Ключевая улика - Патрисия Корнуэлл

Полицейские отчеты с записями о происшествиях и арестах, информация из уголовных досье и медицинских карт, показания свидетелей — в карту умершего могло попасть что угодно, поскольку детективы зачастую передавали копии всех документов медэксперту, у которого, если он похож на меня, ничего не пропадает: ни клочок бумаги, ни электронный файл. Всего этого я могла и не получить. Когда Колин привел меня в конференц-зал, я ожидала обнаружить минимум материала и уже готовилась к тому, что, просмотрев все за час, вернусь в его кабинет за разъяснениями, которые он даст, если, конечно, того пожелает.

— Что бы здесь ни происходило, я все равно узнаю. — Мэнди снова снимает наушники.

— Неужели? — без зазрения совести флиртует Марино. — И что же вы знаете о Барри Лу Риверс? Что о ней говорят? Какие слухи ходят? Вы ее дела как-то касались?

— Я делала гистологию, входила и выходила из секционной, собирала срезы тканей, а Колин проводил вскрытие.

— Вас, должно быть, вызвали в нерабочее время, — продолжает Марино. Впечатление такое, что он ведет расследование в отношении самой Мэнди О’Тул. — В списке официальных свидетелей вас нет. Там только тюремный охранник по фамилии Мейкон и еще пара человек. Не помню, чтобы видел ваше имя.

— Не видели, потому что я и не была официальным свидетелем.

Я поворачиваю стул, чтобы видеть высокие, стройные сосны и кружащих над ними в вышине грифов, напоминающих черных воздушных змеев. Расследование по делу Джорданов закончено, решение вынесено. Но теперь мне кажется, что с этим можно и поспорить. А иначе зачем бы окружному прокурору принимать взвешенное решение не создавать мне никаких препятствий. Когда расследование окончено, все документы раскрываются. Продолжая следовать по этой ниточке рассуждений, я прихожу к выводу, что Таккер Ридли поставил точку в деле Лолы Даггет. И пусть Джейми Бергер получила новые улики, для Таккера Ридли, а может быть, и Колина Денгейта расследование закончилось тогда, когда Лола Даггет исчерпала шансы на помилование и губернатор отказался заменить смертный приговор на пожизненное заключение.

— Он всегда такой? — говорит Мэнди, и до меня с опозданием доходит, что речь идет о Марино.

— Только с теми, кто ему нравится, — рассеянно отвечаю я.

По каким-то неведомым причинам окружной прокурор не намерен мешать человеку с моим рангом и репутацией. Он открывает закрома — угощайтесь. Почему? Потому что это уже не важно. Таккера Ридли дело Лолы Даггет касается лишь постольку, поскольку на Хеллоуин ей назначено свидание со смертью. У него нет ни малейших оснований считать, что она еще где-то высунется. Или, может быть, наоборот.

Возможно, информация о новых результатах ДНК каким-то образом просочилась наружу, и то, что я вижу перед собой, уже не важно, потому что приговор скоро будет аннулирован. И может быть, другое мое опасение тоже не беспочвенно. Дона Кинкейд знает, что ей вот-вот предъявят новые обвинения, теперь уже по убийствам в Джорджии, где в отличие от Массачусетса ей светит смертный приговор. И тогда сейчас она уже разыгрывает очередную партию, скорее всего, побег из главного бостонского госпиталя, где невозможно обеспечить такой уровень безопасности, как в Батлере.

— Я лишь хочу установить, кто здесь был, когда доставили тело. — Марино продолжает дразнить Мэнди. — Это дело не дает мне покоя. По-моему, здесь что-то не так. А еще я никак не пойму, что делает на работе гистолог в девять часов вечера.

— В тот день, когда умерла Барри Лу Риверс, я задержалась в лаборатории, потому что торопилась дописать статью о фиксаторах для одного журнала — сроки поджимали.

— А я-то думал, что фиксаторы — это то, чем старики клеят зубные протезы.

— Преимущества глутаральдегида для электронной микроскопии и проблемы ртутьсодержащих препаратов.

— Мне тоже живчики не нравятся, — острит Марино. — Покою от них нет.

— Проблема в утилизации тканей, поскольку ртуть — тяжелый металл. — Мэнди тоже с ним играет. — Знаете, если они вам так нужны, то, может быть, стоит воспользоваться фиксатором Буэна. Только когда с ним работаешь, нужно обязательно надевать перчатки, а то пальцы желтеют.

— Так что люди говорили? Что с ней все-таки случилось?

— Сначала думали, что Барри Лу Риверс подавилась чем-то, когда ела в последний раз, и задохнулась. Но доказательств нет. Ничего другого, насколько помнится, и не обсуждали. Этой темы вообще не касались, пока за нее не взялась Джейми Бергер. Я бы предложила вам что-нибудь, воды или кофе, но не могу выходить из комнаты. Если захотите чего-нибудь, скажите, а я позвоню. — Это относится уже ко мне. — А вы, если захотите, — она улыбается Марино и снова надевает наушники, — сходите сами.

— Сьюз упомянула любопытный факт насчет уровня углекислого газа у Барри Лу Риверс, — говорит мне Марино, поглядывая на Мэнди. — Вроде бы восемь процентов. По ее словам, норма что-то около шести.

— Любопытный или нет, не знаю, — отвечаю я, просматривая стенограмму слушаний по апелляции Лолы Даггет, на которых показания давали Колин Денгейт и следователь Билли Лонг. — Надо будет посмотреть. Для курильщицы уровень вполне обычный.

— В тюрьмах теперь не курят. По крайней мере, я таких не знаю. Уже несколько лет.

— Да, наркотики, алкоголь, наличные, сотовые телефоны и оружие в тюрьмах тоже запрещены. — Я читаю хронологическое изложение событий утра 6 января 2002 года. — Сигарету мог дать охранник. Правила нарушаются нередко, все зависит от того, у кого власть.

— Если курение объясняет уровень углекислого газа, тогда зачем давать ей сигарету?

— Мы уже не сможем установить наверняка, давал ей кто-то сигарету или нет. Но угарный газ и никотин действительно увеличивают нагрузку на сердце, что усугубляется еще и сужением артерий вследствие сердечного заболевания. Вот почему я постоянно твержу тебе: не кури! — Я подталкиваю в сторону Марино прочитанные страницы. — Сердце у нее уже работало с нагрузкой из-за стресса, и сигареты его только подгоняли.

— Так, может, у нее поэтому приступ и случился, — упорствует Марино.

— Если в то время, когда она ждала казни, кто-то дал ей сигарету или сигареты, это могло послужить сопутствующим фактором, — отвечаю я, переходя к описанию приюта «Либерти», некоммерческого учреждения для девушек, работающего по программе реабилитационного лечения и расположенного на Ист-Либерти-стрит, в нескольких кварталах от кладбища и неподалеку, минутах в пятнадцати ходьбы, от дома Джорданов.

Примерно без четверти семь утра 6 января сотрудница приюта, работающая в нем по волонтерской программе, начала рутинный обход жилого блока, чтобы собрать образцы мочи для выборочной проверки на наркотики. Подойдя к комнате Лолы Даггет, она постучала в дверь, но ей никто не ответил. Сотрудница вошла и услышала шум льющейся воды. Дверь в ванную была закрыта. Она снова постучала, окликнула Лолу по имени и, не услышав ответа, вошла.

Согласно ее показаниям, Лола, голая, находилась в душевой кабинке и пыталась с помощью шампуня отстирать испачканную кровью одежду. По словам сотрудницы, девушка выглядела испуганной и возбужденной и на вопрос, не поранилась ли она, ответила, что нет, не поранилась, и потребовала оставить ее в покое. Лола также объяснила, что к стиральной машине не пробиться, поэтому ей и пришлось устроить постирушку у себя. «Оставьте ваш долбаный стаканчик у раковины, поссу через минуту», — добавила она.