Целуй и танцуй. В поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер

Хавьер выглядел озадаченным: он явно не понял, что я пытаюсь ему сказать. Очевидно, я еще не освоила некоторые приемы тайного языка. К тому же я давненько не играла в труко, чувствовался недостаток практики. Я попыталась снова. Вторая попытка оказалась не успешнее первой. Мне никак не удавалось опустить уголок рта, не опуская при этом другой. Думаю, Хавьер уже начал сожалеть о том дне, когда спросил меня, играю ли я, а я ответила «mas о menos», что означало «вроде того».

Я перешла к следующему сигналу: вытянула губы и послала ему воздушный поцелуй. Он послал мне поцелуй в ответ. Неужели у него тоже двойка? Или он дразнит меня? Или же блефует для Хорхе и Панчо? Дело в том, что на самом деле и у меня не было двойки, но я подумала — блеф просто необходим, поскольку почувствовала на себе напряженный взгляд Хорхе, а это один из немногих сигналов, которые я способна понять.

После того как все наконец закончили обмениваться информацией, одновременно следя, какие условные знаки подают друг другу противники, настало время ставок. Если вы полагаете, что эту игру можно отнести к разряду спокойных, вроде бриджа или покера, то глубоко заблуждаетесь. Кажется, я уже упомянула, что труко, как никакая другая игра, соответствует духу аргентинцев. Сама по себе она дает им возможность болтать без остановки, либо прозой, либо традиционными версос (стихами), которые можно декламировать, пока делаются ставки и на протяжении самой игры. Благодаря труко аргентинцы могут дать выход своей потребности болтать и болтать без передышки. Если аргентинец хочет сказать что-то, пусть даже несущественное, абсолютно неважное или вообще не соответствующее действительности, он в любом случае сделает это.

Как я уже и говорила, я не умею лгать с невозмутимым видом. Все потому, что убеждена: по мне всегда все заметно. Поэтому когда я сказала «envido» (начальная ставка), не имея в наличии необходимых очков, то была уверена: меня вот-вот поймают с поличным. Однако разоблачения не последовало. Мы выиграли этот кон. Хорхе и Панчо не могли поверить, обнаружив, что грига блефовала.

К концу вечера можно было с уверенностью утверждать: навык прогрессирует. Я уже могла превосходно выполнять движение как левым, так и правым уголком рта, а моя нижняя губа покраснела из-за многочисленных прикусываний (сигнал, что на руках тройка). Я играла смело и безрассудно, делала ставку за ставкой, и мы выиграли!

Забавно, но в эту игру я всегда выигрываю. Не слишком-то мне нравится вывод, который напрашивается сам собой: возможно, мне стоит сменить профессию. Держу пари, найти партнера, если я начну профессионально играть в карты, мне будет значительно проще.

25 апреля 2000 года

А знаете, сколь трудно не польститься на запретный плод? А насколько сложно не польститься на плод, который был объявлен запретным не один раз, а четыре раза подряд?

Что еще более усложняет ситуацию, мы говорим не о фрукте, что спокойненько висит на ветке и никому не мешает. Мы говорим о фрукте, который умоляет, чтобы его сорвали, фрукте, который буквально вопиет: «Съешь меня! Съешь меня!» Фрукт, который идет на любые ухищрения, искушая слабую девушку: дышит мне в ухо и утыкается губами в шею; пускает по мне слюну; сжимает меня — да так крепко, что у меня начинает болеть грудь. Который буквально сочится тестостероном, прижимаясь ко мне низом живота. Вчера даже поцеловал в губы, выходя из моей квартиры после практики.

Когда Ромина попросила меня «понянчить» Хавьера, а я ответила ей согласием, то даже не предполагала, каким наказанием обернется для меня это дитятко. Конечно, я подозревала, что играю с огнем, но на самом деле была абсолютно уверена, что смогу справиться с порученным мне делом. А возможно, причина в том, что мне тоже нравится играть с огнем.

Как бы там ни было, я прошла особенно сложный тест на добродетель. Если честно, тест не то чтобы оказался очень уж сложным, просто добродетели у меня не слишком много.

Приходится постоянно напоминать себе, почему я НЕ ДОЛЖНА преступать границу дозволенного.

1. У меня нет отношений, и человек, с которым у меня нет отношений, это Хорхе.

2. Хорхе — лучший друг Хавьера. Можно даже сказать, что их бедра полностью срослись. Конечно, кроме тех случаев, когда Хорхе хочется заняться со мной сексом. (Интересно, как настоящим сиамским близнецам такое удается?)

3. Хавьер уже встречается с другой девушкой.

4. Другая девушка является моей хорошей подругой, Роминой.

5. Эта другая девушка доверила его мне, возможно, не произнеся это вслух, однако находясь во вполне объяснимой уверенности, что я не стану заниматься с ним сексом, пока она будет ухаживать за своим умирающим отцом в Кордобе.

Итак, фактически существует даже не четыре, а пять причин, по которым я не должна ложиться с ним в постель, что делает искушение еще более сильным.

30 апреля 2000 года

Было пять утра, когда мы покинули «Кафедрал». «Мы» — это Хорхе, Панчо и я. Хавьер пропал без вести. Должно быть, трахался с кем-то.

Какое-то время мы погуляли по Буэнос-Айресу, встречая рассвет. Казалось, в воздухе витало что-то неуловимое. Я шла в серединке, взяв под руку Хавьера и Панчо, и мы куда-то стремились, хотя я и не была полностью уверена, что мне туда надо. Я заметила, как мужчины обменялись понимающими взглядами и на их лицах появились ухмылки.

Происходящее напоминало мне один из тех снов, в котором вы сидите за рулем гоночный машины, а прав у вас пока еще нет. И, что значительно хуже, вы не достаете до педали тормоза. Машина виляет из стороны в сторону, в любую минуту ее может занести и она разобьется вдребезги. Но когда я теперь думаю об этом, то понимаю: не стоило так волноваться. Однако тогда я не могла знать, как же чудесно вести машину, когда (а) вы не знаете, как это делается, и (б) ваши ноги не могут нащупать педаль тормоза.

— Давайте пойдем вниз, к реке, — сказал Хорхе.

— Ладно, — сказала я.

— Ладно! — сказал «пирог ни с чем», иначе — зануда, иначе — флан, сладкая ватрушка.

Когда Хорхе предложил нам пойти к реке, это вызвало в моем воображении безмятежную картину: деревья, звезды, роса на траве. Мое представление о реках не исключало покрытые сажей фабрики, заброшенные склады, любопытствующую малышню и еще более любопытствующих полицейских. «Безмятежный» — весьма относительное понятие, если описывать с его помощью то местечко, что мы избрали для отдыха. Но зато оно оказалось полностью в нашем распоряжении.

Не понимаю, что на меня нашло, но в какой-то момент я перестала тревожиться (может, виной тому косячок: Хорхе раздобыл первоклассную травку через своего двоюродного брата, работающего в полиции). Я откинулась назад и принялась смотреть на звездное небо, всего лишь на три четверти закрытое фабричными трубами. Следующая затяжка наполнила меня умиротворением: мне казалось, все вокруг в полном порядке.

Должно быть, мои мысли были услышаны Вселенной, ибо я почувствовала, как чья-то ласковая рука начала трогать меня сквозь платье. Рука описывала обширные, продуманные круги. Она принадлежала… Хорхе? Или Панчо? Но разве это имело хоть какое-то значение? Потом к ней присоединилась другая — ласкавшая меня так сильно, что это граничило почти с резкостью. Рука была нетерпеливой и спешила исследовать каждый кусочек кожи под моим платьем. Найдя то, что искала, она начала двигаться свободней, все более расширяя круги, пока они не покрыли огромную область, иначе известную как мой животик. А затем на сцене появилась третья рука. Точнее, на моем бедре. Так, это уже становится интересным! Давление все нарастало. А потом и четвертая рука, не желая пропустить веселье, присоединилась к остальным, уделяя внимание моей груди: поглаживая, пощипывая, дразня, втягивая, щекоча — в общем, явно замышляя недоброе.