Ключевая улика - Патрисия Корнуэлл

— Джейми Бергер не с вами? — Мэнди О’Тул отходит к дальнему концу стола и садится на стул поближе к бутылке витаминизированной воды и «блэкберри» с наушниками.

— Может быть, приедет попозже, — отвечаю я.

— Вот уж у кого выключателя нет. Оно, наверно, и хорошо, если занимаешься тем, чем занимается она. Ну, вроде как кто не спрятался, я не виноват. — Я и не думала спрашивать, но Мэнди уже делится своими впечатлениями о Джейми Бергер. — Наткнулась на нее в дамской комнате, когда она приезжала сюда пару недель назад. Я мою руки, а Джейми вдруг заводит разговор об уровне адреналина у Барри Лу Риверс. Не заметила ли я что-то в плане гистологии, что могло бы указывать на резкий выброс адреналина, вызванный стрессом или паникой, если бы ее, например, изнасиловали в ночь накануне казни. Я ответила, что гистология ничего такого не показала бы, потому что адреналин под микроскопом не увидишь, и что для этого требуется специальное биохимическое исследование.

— Зная Колина, предположу, что такое исследование было, вероятно, заказано, — вставляю я.

— Да уж, он такой. Все проверит, ничего не упустит. Кровь, стекловидное тело, спинномозговая жидкость… Думаю, именно эти анализы госпоже Бергер и могли попасть в руки. Уровень адреналина у Барри Лу Риверс был действительно умеренно высокий. Не знаю, согласитесь ли вы со мной, но некоторые слишком торопятся с выводами в таких случаях.

— Люди часто видят в такого рода показателях то, что совсем не обязательно подтверждает правоту их предположений, — отвечаю я.

— Вот-вот. Если у человека случается, к примеру, сердечный приступ или он подавился кусочком пищи, приступ паники и, соответственно, предсмертный выброс адреналина может быть у каждого, — говорит Мэнди, не сводя с меня своих синих глаз. — Я к тому, что если бы она задыхалась, то адреналина наверняка накачала бы море. Ничто не нагоняет такую панику, как невозможность вдохнуть. Уф, даже подумать страшно.

— Да уж.

Интересно, что говорила обо мне Джейми Бергер? Колину она сообщила, что я посещала вчера Кэтлин Лоулер. А что еще? И почему Мэнди О’Тул так пристально на меня смотрит?

— Раньше я всегда смотрела ваши передачи на Си-эн-эн, — говорит она. Вот и возможное объяснение ее интереса. — Жаль, что вы ушли, программы были действительно хорошие. Вы хотя бы толково рассказывали о судебной экспертизе, не то что другие, у которых только крики да дешевые сенсации. А круто, должно быть, иметь собственное шоу! Если когда-нибудь будете вести другое и захотите поговорить о гистологии…

— Вы очень любезны, но то, чем я сейчас занимаюсь, не очень хорошо совмещается с форматом телешоу.

— А я бы, если б предложили, обеими руками ухватилась. Да только никому не интересно смотреть, как обрабатываются ткани. По-моему, самое интересное — это забор образцов с тела, хотя и работа с фиксажем тоже неплоха; надо знать, какой самый лучший и что с чем использовать.

— Вы давно с Колином работаете?

— С 2003-го. В том году БРД начало переходить на безбумажный документооборот. Повезло вам с делом Джорданов или нет, это как посмотреть. Теперь все в электронном виде, но в январе 2002-го было не так. Не знаю, как вы, а мне бумага нравится. А у Колина в этом отношении настоящая мания. Даже если это какая-нибудь бумажная салфетка, он и ее отправляет в файл. И всегда говорит, что дьявол кроется в деталях.

— Колин молодец, — отвечаю я.

— Надо было мне стать следователем. Постоянно прошу его отправить меня в школу следователей, вроде нью-йоркской УГМЭ,[28]где и вы когда-то работали, но все упирается в деньги. А их не хватает. — Мэнди тянется за «блэкберри» и наушниками. — Ладно, вам же работать надо. Дайте знать, если что-то понадобится.

Я снимаю верхнюю из четырех папок на ближнем к двери краю стола и уже после беглого просмотра убеждаюсь — это именно то, на что я надеялась, но чего определенно не ожидала. Колин и проявил корпоративное уважение, и оказал мне профессиональную любезность. Даже больше того. По закону он обязан предоставить только составленные в его офисе документы: отчет медэксперта по первоначальному расследованию, предварительный и окончательный отчеты о вскрытии с фотографиями, данные по лабораторным и специальным исследованиям.

Колин мог бы, если бы только захотел, проявить мелочную дотошность, пропустить какие-то — а практически любые — документы, вынудив меня обращаться к нему с просьбами и, может быть, даже пободаться. Хуже того, он мог обойтись со мной как с посторонней, как с каким-нибудь репортером или представителем общественности, заставить пойти официальным путем, написать соответствующий запрос, который подлежал бы рассмотрению и одобрению и на который был бы дан ответ с квитанцией на оплату услуг, почтовых и прочих накладных расходов. Документы были бы отправлены лишь по факту оплаты, и к тому времени, когда все бы закончилось, я уже вернулась бы в Кембридж, а лето перевалило за экватор.

— Токсикологию по Барри Лу Риверс проводила Сьюз. — Оповестив о себе зычным голосом, Марино появляется в конференц-зале сам и, остановившись, смотрит на сидящую у дальнего края стола Мэнди О’Тул. — Вот уж не знал, что тут кто-то еще есть, — добавляет он.

Я всегда без труда распознаю, нравится ему то, на что он смотрит, или нет.

Она снимает наушники.

— Привет. Я — Мэнди.

— Да? И чем вы тут занимаетесь?

— Патолог и не только.

— А я — Марино. — Он садится на соседний со мной стул. — Можете называть меня Питом. Я — следователь и не только. А вы, надо полагать, сторожевой пес.

— Не обращайте внимания. Я тут слушаю музыку и ловлю почту. — Она снова надевает наушники. — Можете говорить все что хотите. Считайте, что я — обои.

— Ну, об обоях я знаю все. Знали бы вы, сколько дел загублено только из-за того, что обои давали утечку информации.

Я слушаю их вполуха, просматривая предоставленные Колином документы. Какой же молодец. Мне даже хочется найти его и поблагодарить. Возможно, отчасти этот порыв — реакция на поведение Джейми Бергер, ее хитрости и обманы. Как это унизительно, как печально. Колин тоже мог бы прибегнуть к хитрости, увильнуть и немало затруднить, а то и сделать невозможным доступ к материалам дела. Но он этого не сделал.

Каким бы ни было его личное отношение к Лоле Даггет, он не пытается навязать другим свое мнение и свое представление о справедливости. Судя по объему предоставленного в мое распоряжение материала, Колин делает как раз обратное. Открыл многое, если не все, включая документы, которые другой на его месте предпочел бы скрыть. За этой мыслью тянется другая. Вряд ли коллега был бы столь щедр, не получив одобрения прокурора округа Чэтам, Таккера Ридли, который по собственной инициативе и пальцем бы не шевельнул, чтобы выйти за рамки закона. Мне предложили бы обычные, стандартные отчеты, тогда как меня больше всего интересовало совсем не это.