвела нас в ту часть лагеря, где ее люди поставили повозки, которые выделялись на фоне их серых сестер и выглядели как гордые фазаны. Каждая кибитка с круглым верхом была украшена резными узорами. Безмерно красочные, но не безвкусные, по крайней мере на мой взгляд. Кибитки, как и остальной лагерь, по большей части пустовали. Женщины здесь были одеты примерно как наша провожатая, хотя у некоторых были более длинные туники, похожие на платье. Те немногие мужчины, что нам встретились, носили то же самое, что и я, но у них были странные круглые шапочки с заостренным верхом. Несколько старух присматривали за самыми маленькими детками, как курицы за большим выводком цыплят. Карапузы были и вовсе почти раздеты, но стоял теплый летний день, и лично я не видела ничего плохого в том, чтобы позволить им побегать почти голенькими на солнышке. Не отмечая ничего, кроме мирных людей, погруженных в свои заботы, Джайлз перестал так сильно хмуриться – и хорошо, ведь мне совсем не хотелось, чтобы он испугал детишек.

Девочка привела нас к кибитке, стоявшей прямо посреди лагеря. Ее задняя дверь была распахнута настежь, а рядом на стуле, подозрительно напоминающем маленький трон, сидела ужасно пожилая дама.

Она была закутана в такое количество шалей, что я затруднялась сказать, крупная она или миниатюрная, но у меня сложилось ощущение хрупкости, которое тут же сводили на нет ее проницательные темные глаза, сверкающие из-под снежно-белых бровей.

Я присела перед ней в реверансе, как перед знатной дамой. Это ее бесконечно позабавило.

– Лес полон историй о тебе, одна из Свиты, – произнесла она пронзительным, но все равно довольно приятным голосом. У нее был легкий акцент, которого я не знала.

Она жестом пригласила меня сесть рядом на землю, я так и сделала, поджав под себя ноги. Джайлза она проигнорировала.

– Все же надеюсь, что нет, Пури Даи, – отозвалась я. – Слишком уж я юна, чтобы обо мне шептались.

Она шлепнула меня по плечу краем шали, но при этом улыбнулась, и мне показалось, что моими словами она довольна.

– Дай руку, – приказала Пури Даи и сразу же схватила ее сама.

Она очень внимательно изучила мою ладонь.

– Ты будешь вести, но не править, – проговорила Пури Даи, и у меня возникло ощущение, что она меня испытывает.

Я пожала плечами.

– Никогда не хотела чего-то подобного, – честно ответила я.

– Ты не избранная. Это ты избрала действовать из любви, что и подтолкнуло тебя на путь, которым ты сейчас идешь.

Теперь она склонилась над моей ладонью и рассматривала ее очень пристально.

– Тебе предстоит множество испытаний, – наконец произнесла Пури Даи, когда я уже начала чувствовать себя неуютно. – Но есть одна вещь, что их все объединяет. Любовь, сострадание и доброта – твое самое сильное оружие. Никогда не сомневайся и не теряй надежды. И когда перед тобой встает выбор – выбирай доброту и сострадание.

У меня по коже прошел странный холодок – но не тот, что продирает от дурного предчувствия, а как будто она сказала нечто очень, очень важное.

Пури Даи сухо закашлялась, и наша провожатая двинулась к ней со страхом и беспокойством на лице. Но старуха от нее отмахнулась.

– Довольно, маленькая. Даже сердца изнашиваются, ничего не поделаешь.

И вновь внутри меня восстала человеческая магия, бунтуя против ее слов. Она требовала, чтобы я действовала!

«Но я не целитель! – подумала я. – Я не знаю, как сосредоточить силу, чтобы вылечить!»

Но я должна была попытаться. Настоятельница упоминала, что заклинания – это и есть способ мысленно направить человеческую магию. Пури Даи сказала про сердце… может, я сумею… что-нибудь придумать!

Не знаю, откуда взялись слова, но я поймала себя на том, что шепчу их под нос, а магия откликается на них так же, как на Колыбельную песнь.

– Сказке твоей еще не конец! Исцеление есть и для усталых сердец. Ты ко мне была добра, долг верну тебе сполна!

Человеческая магия вроде бы одобрила мой стишок. Я ощутила, как она под озадаченным взглядом Джайлза перетекает в Пури Даи, сосредотачиваясь у нее на груди.

Я продолжала держать руки старухи, поддерживая поток магии, пока он резко не прекратился. Восприняв это как знак, что я сделала все, что могла, я отпустила ее руки и выпрямилась.

Может, я и не целитель, но тем не менее сразу же увидела улучшение. За многие годы, проведенные под солнцем, лицо старухи стало бледным, сероватым. А теперь порозовело, наполнившись жизнью. А еще она легче дышала и смотрела на меня с удивлением и восторгом.

– Я не целитель, – словно извиняясь, произнесла я. – И даже не знаю, что именно сделала, но надеюсь, что помогла.

Старуха сказала что-то на родном языке, и девочка, разрыдавшись, убежала.

– Что я натворила? – встревожилась я, рванув было за ней.

Но Пури Даи жестом велела мне сесть обратно.

– Она просто счастлива, –