Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

есть именно в одном из важнейших районов прифронтовой с белыми полосы. Это создало слабое место, которое быстро нащупали белые (что доказывается письмом ген. Шкуро к Махно), по которому при наступлении белые ударили прежде всего. Здесь образовался прорыв, ворвавшись через который белые ударили Красной Армии во фланг и в тыл. Во время начавшегося панического отступления махновских частей, штаб после взятия белыми Гуляй-Поля разбежался…»[435]. Членов штаба Михалкова-Павленко, Бурбигу, Олейника, Коробка, Костина, Полунина и Добролюбова по обвинению в измене революции и «махновском разложении» приговорили к расстрелу[436].

Сам Н. И. Махно во главе нескольких сот человек прибыл в Великий Токмак. Здесь произошла встреча с группой анархо-террористов Маруси Никифоровой. Последняя выпросила у «батьки», который был переполнен жаждой мести, кругленькую сумму (по некоторым данным 500 тыс. руб.) на организацию убийств большевистских вождей в Москве, Харькове и Киеве (в частности, В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Г. Л. Пятакова, Х. Г. Раковского и др.)[437].

Удачно маневрируя между линией фронта, разделявшей белых и красных, нанося по одним и другим внезапные чувствительные удары и быстро исчезая, отряд Н. И. Махно, наконец, оказался в советском тылу и возле с. Компанеевка объединился с бойцами Н. А. Григорьева. Формацию численностью менее 2 тыс. человек именовали Революционно-Повстанческой армией Украины. Ее главнокомандующим стал Н. А. Григорьев. Он должен был подчиняться решению армейского РВС, председателем которого избрали Н. И. Махно. После острых споров, идеологией движения было признано анархизм, а с Н. А. Григорьева взяли обязательство прекращения еврейских погромов.

Однако прочного объединения двух повстанческих отрядов не произошло в силу различных ориентаций их командиров. Если Н. А. Григорьев стремился объединиться с деникинцами и допускал союз с С. В. Петлюрой, то Н. И. Махно порывался воевать с белыми (в том числе из-за личной трагедии – гибели в боях с последними его брата Григория – начальника общего штаба) и не доверял С. В. Петлюре. Последнего «батька» подозревал в двойной игре, желании добиться взаимопонимания с А. И. Деникиным, несмотря на достигнутое соглашение между УНР и РПАУ. В связи с этим Н. И. Махно вроде бы вступил в сговор с некоторыми офицерами для убийства атамана войск УНР. Однако план покушения при личной встрече Н. И. Махно с С. В. Петлюрой сорвался, поскольку прямого контакта двух деятелей не произошло[438]. А в дальнейшем какое-либо сотрудничество, конечно, было невозможным.

Противоречия с Н. А. Григорьевым разрешились убийством последнего и его сторонников прямо во время съезда повстанцев и крестьян Херсонщины в с. Сантово 27 июля 1919 г.[439] Через три дня в с. Добровеличевка к «батьке» присоединились старые махновские части, которые до того времени находились под красноармейским командованием в составе 58-й стрелковой дивизии, однако под воздействием антисоветской пропаганды подняли бунт и вернулись поближе к родным очагам. Последний фактор следует особо подчеркнуть – типичной чертой повстанчества было нежелание воевать за страну, за народ в целом, неумение вести боевые операции в составе регулярных армий. Хотя свои действия махновцы объясняли тем, что Красная армия бросает Украину на произвол судьбы (в действительности она отступала под натиском белых), а они готовы воевать и против белых, и против красных, однако, конечно, «в родных местах».

Оперативно были проведены изменения: избран новый состав РВС, утверждена новая структура армии, которая теперь должна называться РПАУ(м), т. е. махновской, чтобы не путать с объединенной с григорьевцами. Общее количество бойцов достигало 15 тыс., а вместе с обозами – свыше 30 тыс. В обозе насчитывалось 12,5 тыс. бричек и подвод[440]. Войсковая формация потеряла мобильность, подвижность, а сила Добровольческой армии оказалась такой, с которой махновцы еще не сталкивались. Началось отступление с одновременным нарастанием противоречий с красными. Последние, чувствуя трудности, после того, как Н. И. Махно уничтожил Н. А. Григорьева, пытались привлечь РПАУ(м) к борьбе с Добровольческой армией. Н. И. Махно же больше не хотел идти на контакты, боевые соглашения. Более того, участились столкновения, а то и серьезные бои с красноармейцами за доминирование над железными дорогами, станциями. Но еще больше Н. И. Махно не хотел отступать с красными в северном направлении. Он не только отказался выполнять соответствующие приказы, но и пытался воспользоваться осложнениями в фронтовой обстановке, прибегал к попыткам разоружения тех частей, которые отступали, а их личный состав убеждал в необходимости присоединения к повстанцам.

Параллельно «батька» требовал от советских властей своего назначения командующим Красной армией Юга Украины – то есть всеми войсками красных, которые еще оставались на Херсонщине[441]. Постепенно он смог неплохо разобраться во фронтовой ситуации, поняв, в частности на основе разведывательных данных, что тылы у белых практически незащищены, там создается вакуум, прорвавшись в который можно не только самосохраниться, но и стать хозяином в регионе. Белогвардейцы же, занятые на театре военных действий с Красной армией, вряд ли найдут нужные резервы для противодействия. Удачно выйдя несколько раз из окружений, махновцы в решающем бою у с. Перегоновки одержали блестящую победу и быстро пошли передвигаться по тылам белых. Были взяты Кривой Рог, Никополь, Александровск, Гуляй-Поле, Токмак, Бердянск, Мелитополь, Мариуполь, Юзовка, Гришино.

Армия быстро росла, пересекая черту в 100 тыс. человек. По признанию военачальников разных лагерей воевали махновцы удачно. В целом это не удивительно. До 70 % повстанцев имели опыт участия в боях Первой мировой войны, применяли различные ухищрения, к которым были не готовы соперники. Но еще больше значила самоотверженность, замешанная на вере в торжество дела, за которое боролись – земля, воля, свобода. Рос и авторитет Н. И. Махно, о котором распространялись легенды. А его армия контролировала территорию размером в две губернии. Деникинский тыл подвергся огромным разрушениям. Более того, правы те исследователи, которые считают, что глубинный уездный центр, село Гуляй-Поле, оказывал такое влияние на развитие событий, которое выходило за рамки региональных границ и не могло не учитываться в планах и политике крупных военно-государственных сил. В общем, это уникальное явление не только отечественной истории[442].

Немалую роль, безусловно, играли и незаурядные личные качества Н. И. Махно. Он обладал бесспорным даром влияния на людей, находчивым мужицким умом, исключительной выносливостью, врожденным военным талантом. Эти качества сочетались с нехваткой системного образования, психической неуравновешенностью, припадками убийственного гнева, маниакальной подозрительностью, периодической склонностью к пьянству, банальной пошлостью. Синонимом махновщины был анархизм – не столько как идеологическое обоснование путей достижения безгосударственной организации общества («система власти общественной»), сколько как проявление абсолютного беспорядка («анархия – мать порядка»).

Неспособность предвидеть стратегическую перспективу, неумение даже существенно приблизиться к попытке ее хоть сколь-нибудь предметного (пусть не в полном смысле – теоретического) обоснования были имманентной чертой не только махновщины, но и всех других проявлений повстанчества.

Явным преувеличением представляется утверждение А. В. Нестерова, согласно которому,