Старшие Арканы - Чарльз Вильямс

— Тетя Сибил! Генри! Отец! Тетя!

Внезапно ее голос оборвался. Вместо тех, кого ей такхотелось увидеть выходящими из золотого тумана, на столе рядом с ее протянутойрукой возник кот. В те несколько минут, которые Нэнси провела вместе с Сибилвнизу, она не обратила внимания на котенка, а с тех пор у нее просто не быловозможности узнать о его существовании. И в доме она не видела и не слышаланикаких котов. Однако вот он, сидит рядом, мяукает, переводя взгляд с нее наДжоанну и обратно, раскрывает и закрывает розовую пасть, беспокойно подергиваетхвостом.

«У него нет рук!». Почему-то только это и пришло Нэнси вголову при виде кота.

Уже в следующий миг открытие показалось ей таким жутким, чтоона едва не потеряла самообладание. Да, у него не было рук — у него не былоинструмента для воплощения духовных намерений, только лапы, которые моглигладить или царапать, подставляя то мягкие подушечки, то острые коготки — целыхчетыре лапы, и ни одной руки. Внезапно кот положил лапу ей на руку, и она чутьне вскрикнула от этого мягкого прикосновения. Кот попытался отнять лапу, нокогти зацепились за пушистую ткань платья и не отцеплялись. После короткойборьбы кот все-таки оторвал лапу, и Нэнси почудился треск разрываемой ткани.Это было нелепо, но ей тут же представилось, как кот разорвал весь рукав, еерука оказалась обнаженной по локоть, а кот и Джоанна вот-вот примутся терзатьее… Нет, она должна любить Джоанну. Джоанна хочет чего-то. Скорее всего, онатак и не найдет ничего стоящего, но Нэнси все равно должна попытаться полюбитьее.

Никогда еще после смерти своего ребенка Джоанна не была такблизка к той силе, о которой сама рассказывала себе столько фантастическихисторий. В средоточии всего сущего, в обители золотых танцоров, Бог предлагалсебя тем, кто искал его, кто прикладывал к этому усилия. Нэнси вновь подчиниласебя единому центру. В ее глазах, устремленных на Джоанну, в звуках голоса,обращенных к ней, Бог в который раз позволил проявиться вечной мистерии.

— Его действительно здесь нет. Я помогу тебе найти. Этообязательно будет, только не надо мешать…

Старуха не видела ее глаз; она смотрела только на кота.

— Кот, который живет в буре, — твердилаона. — Пойдем, мой дорогой, пойдем, ты покажешь мне. Ты привел меня сюда —так покажи мне. Покажи мне. Она прячет его в себе, да? Пойдем и возьмем его.

Кот уставился на нее; потом он перевел взгляд на лицо Нэнсии начал ерзать и приседать, готовясь к прыжку.

«Он собирается прыгать! — с ужасом подумалаНэнси. — У него нет рук, зато он собирается прыгать! Он разорвет меня,потому что у него нет рук!».

На последней из карт Таро, на той, которая без номера, онавидела подобное изображение — зверь у ног Шута, изготовившийся к прыжку. Онавидела его в самой гуще танцоров, в центре золотого стола. Но тогда он несобирался нападать; в его позе крылся какой-то иной смысл, более таинственный,нежели в движениях остальных фигурок. Шут и тигр, составное и вместе с темединое таинство — но он собирается прыгнуть! Джоанна дергала ее, и Нэнсипришлось отпустить другую руку, которой она держалась за край стола. При этомлицо ее на малую толику придвинулось ближе к центру сгущавшейся энергии…слишком, слишком близко. Нэнси попыталась схватить зверька, но промахнулась.Кот с рычанием прянул в сторону и снова изготовился к прыжку… но тут егонеожиданно взяли за шкирку и высокий брезгливый голос произнес:

— Господи Боже! Что все это значит? А ну-ка, отпусти,ты, жалкое создание! Слышишь, что я тебе говорю? Оставь мою дочь в покое. Будьты проклята, женщина, кому сказано — оставь мою дочь в покое!

Золотой туман разделил обитателей дома на холмах, скрыл ихдруг от друга, не коснувшись лишь Сибил Кенинсби и Аарона Ли. Слуги сбилисьтесной кучкой под лестницей, не смея двинуться и в то же время боясь оставатьсяна одном месте. Каждый старался коснуться локтем соседа, так им казалосьспокойнее. Когда-то первобытный человек точно так же пытался защищаться от ночис ее опасностями. Повар тяжело дышал; истерика горничной сменилась жалобнымивсхлипываниями; даже молчаливая обычно Анабель вздрагивала и не отпускала рукиподруг. Между девушками вились плотные пряди тумана.

Точно так же туман клубился, обволакивая Ральфа и м-раКенинсби. Ральф и не думал скрывать свое состояние. Оно мало чем отличалось отостолбенения повара. А чего еще, собственно, ждать от человека, для которогознакомый мир вдруг перестал существовать? Ральф знал, что туманы бывают вгорах, в речных долинах, над болотами, иногда и в городах тоже. Но горпоблизости не наблюдалось, а городского смога в деревне отродясь не случалось.Знакомые условия существования вдруг взяли и исчезли. Поразмысли Ральф еще паруминут, он, возможно, справился бы с собой и даже решился бы на какое-нибудьдействие, но как раз в этот миг стена под его плечом как-то страннозаколебалась и Ральф отскочил на середину коридора. Резко обернувшись, стены онуже не увидел. Все скрывал туман.

Он попытался коснуться рукой бедра и не смог; там, гдеположено было быть его телу, не ощущалось ничего, кроме все той же густойсубстанции. Он сжал пальцы в кулак и ощутил, как они впиваются не в ладонь, а вто же пластичное и упругое вещество. Ральф удивился. До этой поры он вполнеосознавал себя, только вот куда подевался тот, который осознает? Осязаниеутверждало, что его здесь нет. Ральф не мог с ним согласиться — он же былздесь. Он поднял руки, чтобы потрогать голову — но, если она и оставалась напрежнем месте, ощутить ее не удалось. Густая, как манная каша, субстанцияпросочилась между пальцами и прилипла к ним — не то кисель, не то жидкая грязь.Когда-то ему вырвали зуб, так этот несчастный зуб долго потом ощущался на своемпрежнем месте. Теперь, похоже, все его тело вырвали, как тот зуб, а он какбудто ощущает его по-прежнему. А весь остальной мир? Его что, тоже вырвали? Авместо мира осталось место, которое он занимал, да еще Ральф, помнящий этоместо и чувствующий его одновременно и пустым, и занятым? На миг Ральфпредставил себе дыру в воздухе, через которую некий талантливый дантист мягко ибезболезненно удалил мир, но сознание, не приученное к метафизике, отказалосьразвивать эту идею и вернулось к прежней точке зрения: скорее всего, ему простонемного не по себе из-за этой метели, ну устал он, в конце концов. Правда,раньше, даже валясь с ног от усталости, он всегда находил себя с первойпопытки.

«Я же не сошел с ума, — твердил он себе. — Этоведь легко проверить, надо только развести и соединить ладони». Ладонисблизились, но соединить их не удавалось. Почему-то Ральф уверил себя, чтостоит выполнить это простое упражнение, и он сразу вернется к нормальномусостоянию; достаточно лишь повернуть что-то важное, соединить одно с другим, итогда возникнет хоть какая-то точка, в этой жуткой мешанине появитсяопределенность… Он попытался представить, что сейчас чувствует отец, и тут же втумане прозвучали четыре музыкальные ноты, обычная восходящая гамма. Ониповторялись слабо и монотонно — ла-ла-ла-ла; ла-ла-ла-ла; ла-ла-ла-ла.«Ладно, — подумал Ральф, подождем. Надо думать, когда-нибудь этот кошмарпрекратится».