Лед под кожей - Вилма Кадлечкова
Шрифт:
Интервал:
Вчера ночью изнуренное тело Лукаса завалилось на кровать и не оставило времени на самокопания. Зато теперь он мог досыта насладиться поражением. Ему было тошно от того, как его гордость отступила в сторону после встречи с фомальхиванином. Действительно тошно, когда он припомнил весь вчерашний день – визит к Йеегонеи, который был уж слишком щедрым, события под скоростной дорогой, где Лукас рисковал своей жизнью, переговоры с медиантами, в которых он рисковал всем остальным. А затем, вечером… София, глядящая на него словно на привидение.
«Ненормальный! Ты пытаешься его подкупить!»
И Маёвёнё: «Ты действительно многого о нем не знаешь».
Лукас закрыл глаза и в тишине глотал унижение. Может, он поставил на кон свое достоинство, репутацию и счет в банке; но он со всем бы смирился, если бы оно того стоило. Однако после всех необъятных инвестиций его руки оказались пустыми.
Шаги Аш~шада в зале. Прошло ровно два часа, как Лукас оставил его в своей бывшей комнате. Все это время Пинки и София выспрашивают у него, Лукаса, подробности событий этого дня, а он оживленно рассказывает и при этом снова вспыхивает, снова переживает головокружение, ужас, возбуждение… но каждый миг из упоения его вырывает мысль о другом событии, как когда краем мысли чувствуешь, что где-то забыл закрыть кран и вода просачивается в подвал, мутная жидкость все поднимается и поднимается, затапливая лестницу…
И вот она здесь – фомальхиванин стоит в дверях.
Ободряющая и искрящаяся непосредственность Софии: она спрашивает, выспался ли он, предлагает кофе и мороженое. Аш~шад свеж, оживлен, доволен, с надменным выражением:
– Нет, спасибо, не стану злоупотреблять вашим гостеприимством. Я лишь хотел попрощаться.
Попрощаться!
Лукас чувствует, как на его лице каменеет улыбка. Пара слов, а в нем в тот же миг все цепенеет. Горит. Замерзает. Умирает.
– Ты хочешь уйти?! – произносит Лукас с напускным спокойствием.
– Да, – заверяет его Аш~шад и отступает к двери.
Лукас бросается за ним в зал. Закрывает за собой дверь – это намек, который София точно поймет. Лукасу нужно поговорить с ним один на один. Его нужно остановить! Он сражается за время.
– Разумно ли ехать бог знает куда посреди ночи? Тебе ведь негде жить. По крайней мере, ты можешь переночевать у нас, а утром…
– Я не хочу, Лукас.
Весьма сухой ответ. Резкий, поданный без красивой обертки.
– Если тебе не хочется ехать со мной и Пинки через весь город, тут куча места, и София точно…
– Нет, – строго обрывает его Аш~шад. – Не пытайся меня отговорить. Речь не о том, что я не могу. Лишь как я уже сказал, НЕ ХОЧУ.
Лукас поджимает губы.
– Почему? – тихо спрашивает он. – Твои претензии ко мне превысили допустимую меру?
Мягкие карие глаза фомальхиванина светились таким холодом, словно Аш~шад стоял за прозрачной стеной льда.
– У меня несколько уважительных причин. Я не хочу быть препятствием между тобой и Пинки. И точно так же я не хочу оставаться в этом доме. София в отчаянии от перспективы, что мне придется жить у нее. Также я хочу сам осмотреться в городе. Можешь им так и передать.
– А настоящая причина?
Аш~шад не замялся ни на секунду:
– Я не хочу быть с тобой.
Лукас сжимает зубы.
– Хорошо, – выдавливает он, когда ему наконец удается пересилить прилив горечи. – С этим, пожалуй, я ничего не могу поделать. Поведаешь, чем я тебя так расстроил?
– Все тем же, Лукас. В том, чем ты сам больше всего гордишься и что считаешь своим главным достоинством, я вижу твою главную слабость. Мне не нравится твой очевидный недостаток приличия.
Приличия?!. Это уж слишком. Слишком. У Лукаса больше нет сил и дальше проглатывать обиду.
– Ага, теперь я понял! – выпаливает он. – Я грубо обращаюсь с медиантами! Не уважаю девушек и женщин! Фомальхиване прекрасны, совершенны и приличны до неприличия, в то время как я – чудовище без совести и жажду только власти! Отлично, Аш~шад. Я рад, что мы это выяснили. Аргументов против и быть не может!
Фомальхиванин улыбается.
– Я тебя серьезно спровоцировал, Лукас, – говорит он. – Впервые. Настоящий взрыв настоящих эмоций! Знаешь, мне самому не хочется этого говорить, но за такой недостаток самообладания твой отец бы тебя не похвалил.
Лукас в бешенстве сжимает кулаки. В голове темно. Перед глазами темно. Его душит такая волна ярости, что невозможно описать. Но упоминание об отце срабатывает; оно действует именно так, как должно: как кубик льда, как огонек синего света, как шем из легенды о Големе, который приводит в движение железное устройство такой же железной привычки. Лукас начинает чувствовать, что снова может дышать. Волна спадает, эмоций меньше чем по колено, а единственное последствие – немного потрепанные нервы.
Он усмехается. Запускает руку в волосы, чувствуя себя смущенно. Молча смотрит, как Аш~шад надевает через голову пончо, и ощущение, что он, Лукас, проиграл все, становится вдруг весьма навязчивым.
Возможно, его подход был с самого начала неверным. Возможно, стоило требовать неких гарантий. Что, если фомальхиванин сейчас исчезнет и больше никогда не вернется? Лукас понимает, что, реши фомальхиванин действительно исчезнуть, он никогда в жизни его не увидит.
Но понимает он также и то, что не может привязать его за ногу к батарее, чтобы помешать уйти.
Лукас представляет, как Аш~шад вот-вот выйдет из дома, как будет блуждать по улицам, как попытается поймать такси. Поедет в отель? Или в магазин? Когда до него дойдет, что у него одна серьезная проблема? Лукас достаточно злораден, чтобы порадоваться этому, но недостаточно, чтобы оставить все как есть. Его рука совершенно невольно ныряет в карман.
– Тебе понадобятся деньги, – бесцветно говорит он. – В Солнечной системе обычно все решается безналичным расчетом, однако ты не можешь завести счет, пока у тебя нет номера нетлога, а его ты не получишь, пока у тебя нет какого-либо межпланетно признаваемого гражданства. Я могу дать тебе герданские дорожные купоны. Ими без проблем можно платить в такси, отелях, ресторанах и неплохих магазинах.
Лукас достает кошелек и отсчитывает пятнадцать тысяч.
– Если распорядишься ими разумно, тебе хватит на месяц проживания и питания. Возвращать не нужно.
В глазах Аш~шада заискрилась насмешка.
– Хочешь обязать меня своим великодушием?
И снова лед! Лукас стоит перед ним с пачкой денег в протянутой руке, смертельно пристыженный. Кровь бросается ему в лицо. Он и припомнить не может, чтобы хоть раз пережил столь систематичное унижение… во всяком случае после смерти отца. С огромным усилием Лукас берет себя в руки.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!