Горизонт в огне - Пьер Леметр

Она протянула руку, взяла сумку, открыла ее.

– Давайте не будем сентиментальны!

Она положила на столик официальный документ, который Леонс моментально узнала, а потом снова налила себе чаю.

Мэрия города Касабланка.

Свидетельство о браке Леонс Пикар и Робера Феррана.

– Я понимаю, что можно любить мужчин, – сказала Мадлен, – но до такой степени, чтобы выходить замуж сразу за двоих…

Как Мадлен это раздобыла?

– Это несложно. Не сложнее, чем обзавестись фальшивым документом, чтобы выйти замуж второй раз. Вы двоемужница, Леонс. А судьи этого не любят, за это полагается год тюрьмы и триста тысяч франков штрафа…

Леонс как громом поразило. То, чего она боялась больше всего. Бедность была ей знакома, но вот тюрьма…

– То же касается Робера Феррана…

Мадлен сразу поняла, что это неудачный аргумент. Леонс, без сомнения, не собиралась менять свою свободу на свободу Робера. Леонс посмотрела на дверь.

– Вам следует несколько раз подумать. Чтобы сбежать, вам понадобится много денег. Сколько у вас есть? Полагаете, вы сможете купить новые документы, оплатить билет за границу, прожить несколько месяцев, а потом вернуться на пару тысяч франков, украденных у Жубера? Далеко вы не уедете, Леонс… Я вам не советую. Вас же объявят в розыск, придется искать страну, которая вас не выдаст, прятаться, это дорого, вам нигде не будет спокойно. Такое получается только у отъявленных бандитов. Кстати, чтобы помешать вам совершить эту глупость, вы сейчас отдадите мне свой паспорт.

Молчание. Леонс встала, вышла из комнаты, поднялась в спальню. Попыталась обдумать ситуацию. Жубер не давал ей крупных сумм, он предпочитал, чтобы она чаще просила, в стиле скорее банкира, чем мужа. У нее в наличии меньше тысячи франков, вдобавок требуется еще четыреста для Робера, который задолжал неизвестно кому. У него всему находилось объяснение, и непонятно, что из этого правда. Мадлен потребует много денег, но не будет просить больше, чем Леонс сможет заплатить, чтобы не лишиться курицы, несущей золотые яйца. Она спустилась с сумкой в руках и протянула паспорт Мадлен. Та открыла его:

– Вы не слишком хорошенькая на этой фотографии, она явно вам не льстит. – У нее был довольный вид. – Дайте мне вашу сумку, будьте добры!

Леонс подчинилась. Это была красивая замшевая сумка от Ламарта. Неужели Мадлен ее заберет? Но она просто вынула из нее кошелек и визитные карточки:

– Как мило, когда написано с таким наклоном, просто роскошно… – Затем она встала. – Вы будете моими глазами в этом доме, Леонс, я хочу быть в курсе всего, что касается Жубера. Если вы утаите от меня хоть что-то, о чем мне следует знать, я не буду вам звонить, не буду писать, не зайду к вам, а сразу пошлю к вам комиссара с вашим свидетельством о браке. Доходчиво ли я изъясняюсь?

Леонс задумалась.

– Сообщать вам… а что именно?

– Все. С кем он общается, с кем ужинает, с кем подписывает договоры, какие подарки делает клиентам, чем балует политиков, в каких газетах подкупает журналистов, все без разбору – разбором займусь я сама. Подслушивайте его телефонные разговоры, читайте его ежедневник, записывайте все, копируйте адреса, номера телефонов. Раз в неделю после обеда мы с вами будем пить чай в «Лядюре» на улице Руаяль. Если однажды вы не придете, я…

– Да, я знаю, уже поняла!

– Не нужно нервничать, Леонс!

Мадлен запахнула пальто. Неужели уйдет, не попросив денег, Леонс не могла этому поверить. Неожиданно у нее возник другой вопрос:

– Но вы ведь хотя бы не разорите его?

– Сейчас сложные времена, Леонс. Вы не можете сохранить своего мужа номер два, его деньги, своего мужа номер один и свою свободу. Поверьте, из всего, чем вы владеете, самое ценное – пока еще свобода.

Мадлен догадалась, о чем думала Леонс.

– Нужно будет обсудить это с вашим мужем номер один Робером Ферраном. Потому что он тоже мне понадобится.

Леонс выпучила глаза. Мадлен ласково улыбнулась:

– Ну да, это и есть брак. И в горе и в радости.

Они стояли лицом к лицу. Слегка склонив голову, Мадлен пристально посмотрела на Леонс, подошла к ней и прижала свои губы к ее губам. На мгновение, но достаточно для того, чтобы почувствовать их мягкость, теплую влагу, нежный аромат. Ее порыв не был любовным, она поддалась ему, чтобы больше об этом не думать, как подбирают выпавшую мелочь. Мадлен отступила на шаг и посмотрела на Леонс с выражением какого-то материнского удовлетворения. Затем направилась к двери, обернулась, на лице ее была улыбка.

– Не воспринимайте это как окончательный расчет.

Она точно знала, что никогда не упомянет об этом обстоятельстве перед священником из прихода Святого Франциска Сальского.

Шарль был убежден, что он мужчина экономный, поскольку каждая трата – коробка сигар, ужин в «Гран Вефур», вечер в борделе – воспринималась им как исключительная, и ему никогда не приходило в голову, что сумма исключительных трат может превосходить его возможности. Здесь, как и в политике, он применял технику козла отпущения, виноватый всегда находился. Его жена Ортанс была идеальной мишенью.

В представлении Шарля ничто так ярко не иллюстрировало его невезучесть, как брак с ней. Это злополучное событие, в котором, по его убеждению, не было его воли, роком нависло над всей его жизнью. Ортанс утомляла его. К счастью, есть дочки. Хотя и с этой стороны были не только радости. Специалисты, пытающиеся справиться с проблемными зубами Розы и Жасинты, один за другим пришли к выводу, что требуется полное удаление. Дни в больнице, подарок за каждый зуб и две превосходные челюсти, которые за такие деньги вполне могли бы быть из чистого золота. Теперь дочери щеголяли подозрительно ровными зубами довольно неприятной снежной белизны, как восковые фигуры музея Гревен. Для девушек, все детство лишенных возможности улыбаться, настало время реванша. На поздний подростковый период пришлось время демонстрации искусственных зубов, которые, увы, оказались не так хорошо подогнаны к челюстям и частенько выскальзывали, отваливались, резко выпрыгивали изо рта. Становилось ясно, что требуется непрестанно вести борьбу за удержание зубов на месте. Сейчас его худеньким, кривоногим девочкам с бледной кожей и высокими, заостренными, как у матери, грудями было по девятнадцать лет. Шарль считал своих дочерей самыми прекрасными и не понимал, почему у них так мало поклонников и ни одного претендента на руку и сердце. Причина, по его мнению, крылась в недостаточном приданом. А это, как всегда, возвращало его к денежному вопросу.

Ортанс тратила на поиск потенциальных мужей всю присущую ей энергию. Чаепития с танцами, балы, приемы, приглашения, выходы в свет, рауты – не пропускалось ничего, лишь бы Роза и Жасинта нашли себе достойную партию, но их преследовали лишь неудачи и разочарования. Однако Шарль полагал, что его «сокровища» обладают важными преимуществами. Они и правда неважно танцевали, зато прилично вели себя за столом, а так было не всегда. Чтобы исправить осанку, им нанимали учителей, и девочки уже не так сутулились, как раньше. Для общения в свете им купили разговорники, содержание которых они выучили наизусть. Единственная сложность для них заключалась в том, чтобы в нужный момент вставить нужную тему. Так, Роза как-то пустилась в длинный пересказ страницы про Египет, хотя говорили про Церковь, но инцидент не имел продолжения. В тот год девочки помешались на макраме, дом наполнился салфетками, шторками, скатерками и другими вещичками, одна прелестней другой. Несмотря на это, никто так и не появился. Не понимаю! – говорил Шарль, это было выше его разумения. Поскольку близняшки совершенно идентичны, может быть, претенденты думают, что надо жениться сразу на обеих – такова была теория Ортанс…